Один мертвый керторианец - Александр Дихнов

Сощурившись от перемены освещения, Гаэль кинула на меня взгляд исподлобья и явно собиралась что-то сказать, но в последнее мгновение передумала и только вздохнула:

— Куда теперь — в ресторан или к тренажерам? За эти дни она хорошо успела изучить незамысловатый распорядок моего дня: еда, тренировка, еда и так далее… Однако сегодня я манкировал утренними занятиями, предпочитая посмотреть прыжок, а время уже подходило к ленчу, и пропускать его не хотелось.

— В ресторан, — решил я.

Гаэль кивнула с неподдельным энтузиазмом; верная своему принципу сопровождать меня повсюду, она отправилась бы и в тренировочный зал, но процесс поглощения пищи, во время которого можно допекать меня разговорами, несомненно, нравился ей куда больше, чем занятия спортом.

Однако, следуя за ней к выходу из зала, куда потянулись уже и другие зрители, я обратил внимание, что ее походка как будто лишилась обычной легкости и беззаботности. Выйдя же в коридор, она вынула сигарету из пачки и щелкнула зажигалкой — ее огонек заметно дрожал.

— Что с вами, Гаэль? Вы чем-то встревожены?

— Не без того. — Она даже не обратила внимания на совершенно не свойственную мне любезность, и ее карие глаза вдруг совсем потемнели. — Какое-то дурное предчувствие… Дьявол! Почему выключили экраны? Они же всегда работают.

— Да какая разница, — благодушно ответил я, пожимая плечами.

Я ошибся — разница была. И притом немаленькая. Это стало очевидно уже в следующую секунду, когда из-за ближайшего угла показался Уилкинс в сопровождении офицера корабельной охраны. На моем напарнике были только шорты и майка — наряд, в котором обычно по кораблю не щеголяли, — из чего нетрудно было заключить, что майора в спешном порядке выдернули из тренировочного зала, куда он отправился сегодня в одиночестве.

— Вот они. — Уилкинс подбородком указал в нашу сторону. — Но все же, лейтенант, я не понимаю…

Не слушая его, невзрачный лейтенант сделал несколько шагов вперед и остановился передо мной с выражением плохо скрытого беспокойства на лице.

— Мистер Грейвз, — сказал он, — капитан хочет немедленно переговорить с вами. Прошу вас следовать за мной! Естественно, я не шелохну лея.

— А в чем дело, вообще-то?

— Мне были даны указания — начал он, но конец фразы зажевал. По-видимому, там должно было быть нечто вроде «привести вас силой»… Однако, вспомнив о моей репутации (каким-то таинственным образом на вторые сутки моего пребывания на корабле она уже стала известна всему его штату), он закончил так: — Это очень важно, мистер Грейвз. Поверьте на слово, это просто жизненно необходимо!

Он явно не лгал, и я не видел смысла упрямиться. Но все же взглянул на своих спутников: Уилкинс не особенно понимал, что происходит, а во взгляде Гаэли читалась очевидная просьба.

— Мои друзья могут пойти со мной?

— Нет. Капитан приказал доставить вас одного. Гаэль в гневе закусила губу, и я отвернулся.

— Показывайте дорогу, лейтенант!

Молча развернувшись, он чуть ли не бегом рванул к ближайшему лифту, видневшемуся в конце коридора, и я поспешил за ним.

Невеселые меня одолевали думы. Не нужно было точно знать, зачем именно меня вызывает капитан, но не приходилось сомневаться: вот и подоспело продолжение «дела Вольфара»! Иллюзия незаметности и, как следствие, защищенности, пустившая за время полета корни в самые глубины моего существа, в одночасье рухнула. Между тем оснований для таковой иллюзии у меня не было изначально — имя Роджера Грейвза оказалось на поверку скверной маскировкой. Да попросту никакой. Я предполагал, что за полвека это имя растеряло свою значительность, сохранившись лишь в памяти немногих оголтелых любителей спорта типа Уилкинса. Но я недооценил степень своей легендарности — меня узнавали, как капитан Бергер, так и многие другие. Да что там, даже Гаэль знала, кто такой Роджер Грейвз, что и позволило ей выследить меня с непозволительной легкостью. И, несмотря на известный налет престижности, такое положение сразу следовало признать отвратительным: если я не мог провести людей, то что уж говорить о своих сородичах. Однако я предпочел не думать об этом, пока, так сказать, жареный петух не клюнет…

Теперь же всю дорогу от обсервационного зала до навигационной рубки, самого верхнего помещения на лайнере — эдакой своеобразной нашлепки, приделанной на веретено, — я ломал голову, строя самые разнообразные предположения. Кто? Зачем? И так далее. Впрочем, подробно останавливаться на ворохе генерированных мной в спешке гипотез бессмысленно — все они оказались неверны.

Проглядел я, естественно, самое очевидное — одного взгляда на экраны по приходе в рубку хватило для правильной догадки, вызвавшей у меня смешанные чувства. Рубка оказалась небольшим помещением, сплошь набитым электроникой не очень понятного для меня назначения, а ее стены как раз и представляли собой экраны, в результате чего создавалось малоуютное ощущение, будто ты болтаешься посреди открытого космоса — место не для людей, страдающих агорафобией. Встречающих было немного: капитан Бергер и, насколько я понял, его старший помощник, сидевший перед здоровенным компьютерным монитором, — остальные кресла у других пультов пустовали. Сам же капитан стоял спиной ко мне, уставившись на левый экран. Где «оно» и находилось. Впрочем, почему «оно»? Наверное, все-таки «он». Потому как это был корабль, тот самый, что заметили мы с Гаэлью в обсервационном зале; сейчас он уже догнал нас и двигался параллельным курсом на очень небольшом по космическим меркам расстоянии. Корабль этот был велик, куда больше «Пелинора», и конструкции столь странной, что имя его владельца сразу же приходило на ум. Дабы не вдаваться в детальное описание его замысловатых контуров, скажу просто, что он представлял собой стилизованное изображение взлетающего дракона. Почти такого, каким его нередко описывал людской фольклор, очень похожего на тех, какие и по сей день парили в потоках воздуха среди горных пиков Кертории, и в точности такого, какой тысячи лет реял на знамени над главной башней одного из самых знаменитых замков моей родины.

Тем не менее, когда приведший меня лейтенант доложил о нашем прибытии и капитан обернулся, я на всякий случай спросил, указывая на корабль:

— Что это, капитан?

— Это… — (Я увидел, что Бергер попеременно то бледнеет, то краснеет. С пугающей скоростью). — Это, мистер Грейвз, беда, хуже которой в космосе не сыщешь! Перед вами «Прометей», флагманский дредноут Рональда Вена! Или, как его чаще называют, Бешеного Рональда. Я надеюсь, вам известно, кто это?