Помнят польские паны. Прелюдия - Александр Викторович Горохов

вооружённом сопротивлении оккупантам. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов пропаганду, которая всеми силами старается приукрасить зверства противника, но сами факты издевательств, голодного существования и массовых убийств пленных не оспаривают даже «нейтралы». Так что все немцы обещают, что погибнут, защищая «Фатерланд», но не отступят.

Но одно дело — обещания, и совсем другое — реальность. Даже если Гамбург и Любек продержатся втрое меньше, чем Берлин, то Киль находящийся в шестидесяти километрах от Любека, немцам уже не отстоять. Несмотря на то, что его оборону будет поддерживать артиллерия всех оставшихся на плаву германских кораблей. У поляков просто подавляющее превосходство в авиации, и они довольно быстро смогут потопить эти корабли.

Из-за приближения линии фронта к «временной столице» Германии и участившихся бомбардировок Киля мы уже получили распоряжение Наркомата о необходимости покинуть германскую территорию через Данию. А мой коллега в Копенгагене Иван Филиппович Власов — организовать приём и отправку на Родину сотрудников подчинённого мне постоянного представительства. Так что агонию Германии, просуществовавшей в качестве единого государства менее семидесяти лет, мы будем наблюдать уже из Москвы.

44

Дмитрий Новиков, 6 декабря 1939 года

Кто про что думает по дороге на фронт, а я, как идиот, вспоминаю последнюю ночь с сожительницей перед дальней дорогой.

Похоже, Инна меня всё-таки любит, хоть мы о любви с ней никогда не говорили. Как выразился кто-то из моих знакомых, «о любви не нужно говорить, ею нужно заниматься». Вот и мы с Федотовой больше об общих делах разговаривали, совместные планы на будущее строили, и, чего уж отнекиваться, «практикой» занимались, чем в чувствах изливались. А я её люблю? Сложно сказать. Обжёгшись на молоке, на воду дую. Но уже не чужая она мне, если судить о том, что эти глупости вспоминаю.

Какие именно? Да её вопрос:

— Дим, а у меня правда груди выросли, или мне это только кажется?

Нет, Инуся, не кажется. Я тоже такое заметил. И это не мудрено, поскольку мы тебе выделение гормонов подстёгиваем постоянно, за исключением нескольких дней в месяце.

Смешно, конечно, что про такие глупости вспоминаю. Но ведь как приятно вспоминать!

Роту нашу, десять танков Т-55, грузовики «Урал» с топливом и боеприпасами, «летучку» ремонтников, инженерную машину разграждения ИМР-1, машину разминирования и «Шилку» с экипажем капитана Гареева, получившего орден Красного Знамени за боевые действия на реке Халхин-Гол, действительно погнали двумя эшелонами на запад. А уж когда обошли Москву с севера и выбрались на прямую, как стрела, Октябрьскую железную дорогу, соединяющую две российские столицы, то и вовсе не осталось ни малейших сомнений в том, куда нас направляют.

Если, как рассказывает Рафаил, в Монголию их гнали практически без остановок, то мы движемся вполне размеренно. Судя по инструктажу, проведённому полковником Смирновым, нас будут использовать при прорыве Линии Маннергейма, а не на какой-то упомянутой им Раатской дороге.

— Хотя, конечно, если советское руководство ознакомилось с ходом боевых действий этой войны, такого на той дороге уже может и не случиться.

Мне, конечно, это название ни о чём не говорит, но, судя по контексту, там в нашей истории было что-то не очень приятное.

В Калинине младший политрук Ёжиков закупил свежие газеты с заявлениями советского правительства о Майнильском инциденте на советско-финской границе. 26 ноября финская артиллерия обстреляла деревушку Майнило, расположенную у самой границы. «Так уж случилось», что в момент обстрела там находились советские и какой-то совершенно уж «залётный» американский корреспондент, приехавший готовить статью о переговорах между СССР и Финляндии об обмене территориями. Вот они и сняли на фото- и даже кинокамеру как сам обстрел, так и его последствия. Фотографии к тексту прилагались. А поскольку американец тоже свидетельствовал, что обстрел вёлся с финской территории, то Советское правительство объявило, что «считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении, заключённого между СССР и Финляндией и систематически нарушаемого правительством Финляндии».

Вот она, война! Пусть её ещё официально не объявили.

Пока неспешно ехали до Ленинграда, пропуская вперёд воинские эшелоны с пехотными частями, дождались и объявления войны. Об этом мы услышали из репродуктора на одной из станций в окрестностях Питера. Меня это, с одной стороны, успокоило, а с другой насторожило. Успокоило в том, что хоть в чём-то история этого мира повторяет события нашего. Насторожило, так как хорошо помню: тяжко нам далась победа над финнами. Точных цифр потерь не помню, а вот то, что потери были огромными, в память врезалось крепко. И очень не хочется, чтобы всё повторилось.

Разгрузка бронетехники — занятие «весёлое». Особенно — если участь, что масса Т-55 почти в три раза превышает вес БТ-7, и, перед тем, как сгонять на землю боевые машины, пришлось добиваться того, чтобы сапёры дополнительно укрепили погрузочные рампы. Целые сутки на этом потеряли.

Впрочем, нам особо спешить некуда: наша работа начнётся, когда стрелковые части дойдут до той самой линии финских укреплений. Вон, даже загнав танки в жиденький лесок в районе Чёрной речки, так и остались в нём стоять, пока наш командир, капитан Бредихин, выйдет на командование даже не армии, а фронта. Часть-то наша особая, приданная для решения особой задачи.

На удивление, её присоединили к «сверхштатному» батальону уже находящейся там же 20-й тяжёлой танковой бригады. Батальону очень даже странного состава. Просто эклектика какая-то (подхватил же мудрёное словечко от первой жены!). Наши Т-55, «трёхголовые» Т-28, опытные образцы «кировских» КВ-1 и КВ-2 (они, правда, называются не так, а просто «КВ» и «КВ с большой башней»), Т-100 и СМК. И это ещё не всё. Добавим к этому по паре ИС-3 и Т-10, а также самоходки СУ-100, ИСУ-122 и ИСУ-152. Похоже, советское руководство решило влить в наш «экспериментальный» танковый батальон всё, что предстоит испытать при выполнении особо тяжёлой фронтовой работы. Т-28, кстати, тоже экспериментальные, с дополнительными броневыми экранами, которые, насколько я помню, стали устанавливать как раз по итогам Финской кампании.

Отстаиваемся в тылу, занимаемся маскировкой нашей техники. Просто «красим» её… обыкновенной извёсткой, чтобы сделать менее заметной на фоне заснеженного леса. И танки, и автотехнику. Правда, в этот «зимний камуфляж» приходится вводить демаскирующие дополнения: красные звёзды, чтобы красноармейцы не открыли огонь по ней, приняв за неизвестную вражескую. В