Ворона на мосту - Макс Фрай

– Это было всего один раз, – напомнил я.

– Ничего, впечатлений мне хватило надолго. Думаю, с тех пор тебе просто не попадались настолько захватывающие тексты.

Тут он, конечно, был прав.

– Напоследок могу помочь тебе подобрать ключик к сердцу Лойсо, – неожиданно сказал Чиффа. – Из бесчисленных слухов и сплетен, которые о нем ходят, Лойсо по-настоящему льстит лишь предположение, будто убитые им люди не умирают по-настоящему, а возрождаются к жизни в каком-то ином Мире, восхитительном и совершенном или просто чрезвычайно подходящем для приятной жизни – тут мнения расходятся…

– Это правда?

– Скорее всего, чушь собачья. Способность воскрешать, убивая, древние тексты приписывают лишь Вершителям. Лойсо – не Вершитель, это совершенно точно. Так что вряд ли. При всем моем уважении.

– А что такое Вершитель? Я читал, так называли Короля Мёнина, но думал, это просто часть его титула.

– Это не часть титула, – вздохнул Чиффа. – Это могущество совершенно особого рода, нам с тобой такое и не снилось. И не приснится, даже если каждую ночь засыпать в объятиях собственной Тени. К счастью, в нашей с тобой жизни есть свои бесхитростные радости. Например, этот омлет с сыром из молока морской козы. Или, скажем, потребность время от времени совершать что-нибудь невозможное. Вот это удовольствие, в отличие от омлета, Вершителям уж точно недоступно, потому что для них возможно все. Вообще все, прикинь. Арварохский Мертвый Бог может рыдать от зависти.

– Вы шутите? – спросил я.

– Я серьезен как никогда. Убийственно серьезен, можно сказать. Впрочем, все это не слишком актуально, о Вершителях поговорим как-нибудь потом. Лучше просто запомни байку, которую я тебе рассказал, и имей в виду, Лойсо ее очень любит. Если он по какой-то причине решит тебя пощадить, можешь рассказать ему свою трагическую историю о мертвых магистрах и попросить, чтобы убил тебя из милосердия. Дескать, устал прятаться от непобедимых врагов и хочешь начать все сначала.

– Сомнительная какая-то идея.

– Как скажешь, дело хозяйское. Вот, держи “Усладу покинутого”, а я пошел.

– Как, уже?

Я был неприятно удивлен. После того как Чиффа сказал: “Теперь слушай внимательно”, я все ждал каких-то невероятных откровений. А практически ничего интересного не услышал. Несколько вполне очевидных советов, какая-то дурацкая уандукская пилюля и еще более дурацкая байка на закуску. А эти его туманные россказни о каких-то Вершителях словно бы специально придуманы, чтобы дразнить меня чужим могуществом. Дескать, что ты ни делай, как из собственной шкуры вон ни лезь, да хоть Лойсо Пондохву убей, а на самой вершине тебе не стоять никогда. Я здорово рассердился, почти как в старые времена, но, конечно, виду не подал, с чем, с чем, а уж с гневом я давно научился справляться. И все же надо говорить правду, в первую очередь себе: испытывать гнев было очень приятно. Яуже начал забывать насколько.

– Рад, что тебе оказалось несложно войти в роль, – невозмутимо сказал Чиффа. – В ближайшее время тебе придется проводить в таком состоянии довольно много времени. Я имею в виду, что Безумный Рыбник вполне может погулять на воле. Не забывай только вовремя укладывать его спать. Колыбельная тебе известна: вдох на счет четыре, пауза, выдох…

– Уже давно на счет шестьдесят шесть, – сказал я. – В остальном вы, конечно, абсолютно правы.

Он кивнул, приветливо мне улыбнулся, поднялся было из-за стола, но в последний момент передумал, вернулся на место и сказал:

– Я, конечно, рад бы следить за тобой и ситуацией в целом, чтобы вытащить тебя из игры, если что-то пойдет не так. Но не буду. У Лойсо прекрасное чутье, а мое внимание имеет резкий запах, придется пока направить его на совсем другие вещи. Но ты и сам можешь остановиться в любой момент, помни об этом. Я имею в виду, если ты почуешь неладное или просто по какой-то причине передумаешь, выходи из игры. Я никогда прежде тебе этого не говорил, но “Победа любой ценой” – не мой девиз. Мой девиз звучит иначе: “Победа, недорого”. Мы, кеттарийцы, прижимистый народ.

– Хорошо, – кивнул я. Подумал и добавил: – Спасибо.

– Честно говоря, не за что, – ухмыльнулся Чиффа. – По крайней мере, пока.

Потом он ушел, а я остался. Повертел в руках большую пилюлю цвета пустынного меда и положил ее в рот. Вкус у пилюли тоже был медовый, приторно-сладкий, как у большинства уандукских зелий, а больше я ничего особенного не почувствовал.

Вернувшись домой, я приступил к последовательной реализации нашего плана. На первом этапе это было легко и отчасти даже приятно. Безумный Рыбник все чаще будоражил столицу своими выходками и заодно развлекал меня самого. Теперь, когда ярость и упоение силой находились под моим контролем, удовольствия от них можно было получить не меньше, а даже больше, чем в прежние времена. Это было чрезвычайно интересное открытие. Я почти сожалел, что не потрудился сделать его раньше, тогда от моих регулярных выступлений в этом качестве было бы куда больше радости. Но, конечно, лучше поздно, чем никогда.

Я почти оставил в покое трактирщиков и лавочников, которые и так изрядно уже пострадали во имя сохранения легенды о Безумном Рыбнике, зато не прошло и дюжины дней, как я выследил и убил одного за другим трех послушников ордена Водяной Вороны, позаботившись о том, чтобы свидетели уцелели и могли сообщить имя убийцы всем желающим его узнать. К старшим магистрам ордена я даже не подступался, понимая, что мне пока нечего им противопоставить, кроме Перчаток Смерти, наличие которых следовало скрывать любой ценой. Зато кое-как справился с одним из младших, а второго, его совсем юного приятеля, напугал до полусмерти и заставил бежать с поля боя. Я решил, все к лучшему, очень рассчитывал, что он пожалуется своему Великому Магистру и Лойсо наконец захочет мне отомстить, но этого почему-то не случилось. Лойсо Пондохва и пальцем не пошевелил. Не искал меня, не посылал за моей головой своих людей; насколько я знаю, даже на словах не пообещал, что на досуге мною займется. Это было довольно странно, поскольку до сих пор попытки задеть ребят из ордена Водяной Вороны никому не сходили с рук. В прежние времена Лойсо убивал даже городских сплетников, которые отзывались о нем без подобающего почтения, это было общеизвестно. Но меня он демонстративно игнорировал. Словно бы и не было на свете никакого Безумного Рыбника, мало ли что люди болтают.

Впрочем, я почти не сомневался, что рано или поздно добьюсь своего. Всякому терпению есть предел. И вряд ли Лойсо Пондохва являет собой образец смирения. Не то у него воспитание и не те привычки. Я, со своей стороны, делал что мог, одного за другим убил еще трех младших магистров ордена Водяной Вороны; должен сказать, все они оказались серьезными противниками, всякий раз жизнь моя висела на волоске, и мне нередко приходило в голову, что надо бы, наверное, отступиться, пока не поздно, потому что охотиться на основателя и главу ордена, с младшими магистрами которого едва можешь справиться, все-таки сущее безумие. Но потом я вспоминал о Перчатках Смерти – с этаким кукишем в кармане у меня, пожалуй, все-таки оставался небольшой шанс, поэтому я всякий раз подавлял желание послать зов Чиффе и сказать: “Я выхожу из игры”.