Создатель меча - Дженнифер Роберсон

— Кроме танзиров, — я пожал плечами, когда Аббу нахмурился над своей чашкой. — Они не поверят в предсказания Оракула, но если хоть немного поработают мозгами, быстро поймут, что этот Оракул — и предсказанный джихади, если он появится — могут лишить их власти.

— Восстание, — задумчиво сказал Аббу. — За веру.

— Вера толкает людей на невозможное, — отметил я. — Прикрой свои желания святым указом и даже убийство будет свято.

— Я не понимаю, — вмешалась Дел. — Все, что вы говорили о вере правильно, но при чем тут весь Юг?

Я пожал плечами.

— Юг состоит из сотен пустынных домейнов. Домейном может править любой человек достаточно сильный, чтобы удержать власть. Он приходит, утверждает свое господство и называет себя танзиром, чтобы придать хоть немного блеска. И правит.

Дел прищурилась.

— Так легко?

— Так легко, — подтвердил Аббу своим дребезжащим голосом. — Конечно каждому, кто решится на такое, надо иметь много верных людей… или много наемников, готовых поддержать его за золото, — Аббу ухмыльнулся. — Я и сам помогал нескольким таким танзирам.

— Но ты никогда не пытался получить собственный домейн? — вкрадчиво поинтересовалась Дел.

Аббу пожал плечами.

— Легче взять деньги и уехать, а потом вступить в армию следующего пустынного бандита, который мечтает стать танзиром.

Дел взглянула на меня.

— А ты этим занимался?

— Никогда, — отрезал я. — Я нанимался защищать танзира уже правившего в каком-то домейне, но никогда не вмешивался в дворцовые перевороты и не устанавливал ни чью власть.

Дел задумчиво кивнула.

— Значит танзирами не рождаются… Принцем можно стать только при поддержке вооруженных людей.

— Танзиром можно родиться, если семья правит в домейне достаточно долго и некоторые из этих пустынных «царств» существовали по несколько веков и правили ими древние династии. Домейны передавались потомкам…

— …которые должны были быть достаточно сильными, чтобы удержать его, — закончила Дел.

— Конечно, — проскрипел Аббу. — Сколько раз бывало, что власть в таких домейнах переходила к мальчишкам, которые по молодости просто не могли управлять силами, необходимыми для защиты от узурпаторов, — он улыбнулся. — На юге много желающих расширить свой домейн, а это самый легкий способ.

— Украсть, — сказала Дел.

— ВСЕ домейны были когда-то украдены, — отрезал Аббу. — Много лет назад Юг никому не принадлежал, он просто был. А потом люди, достаточно сильные, выбрали себе домейны по вкусу… так и пошло, пока землю не разделили от моря до Северной границы, и с запада до востока.

— Разделили, — повторила Дел. — А свободной земли совсем не осталось?

Аббу пожал плечами.

— Домейны существуют там, где земля хоть чего-то стоит, где есть вода, или поселение, или оазис, или горы, в общем так, где можно жить. То, что никому не нужно — свободно.

— Пенджа, — сказал я. — Никто не правит в Пендже, кроме племен может быть… но они уважают свою землю. Они не делят ее и не цепляются за нее. И они не подчиняются никому, никаким самозваным танзирам. Они бродят по пустыне вслед за ветром.

— Как танцоры мечей, — Дел поставила свою чашку на стол. — Значит Оракул, который может объединить племена, представляет угрозу для танзиров?

— Если он решит поднять племена — да, — согласился Аббу.

— Но Оракул только глашатай, — напомнил я. — Настоящая угроза это джихади. Потому что если окажется, что пророчество правдиво — песок превратится в траву — весь Юг станет стоящей землей. Каждый человек будет сам себе танзиром и эти принцы, правящие сейчас в домейнах, лишатся власти.

— Значит они попытаются убить его, — заключила Дел. — Независимо оттого, кто он и зачем пришел. Даже если все это ложь, танзиры его убьют. Просто на всякий случай.

— Возможно, — согласился я.

Аббу улыбнулся.

— Сначала им нужно найти его.

— Искандар, — напомнила Дел. — Разве не там он должен появиться?

Аббу пожал плечами.

— Так говорит Оракул.

— И ты поедешь туда, — отметила Дел.

Аббу Бенсир засмеялся.

— Не ради Оракула, не ради джихади. Я иду туда ради танцев, ради денег.

Дел нахмурилась.

— Денег?

Аббу кивнул.

— Там, где собираются люди, будут ставки, а где будут танзиры, будет работа. Легче найти и то, и другое в одном месте, чем бродить по всему Югу.

— На Севере это называется кимри, — вспомнил я. — Правда на Юге кимри бывают очень редко… Но Аббу прав. Все, кто поверит Оракулу, пойдут в Искандар. Туда же отправятся танзиры и танцоры мечей.

— И бандиты? — спросила Дел.

— Да, и борджуни, — согласился Аббу. — И даже шлюхи, такие как Кима.

— Я хочу в Искандар, — сказала Дел.

— Какая разница, где собирать слухи об Аджани, — вздохнул я.

Но Дел не смотрела на меня. Она не сводила глаз с Аббу.

— И еще я хочу, чтобы ты учил меня.

Я чуть не захлебнулся акиви.

— Дел…

— Завтра начнем, — отрезала она.

Аббу Бенсир просто улыбнулся.

7

— Почему? — спросил я, остановившись в дверном проеме. — Что ты пытаешься доказать?

Дел, в ее крошечной комнате в гостинице, спокойно посмотрела на меня и уселась на край дощатой кровати, чтобы снять ботинки и меховые гетры.

— Ничего, — сказала она, разматывая кожаные завязки.

— Ничего? НИЧЕГО? — я уставился на нее. — Ты знаешь не хуже меня, что Аббу тебя ничему не научит.

— Конечно, — согласилась она, стягивая гетру с ботинка.

— Тогда почему…

— Мне нужно тренироваться.

Я стоял у двери и смотрел как она снимала ботинок. Закончив с правым, она взялась за левый, снова начала с гетр. Ее правая ступня покраснела по бокам, а сверху была совсем белой.

— Значит, — сказал я, — ты хочешь использовать его как партнера для тренировки.

Дел раскрутила завязку.

— Он действительно так хорошо, как говорит?

— Да.

— Он лучше чем ты?

— Нас нельзя сравнивать.

— Ты оставил ему тот шрам на горле?

— Нет.

Она немного приподняла голову.

— Значит он лжец.

— И да, и нет. Этот шрам работа не моих рук, но получил его Аббу из-за меня.

Дел наконец-то взглянула на меня.

— И после этого он вполне по-дружески к тебе относится. Многие на его месте пылали бы жаждой мести, а он нет.

Я пожал плечами.

— Мы никогда не были врагами. Мы просто соперники.

— Я думаю, он уважает тебя. Он понимает, что у тебя есть свое место на Юге — среди всех танцоров мече — а у него свое.