Озноб - Анна Малышева

Ирина бросила на нее только один взгляд и с улыбкой, презрительной и брезгливой, отвернулась. Тетка Егора не сводила глаз с племянника. Было видно, что ее терзает желание подойти и разбудить его, но она не решалась сделать и шага. Ирина пришла ей на помощь:

– Вы останетесь здесь? Наверное, лучше остаться.

– Ты думаешь? – жалко переспросила та.

– Представьте, если она проснется первой! Может и кошелек украсть, а то и документы, ключи… Хотя с виду оба одинаково пьяны.

– Правда, – испуганно согласилась тетя Саня, бросая ненавидящий взгляд на мирно спящую гостью. – Это же черт-те кто! Я подожду, когда она проснется, и выброшу ее вон! Ира, это просто невероятно!

– Ну почему? – возразила та. – Теперь он свободный человек, может приглашать, кого захочет.

– Значит, разводитесь?

– Я все решила, – твердо ответила женщина. Против ее ожиданий, тетя Саня не стала ни упрекать, ни отговаривать. Видимо, зрелище, открывшееся ей в спальне, сломило ее дух и лишило привычной въедливости. Ирина беспрепятственно покинула квартиру и нашла Сергея на площадке давящимся от смеха.

– Я все это предвидел, когда вез тебя сюда! – заявил он, мотая головой и утирая выступившие слезы. – Самоубийство, как же! На это способны только подростки!

– По крайней мере, я выполнила свой долг. – Женщина сама с трудом удерживалась от смеха.

– И куда же тебя везти? – Слегка успокоившись, Сергей заговорил серьезно. – Неужели к сестре? Может, вернемся все же ко мне?

Но она не дала себя уговорить. Хотя было уже сильно за полночь, Ирина решила вернуться к сестре, упрямо твердя свое, не объясняя причин. Сергей снова сдался – он вообще не проявлял слишком большой настойчивости, будто боялся показаться навязчивым.

Сестра встретила Ирину с молчаливым изумлением, будто уже не ожидала ее увидеть сегодня. Та поднялась в квартиру одна, хотя Сергей и настаивал на том, чтобы проводить ее до дверей. Но Ирине не хотелось знакомить его с Ольгой, а после что-то объяснять.

– Шикарное платье! – вырвалось у той, когда младшая сестра скинула куртку и осталась в измятом вечернем наряде. – Я его не помню!

– А я только сегодня его купила.

Ольга ожесточенно терла глаза, разглядывая сумочку, туфли и все больше возбуждаясь от увиденного. Она даже растеряла остатки сонливости и, забыв о спящих детях, начала громко восхищаться обновками:

– Туфли просто сумасшедшие… Хотя я взяла бы каблук повыше, но ты же не умеешь на таких ходить. Слушай, у нас будет новогодний корпоратив, дашь поносить? И сумочку я взяла бы, а платье у меня есть.

– Бери, что хочешь. – Ирина, не глядя, сунула ей сумочку и, сбросив туфли, прошла к себе в комнату.

Сестра последовала было за ней, горя желанием обо всем расспросить, но увидев, что та не расположена к разговорам, пожелала спокойной ночи и с заговорщицким видом удалилась. Сняв платье и бросив его на спинку стула, женщина упала на постель и некоторое время лежала, не шевелясь, чувствуя себя раздавленной огромной усталостью, опустошенной всеми событиями этого дня, начинавшегося легко и радостно, обещавшего так много. Под закрытыми веками всплывало то искаженное лицо мужа, то улыбающееся – Сергея, мелькала оторопевшая, потерявшая дар речи тетя Саня и крепко спящая на супружеской кровати блондинка, уткнувшаяся размалеванным лицом в ее подушку.

Потом все эти образы исчезли, их сменили другие, неодушевленные. Ирина села, сжимая виски ладонями, пытаясь стряхнуть усталость и собраться с мыслями.

«Два билета в Турцию на имя Валентина. Один на завтра, обратный – на второе января. Путевка „все включено“, пятизвездочный отель. Весьма шикарно для деревенского мужика, который подрабатывает тем, что чистит снег у богатых соседей. И еще сберкнижка на его имя, только что заведенная, и двести тысяч рублей на счету. Что все это значит? Плата за пособничество? Нечего сказать, он обошелся Сергею дешевле всех, хотя знает, судя по всему, всех больше. Он уедет завтра… Нет, уже сегодня утром. Жена Сергея останется там одна? Или тоже куда-то уедет? Она ведь не сможет оставаться одна, для поселковых жителей ее присутствие будет необъяснимо, она привлечет к себе внимание, начнутся разговоры, сплетни».

«Значит, их авантюра кончена, раз все разъезжаются». – Она снова улеглась, опустив голову на подушку и прикрыв горящие от усталости глаза. – «И Сергей чувствует себя совершенно свободным, говорит о ней, только как о мертвой. И я тоже… Свободна!»

Но от этой мысли женщина ощутила не радость, а жгучую горечь, будто ее рот внезапно наполнился желчью. Сглотнув, она поморщилась и натянула одеяло до подбородка. «Почему я расстраиваюсь? Эти двое, муж и жена, все придумали, чтобы обмануть страховщиков, и если уж она всерьез собралась в Америку, какая ей разница, будут ее здесь считать мертвой или живой? Уедет, и все, никаких последствий, разве что до смерти перепугает Давида. Странно, однако, он ни во что не посвящен. Хотя, чем меньше народу впутано в такое дело, тем ниже вероятность, что оно будет предано огласке. И все же странно. Если она его любит… Если хоть что-то к нему испытывает… Я бы так смогла? И откуда у нее уверенность, что он ее потом простит?»

Ирина лежала, свернувшись клубком под одеялом. Тело ломило от усталости, голова болела от тревожных мыслей и выпитого в ресторане вина, но сон не шел, несмотря на то что Ирина уговаривала себя выбросить из головы все лишние факты, не касавшиеся ее лично, и оставить лишь самое приятное. А именно – подробности внезапно начавшегося романа с мужчиной, который так ей нравился. «Зачем я мучаюсь? Пусть его жена на самом деле жива. Но он говорит о ней в прошедшем времени, замечательно ко мне относится и, во всяком случае, еще ничем меня не разочаровал, как грозился. По документам он вдовец. И хорошо, что он уже не будет вести такой крупный бизнес, как прежде, прекрасно, что он может заняться чем-то поскромнее. Я не буду себя чувствовать охотницей за миллионами, если приму его предложение. А он наверняка сделает предложение! Все эти его прежние разговоры о том, что он противник брака, – последствие раздоров с женой, неуравновешенной, вздорной, депрессивной… да еще и алкоголичкой. Но он слишком умен, чтобы считать всех женщин такими, а тем более меня… Почему мы не можем быть счастливы, когда кошмар рассеется?»

Но ответ на этот вопрос являлся немедленно, и женщина мгновенно мрачнела, подступивший было сон тут же бежал прочь, вспугнутый страшным видением – безвестным трупом, который охватывало жадное пламя, стирая лицо, возраст, все приметы.

«Я не смогу сказать ему „да“, остаться с ним до утра, стать его женой, пока не узнаю, кто был сожжен и похоронен под именем его супруги! Просто забыть?! Нет, я буду видеть это каждую ночь, ложась с ним в постель, глядя в его глаза, которые все время смеются, будто у него на душе нет ни одной заботы, ни единого пятна! Спросить прямо? Не смогу. Это может стать концом всего, что еще толком не началось. Молчать? Тогда я не смогу себя заставить встречаться с ним. А он будто чувствует, что я хочу о чем-то спросить, будто ждет вопроса, когда молчит, и смотрит мне в глаза так внимательно, пытливо!»

Она терзалась тревожными мыслями вплоть до рассвета, до той поры, когда темнота за окном начала сереть, превращаясь в туманный жидкий кисель, поглощающий звуки просыпающегося двора. Только тогда ей удалось ненадолго уснуть, но спустя час Ирину разбудили звонкие детские голоса в коридоре, шум воды в ванной, стрекотанье масла на раскаленной сковородке. Ольга, работавшая и в субботу, торопливо собирала детей в садик, громко ругала себя за то, что проспала, и так гремела посудой на кухне, что не услышать ее было невозможно.

Зайдя на минуту в ванную и окатив лицо холодной водой, Ирина вышла к столу, когда все уже доедали завтрак. При ее появлении сестра сперва воодушевилась, так как вознамерилась дать Ирине несколько поручений, а потом, внимательней взглянув на ее измученное лицо, встревожилась:

– Тебе опять плохо? Конечно, бегаешь по свиданиям, даже не вылечившись! Температура, наверное? А я хотела послать тебя за покупками и попросить подождать электрика. Представляешь, не работает розетка в ванной, а я страшно этого боюсь, вдруг замыкание?

– Купить я, пожалуй, кое-что смогу, – пробормотала Ирина, присаживаясь к столу и жадно придвигая к себе кружку с дымящимся кофе. – Ас электриком не выйдет. Я сейчас уезжаю.

– Да посмотри на себя! – окончательно расстроилась сестра. – Тебе надо принять парацетамол и спать весь день! Куда собралась?

– За город, ненадолго. – У Ирины болела голова, и она морщилась каждый раз, когда Ольга слишком повышала голос. – Прошу тебя, не кричи, мне нужно коечто обдумать.

– Неужели ты опять едешь в ту жуткую деревню, где сгорел дом? – Сестра присела к столу, попутно вырвав у детей пачку с шоколадным печеньем и поставив перед ними бутерброды с сыром. – Ешьте немедленно, чтобы я не слышала никаких «не хочу»…