«Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается - Анатоль Имерманис

— Это совсем не похоже на демонстрацию, — качает головой Дубов.

— Скорее, на киносъемки, — замечает Акмен. — Вон камера, видишь?

— А что же они собираются снимать? — Лицо Дубова хмурится. — Уж не нас ли? Знаем их съемки. Мы-то не полуголые девицы, не бандиты. А впрочем… — Он получше подстраивает бинокль. — Глянь-ка, вон и наш старый знакомый из желтой газетенки. — Дубов заметил Дикрозиса, который, растопырив руки, показывает на «Советскую Латвию». — Ясно, они что-то готовят нам на прощание. Держись, капитан!

Развалясь в любимом кресле консула Фрексы, Борк слушает последние известия.

«Завтра в парламенте начинаются дебаты по торговому договору с СССР, — рассказывает диктор. — Результаты предварительного опроса говорят за то, что оппозиции навряд ли удастся поставить на голосование вопрос о доверии и сорвать планы правительства. Самые разные слои населения одобряют мирную политику сосуществования. Кулуарные слухи о якобы предстоящем сенсационном заявлении депутата Борка следует рассматривать как неуклюжую попытку посеять тревогу в умах некоторых депутатов».

— Может, и в этот приемник встроен магнитофон, — ехидно замечает консул, — чтобы отравить вам настроение… Да, это был трюк — первый сорт, а то, что вы проделали с Тайминем…

— Чепуха! — Борк чувствует себя польщенным. — По сравнению с сюрпризом, который ожидает завтра нашего министр-президента… — Звонит телефон, и Борк снимает трубку. — Алло!.. Да, хорошо. Благодарю! — Борк встает. — Теперь дело идет к концу. А знаете что, консул?.. Я рад, что доиграна эта партия! Пора уже, звонил ваш Хеллер, через полчаса все закончится… Вы тоже поедете?

— В порт? Для какого черта?

— Хочу видеть этого штурмана… Сами посудите, я сыграл с ним целую партию, но противника своего ни разу не видел. Теперь, когда победа над ним одержана, надо было бы взглянуть на него. Поедем!

Особняк, в котором заключен Тайминь, в этот поздний вечерний час выглядит еще более заброшенным и мрачным, нежели днем. Охают и стонут, тревожно шумят в парке столетние дубы. Контуры здания неразличимы в темноте, светятся лишь два окна на втором этаже.

Завидев темный силуэт усадьбы, Густав загодя выключает фары и сбавляет ход. Старый «форд» тихо подкатывает и останавливается. Теперь машина находится под укрытием высокой каменной стены, и потому из дома ее не видно. Из машины вылезают Нора, Густав и седой лоцман, тоже решивший принять участие в этом рискованном деле, чтобы при надобности остудить пыл молодежи. В годы немецкой оккупации он неоднократно организовывал дерзкие побеги союзных солдат из лагерей военнопленных и потому считает, что без его личного участия это предприятие обречено на неудачу.

Густав и Нора достают из машины моток каната и перебрасывают его через каменную ограду.

— В какой комнате его держат? — спрашивает Густав.

— На втором этаже. Вон то окно, — показывает Нора. И, как бы подтверждая слова девушки, в черном квадрате, где смутно виднеется тень человека, вспыхивает и тотчас гаснет огонек спички.

— Пошел! — командует Густав и по канату ловко взбирается на ограду. — Давай за мной. Караульных не видно…

Норе и Густаву удается так тихо и незаметно подкрасться к зданию, что погруженный в свои мысли Тайминь ничего не слышит. В окно стукнулся камешек и заставил Тайминя отпрянуть. Вслед за камешком в комнату с шорохом влетает моток каната. Аугуст наклоняется, берет его в руки, дергает, подавая сигнал вниз. Затем со всей силой тянет. В окне появляется темная фигура. Тихо соскакивает с подоконника.

— Аугуст! — волнение сдавливает Норе горло.

— Свет! — тихо приказывает Тайминь и тут же сам зажигает спичку. — Малышка Нора?! Ты?! — Тайминь ошеломлен.

— Теперь не время уточнять, — шепчет Нора. — Мы приехали за тобой. Быстрей.

— Погоди… Где мой теплоход?

— Потом… надо торопиться… В парке как раз нет никого из стражи. — Не в силах понять причину его нерешительности, Нора тревожно спрашивает: — Что с тобой?

— Нора, где «Советская Латвия»?

— В порту. Именно туда мы и хотим тебя доставить.

Молчание. Затем Тайминь задумчиво, как бы про себя, произнес:

«Здесь… Значит, все же верят! Выходит, сообщение по радио — выдумка… Тогда все хорошо».

— Ясно! — Тайминь преодолел минутную слабость. Он выпрямляется и резко спрашивает: — В парке действительно нет ни одного часового?

— Да, да… Скорей! Дорога каждая секунда.

— Спасибо, — улыбается Тайминь. — Теперь иди. Я с вами не пойду!

— Что?! — Нора в недоумении даже пятится. — Так, значит, правда?.. Не может быть? Аугуст!.. Аугуст Тайминь! — Нора почти кричит, будто хочет докричаться до его совести.

Тайминь понимает, о чем думает Нора.

— Предатель? — коротко усмехается он. — Я предатель? — Тайминь трясет головой. — Нет, Нора! Раньше, когда еще не знал, что вы найдете меня, когда не знал, что мой корабль не ушел в море, когда ничего еще не знал… Мне было важно обмануть противника… Чтобы попасть в столицу… Там представилось бы больше возможностей бежать, добраться до советского представительства или до другого места, где я мог бы рассказать правду. Теперь это уже не нужно.

— Надо бежать! Не понимаешь разве? Через час «Советская Латвия» снимается с якоря и уходит.

— Пусть! Я должен остаться здесь! — твердо говорит Тайминь. — Пойми, Нора, речь идет не о моей личной судьбе, не о судьбе Элеоноры. Я не имею права бежать! Отсюда я должен выйти обвинителем. Обвинению необходимы доказательства. А если я сбегу, у меня их не останется. Даже на вас я не смогу сослаться.

Нора поражена:

— Это же безумие!..

— Это наша, советская тактика! В любых условиях бороться за победу… — После паузы Тайминь продолжает: — А теперь все зависит от тебя… Любым способом ты должна поставить в известность полицию о том, что я здесь… Именно полицию! Никого больше!

— Но полиция ведь с ними заодно…

— Разумеется… до тех пор, пока у моих противников есть шансы взять верх. В тот момент, когда начальник полиции почувствует, что его игра проиграна… Не будем терять времени! Надо поспешить! Пока «Советская Латвия» здесь, полиция не посмеет увильнуть…

— Возьми! — Нора сует Тайминю в руку «вальтер» старого лоцмана, добытый им когда-то в перестрелке с немцами. — Возьми же хоть это. Все-таки безопасней. Если они пронюхают, что полиция на подходе…

— Нет! — отказывается Тайминь. — Я торговый моряк. Оружия мы не носим.

— Ты от всего отказываешься…

— Напротив, — улыбается Тайминь. — То, что я без оружия, самое надежное мое оружие…

— Постойте, постойте… Да, да… Я вам верю. Но мне необходимо эти факты еще уточнить.

Оставив Нору, Густава и старого лоцмана в приемной, начальник полиции вбегает в свой кабинет. Впопыхах забывает выключить радио, бросается к телефону. Трясущимися пальцами набирает номер Борка.

«Коротко повторяем последние новости, — слышен голос диктора. — Завтра в парламенте начинаются дебаты по торговому договору с Советским Союзом…»

Начальник полиции не слушает. На лбу у него выступил пот. Борк не отвечает. Префект набирает номер администратора гостиницы.

— Срочно! Разыщите во что бы то ни стало! Может, он сидит в баре… Нету?.. Уехал?.. В порт? Проклятье!

Начальник полиции бросает трубку. Потом спохватывается и хочет набрать номер консула Фрексы. В этот момент до его сознания доходят произнесенные диктором слова:

«Лидер крестьянской партии сообщил, что ситуация в корне изменилась. Учитывая высказанное избирателями мнение, что торговый договор с СССР выгоден также и земледельцам, на заседании фракции принято решение поддержать правительство. Таким образом, рухнула последняя опора возглавляемой доктором Борком оппозиции. Как нам только что сообщили, министр иностранных дел господин Нордьюп посетил сегодня советского посла, дабы засвидетельствовать, что для розыска исчезнувшего советского штурмана будут предприняты самые решительные меры. Заодно он выразил благодарность Советскому правительству за помощь, предоставленную пострадавшим жителям Бергхольма…»

Последние слова префект полиции не слышит.

— Теперь я ему покажу! — произносит он сквозь зубы и бросается к двери.

Большая серая машина с погашенными огнями резко тормозит около усадьбы. Венстрат выходит и на миг прислушивается к тишине, в которой слышен лишь шелест листвы. Он смотрит в сторону особняка. Все окна темные, кроме крайнего на втором этаже. Венстрат удовлетворенно кивает. Это условный знак. Значит, все шло по плану. Тайминь совершил «побег», караульщики покинули дом.

Однако Венстрат не таков, чтобы целиком полагаться на своих подручных. Все они жалкие дилетанты. Все они думают лишь о том, как бы поскорей отработать, получить деньгу и задать стрекача. Вставляя ключ в замочную скважину ворот, Венстрат ухмыльнулся, вспомнив предупреждение Борка о том, что предстоит работа «в белых перчатках». А что? И в самом деле сработали так, что комар носу не подточит…