Славянская мифология - Галина Белякова

3 июня (21 мая) — Олены, ранние льны и поздние овсы.

7 июня (25 мая) — худые росы. Крестьяне считали, что с этого дня появляются вредные росы. Заболеет растение, думали: выпала медвяная роса. Если взрослый человек заболеет или ребенок, думали: бегал по худой росе.

11 июня (29 мая) — Федосья-колосяница, хлеб колосится.

13 июня (31 мая) — Еремей-распрягальник. С севом покончено.

Семицкая неделя бывает на седьмую неделю после Пасхи. Называли ее «русальной», а на Украине — «зеленой», «клечальной». Три последних дня называли «зелеными святками». Для каждого дня Семицкой недели были еще особые названия: вторник — «задушные поминки», четверг — «семик», суббота — «клечальный день». Семицкие ночи называли «воробьиными». На Семицкой неделе отправлялись разные обряды: «задушные поминки», «Семик», «Моргостье», «Завивание венков», «Кукушки», пели особые семицкие песни.

В народе существовало поверье, будто в Семицкую неделю покойники вспоминают о старой своей жизни, бродят без пристанища. Добрые люди из жалости приходят во вторник на их могилы побеседовать с ними и справляют по ним «задушные поминки». По их предположениям, покойники, довольные таким угощением, уже не выходят из могил.

Забытые же покойники часто встают из могил, вступают в ссоры и драки с русалками, а русалки за все обиды мстят живым. Так же думали об удавленниках и утопленниках. Крестьяне выходили на их могилы, оставляя на них разбитые яйца и блины с уверенностью, что их приношения будут съедены покойниками.

Семик справляли в четверг. Это был один из наиболее почитавшихся в народе праздников. Раньше в тех местах, где Перун считался не только держателем гроз и молний, но и обладателем животворных сил — одевал леса листьями, а луга муравою, Семик посвящали Перуну. Особая честь на Семик воздавалась березе. У древних славян она считалась деревом, олицетворявшим богиню Ладу.

С утра в семицкий четверг по селам и городам молодежь носила разукрашенные лентами зеленые березовые ветки. Затем девушки шли в лес плести венки из цветов. Пели песни:

Пойдем, девочки,Завивать веночки!Завьем веночки,Завьем зеленые!

Мы идем, идем к березе,Мы идем, идем к березе,Которая ближе к дороге,Которая ближе, ближе к дороге!

Ты не радуйся, зелен дуб!Ты не радуйся, зелен дуб!Не к тебе идем мы гулять!Не к тебе идем мы гулять!

У корня березу обвязывали шелковым поясом, на ветки, перевитые лентами, вешали венки. Усевшись в кружок, поодаль от березки, девушки принимались распевать:

Береза, моя березонька,Береза моя белая,Береза кудрявая…

После того как наиграются, напоются, девушки возвращались в село. Сначала заходили в один из домов, где заранее готовился вкусный обед. А после отправлялись на луг, где проходил смотр невест. Там степенно, с напевами шли они мимо односельчан, среди которых стояли женихи. Какая приглянется, к той осенью женихов засылали.

На Семик одной из забав было также «гонять русалок». По поверьям, русалки в этот день особенно коварны: выходят ночью из омутов, хохочут в лесу, раскачиваясь на ветвях, могут защекотать тех, кто им поддастся. Играли в горелки, весело бегая друг за другом.

Завершающим днем семицких гуляний была Троица. Разнаряженную березу срубали, обносили ее вокруг деревни, потом втыкали на улице и начинали водить вокруг нее хороводы.

В продолжение Всесвятской недели отправлялись разные обряды и увеселения. В одних местах были «Похороны Костромы», в других — «гульбище Ярилы», развивание троицких венков, проводы весны и народные гулянья.

Народное игрище Ярило различалось в разных местах обрядами и временем их отправления. Где-то оно было похоже на погребение Костромы, в других имело иное олицетворение. В одних местах оно начиналось с пятницы Всесвятской недели, в других — в воскресенье после Петрова дня. Имя Ярилы сохранилось в названиях этих мест: в Костроме есть Ярилово поле, под Кинешмой была Ярилина роща, урочище Яриловичи…

Костромское игрище чаще всего справляли в воскресенье Всесвятской недели. Ритуал «Похороны Костромы» был призван обеспечить плодородие. Как правило, при ритуальных похоронах Кострому воплощало соломенное чучело женщины или мужчины. Чучело хоронили или сжигали, иногда разрывали на части с обрядовыми оплакиванием и смехом.

Название «Кострома» связывают со словами «костерь», «костра» и другими, обозначавшими кору деревьев (по-чешски «костроун» — шутливое название скелета).

В Пензенской и Симбирской губерниях в назначенное время собирались девицы в простых платьях, выбирали из своей среды одну и называли ее Костромой. Отделившись от своих подруг, Кострома стояла с потупленным взором. Другие девицы подходили к ней с поклонами, клали ее на доску и с песнями несли на реку. На берегу пробуждали Кострому и поднимали за руки. После чего начиналось купание. Девицы купают друг дружку. Старшая из них сгибает из лубка лукошко и бьет в него как в барабан. Девицы выходят из воды и отправляются домой. В новых праздничных платьях выходят на улицу и заканчивают день в хороводах и играх.

В Муромском уезде похороны Костромы отправляли молодцы и девицы. Собравшись в назначенное место, они делали из соломы чучело. В одних местах одевали его в какое-нибудь платье, в других — только перевязывали веревками. Чучело называли Костромой. Все становились перед ним с почтительным видом. Старшие брали Кострому на руки и относили к реке. Здесь все сопровождавшие разделялись на две «стороны». Одна, сохранявшая чучело, становилась в кружок, девицы и юноши кланялись Костроме. Другая внезапно нападала на первую, чтобы похитить чучело. Начиналась борьба. Как только захватывали чучело, так тотчас срывали с него платье, перевязи, топтали солому ногами и бросали в воду со смехом. Первая сторона «в отчаянии» оплакивала Кострому. После этого обе стороны объединялись и с веселыми песнями возвращались в селения. По некоторым описаниям, в обряде погребения Костромы вспоминали Перуна, утопленного в Днепре.

В Воронеже для празднества избирали человека, одевали в разноцветный кафтан, украшали лентами, колокольчиками, на голову надевали раскрашенный бумажный колпак с ленточками и кисточками, лицо сурмили красками, на руки привязывали «позвонки» (колокольчики). В таком наряде он назывался Ярилой, ходил по площади, плясал и пел песни, вокруг него толпился народ всех возрастов. Одни пели, другие плясали, третьи бились на кулачки.

Обряд развивания венков: молодые женщины, девушки и холостые ребята выходили на реку или на родник со своими венками. Там разыгрывали хороводы с венками на голове, а потом бросали венки в реку. Молодцы бросались в воду и доставали венки возлюбленных. Девицы и женщины за пойманный венок одаривали их поцелуями. Молодец после поцелуя надевал венок на свою голову и назывался для женщины кумом, а для девушки — красным молодцем. В этих венках пели плясовые песни, а после с кумушками и девушками плясали. Закончив пляски, обменивались венками. Женщины тут же развивали свои венки, а девушки возвращались с ними домой и хранили их до будущей радости, до свадьбы.

Существовал еще очень интересный обряд — «Крещение кукушки». Суть этого, в основе несомненно языческого, обряда связана с обновлением жизненных сил природы: после зимнего умирания — возрождение и торжество солнечного тепла. Другая сторона действа — повлиять на творческие силы природы, вызвать обильный урожай.

По представлениям древних славян, в кукушку обращалась богиня Жива. Происходило это так.

Под Вознесенье (христианский праздник) деревенские девушки и молодицы втайне от мужчин собирались в просторную избу шить наряд для кукушки — рубашку, сарафан, платок. Праздничным утром разодетые участники действа отправлялись в лес. Там, среди зеленого приволья, они искали траву «кукушкины слезки». Вырвав с корнем парное количество стебельков или одну траву с раздвоенным корнем, обвивали их лентами, а затем обряжали в принесенные наряды. По преданиям, когда-то так одевали настоящую кукушку.

Ее наряжали в белую рубашку, а сарафан и платок полагались темные, так как птица эта слыла «вдовой». Поскольку же добыть вещую птицу нелегко, то приходилось утешаться «кукушкиными слезками». Траву украшали наряднее. Когда ряженье заканчивалось, девушки наклоняли ветки берез или орешника, свивали их в колыбельку, набрасывали туда платок и на него клали свою «кукушку», обвешанную крестиками.