Маг с привидениями - Кристофер Сташеф

Краем глаза Мэт уловил, как что-то мелькнуло. Он обернулся и успел заметить, как взлетел с подоконника гигантский ворон. Почему-то у Мэта сразу возникло дурное предчувствие. Он поднялся и положил руку на плечо сэра Оризана:

— Пойдемте. Что-то у меня нет охоты оставаться и выслушивать все это.

— Опять в чистом поле ночевать? — запротестовал сержант Брок.

Сэр Оризан тоже собрался было возразить, но, увидев выражение лица Мэта, кивнул и встал:

— Да, конечно. По дороге нам непременно попадется другой постоялый двор.

— А-га! Го-ошподам на-ше об-чество не ндравится, вот оно што! — крикнул им вслед пьяница. — Вот так вшегда!! Штоит только штарине Долану врежать правду-матку, так его никто шлу-шать... ик! не желает.

— Боюсь, все зависит от того, сколько ты эля вылакал, — обернувшись, сказал ему Мэт и поторопил своих спутников к выходу из кабачка.

Хозяин бросился им наперерез:

— Нет-нет, господа хорошие, прошу вас! Останьтесь! Я прогоню этого балбеса Долана. Давно надо было его выставить!

Скорее всего Долана хозяин до сих пор не выставил, потому что тот исправно платил за выпивку. Но трое посетителей принесли бы хозяину еще больший доход — это ведь получалось примерно двенадцать кружек эля.

Сержант Брок вздохнул:

— А так хотелось ночку под крышей переночевать...

— Ладно, останемся, — сказал Мэт. Ему стало жаль сержанта. — И не надо выгонять этого Долана, хозяин. Вы его только пересадите поближе к очагу, ладно?

— Ага. И эля ему подливайте, — посоветовал сержант Брок. — Мой... господин заплатит. — И он кивком указал на Мэта.

— Что ж, если тем самым я уплачу за ночь в тепле и уюте — я согласен, — ответил Мэт, и все трое вернулись к столу. Хозяин поспешно пересадил Долана к очагу, хотя тот и сопровождал свое шествие бурными протестами. Усевшись за стол, Мэт задумался о том, не лучшую ли услугу они бы все оказали этому бедолаге, если бы хозяин все-таки выставил его за порог.

Еще более напряженно на эту тему Мэт задумался тогда, когда они уже поужинали и в кабачок вошли вооруженные солдаты.

Один из них вел на поводке собаку, более напоминавшую волка. Та не лаяла, а скорее выла и потащила солдата за собой к очагу. Посетители кабачка встретили появление солдат с псом затравленными вскриками. Некоторые вскакивали со своих мест, давая солдатам дорогу, переворачивая в спешке столы и стулья.

Долан оторвал взгляд от очередной кружки и увидел приближавшуюся к нему собаку.

— Не-е-е-е-т! — завопил он и заслонился руками. — Шпа-шите, люди добрые!

Собака остановилась в нескольких дюймах от пьяницы и угрожающе зарычала. Долан взобрался на табурет и вжался в угол ниши, продолжая жалобно завывать и в ужасе глядя на пса.

— Довольно с тобой нежничать! — заорал солдат и ударил Долана копьем под колени. Бедняга с криком упал на пол.

Солдат ухватил его за ворот и поставил на ноги, а Долан принялся причитать:

— Да што я тако-ого жделал? Што та-акого?

— Ты говорил дурно о принце! — вскричал сержант, возглавлявший отряд. — И не пытайся отрицать этого! Нам все известно!

— Садитесь, господа, — умоляюще, проговорил сержант Брок и потянул Мэта и сэра Оризана за рукава.

Мэт изумленно посмотрел на Брока. Да, действительно — он сам не заметил, как вскочил с табурета. То же самое произошло и с сэром Оризаном.

— Нельзя позволить им увести этого беднягу только за то, что он напился, — пробормотал Мэт, но поймал себя на том, что прозвучало это не совсем искренне.

— Нельзя подвергать опасности целое королевство из-за какого-то пьяного дурня! — прошипел сержант Брок. — Сядьте же, господа! Если вы схватитесь с королевскими воинами, все узнают, кто вы такие!

В этом предупреждении было предостаточно здравого смысла. Нельзя было ставить под удар всю затею. Вступись они за Долана — могла разразиться война, предотвратить которую они были призваны, а все из-за одного-единственного человека. Мэт заставил себя сесть. Столь же неохотно уселся и сэр Оризан. Они проводили взглядами солдат, выволакивающих из кабачка вопящего и причитающего Долана.

— Успокойтесь, господа рыцари, — пробормотал Брок. — Мы же не знаем, как они его накажут.

— Верно, — нерешительно проговорил Мэт. И на самом деле — мера наказания пьяного болтуна могла быть не так уж страшна.

— Да и к измене он никого не подстрекал, — пожал плечами сэр Оризан. Правда, прозвучало это не слишком уверенно.

Наконец за солдатами закрылась дверь, и посетители снова заговорили между собой, вот только разговоры получались какие-то сдавленные и невеселые. Наконец послышался крик хозяина:

— Спой нам, менестрель! Разве тебе не пристало веселить народ?

— Попробую, хозяин, — отозвался менестрель, взял несколько аккордов и завел «Исповедь королевы Петрониллы».

— Поразительно, как быстро разошлась эта песенка, — негромко проговорил Мэт.

— А еще поразительнее то, насколько осторожно этот менестрель поет ее, — заметил сэр Оризан. — Он словно боится, что каждым словом может снова призвать сюда солдат.

Это так и было. Мэт отлично видел, что все, кто наблюдал за тем, как уводили Долана, поняли, что свободе слова в той Бретанглии, которой правит регент принц Джон, — конец.

В эту же ночь в очень похожем кабачке на постоялом дворе по другую сторону границы Химена и Рамон слушали ту же самую песню.

Рамон слушал куплеты, недовольно хмурясь, и размышлял о том, как бы заговорить с женой, чтобы их не подслушали. Он не мог заговорить с Хименой на английском языке, принятом в их прежнем мире. Здесь этот язык был языком Меровенса. Но вот Рамону пришло в голову, что здесь можно было бы заговорить по-французски, и никто бы их не понял.

— Ма cherie, comprends-tu cette langue? — проговорил он. — То бишь — «Моя милая, ты понимаешь этот язык?».

Химена устремила на мужа удивленный взгляд, но поняла его, довольно улыбнулась и ответила на том же языке:

— Да, понимаю. Мы можем говорить здесь по-французски, если нельзя говорить по-английски? Как умно ты придумал!

— Спасибо, милая. Что скажешь о той песенке, что мы только что прослушали?

— Песенка скабрезная, — немедленно отозвалась Химена. — Она представляет собой оправдание притязаний принца Джона на королевский престол даже при том условии, что принц Брион остался бы в живых. Словом — самый настоящий поклеп.

— Что поклеп — это я понял, — кивнул Рамон, — но я не задумался о том, какую цель этот поклеп преследует. Скажи, а как ты думаешь, может быть в словах песни хоть доля правды?

— В то, что Драстэн мог переодетым явиться к Петронилле, дабы выведать ее секреты, я могу поверить, — ответила ему Химена. — Но лорд маршал, на мой взгляд, чересчур благороден для того, чтобы он мог совершить такой поступок — даже при том, что ему бы приказал так поступить его монарх.