Бледная графиня - Георг Борн

Встреча с управляющим была единственной целью прогулки графини. Она хотела поговорить с Митнахтом без свидетелей.

— Значит, я не ошибался? — сказал он, пристально глядя на графиню.

— Денег я еще не получила, — возразила графиня. — Просто меня тяготит твое присутствие здесь.

— Ты сама во всем виновата, — заметил фон Митнахт. — Это ты вынудила меня прибегнуть к угрозам…

— Нам больше не о чем разговаривать, — гордо заявила графиня. — Жду тебя ровно в одиннадцать часов.

Сказав это, она отвернулась и последовала дальше.

Неожиданное известие, что графиня согласна уплатить ему его долю, поразило Митнахта. Правда, последнее время графиня часто ездила в город, и к ней то и дело приезжали какие-то незнакомые Митнахту люди, но ему так и не удалось узнать, получила ли графиня свой миллион.

Поэтому он с нетерпением ожидал назначенного часа.

Наконец наступил вечер. Убедившись, что все слуги оставили покои замка, Митнахт вышел из своей комнаты и направился в комнаты графини.

Она сидела за мраморным столиком, на котором находились железная шкатулка и пистолет со взведенным курком.

— Подойди сюда, — ровным голосом сказала графиня. — При малейшей попытке повторить то, что произошло в прошлый раз, я пристрелю тебя, — предупредила она, указывая на пистолет. — С людьми твоего сорта нельзя разговаривать иначе, как с оружием в руках. А свою игрушку забери, она мне не нужна.

С этими словами она бросила к ногам Митнахта маленький итальянский кинжал, который вырвала у него при недавней ссоре. Тот поспешно поднял его.

— Сегодня я говорю с тобой в последний раз, — ледяным тоном продолжала графиня. — Через день-два ты должен уехать. Чем скорей, тем лучше. Куда ты собираешься отправиться?

— В Северную Америку, — ответил Митнахт. — А куда точно — еще не решил.

— Хорошо. Мне нужны гарантии, что ты оттуда больше не вернешься.

— Я уеду, как только получу деньги. Хватит с тебя и этого.

— Я ставлю еще одно условие: ты не сдержал своего слова относительно Гагена, — тихо сказала графиня.

— Я успею сделать это до своего отъезда.

— Твои обещания, по-моему, ничего не стоят. Поэтому, а также потому, что я не получила еще миллиона, я выдам тебе только часть твоей доли. Остальное получишь, когда исполнишь то, что обещал.

Такой поворот совсем не устраивал Митнахта.

— Как это — только часть? — недовольно спросил он. — А остальное когда же?

— Ста тысяч талеров, я думаю, на первое время с тебя достаточно. Тебе хватит этих денег, чтобы оставить Европу — это мое непременное условие. А остальное я перешлю тебе, когда получу всю сумму.

— Но этого мало! — воскликнул Митнахт. — Только на уплату карточных долгов уйдут десять тысяч, да и остальные наверняка пойдут туда же. Ну, да все равно: я вернусь за остальными, когда останусь без гроша.

— Нет, ты подождешь, пока я не получу всей суммы.

— Но когда же это будет, черт возьми? Ничто не мешает тебе уже сейчас получить весь миллион сразу, ведь формальности уже выполнены.

— Бери деньги, пока я не передумала, — сказала графиня, отпирая шкатулку, — но не забывай: Гаген.

Она достала перевязанную пачку банковских билетов и бросила Митнахту, который жадно следил за каждым ее движением.

Поспешно схватив деньги, он начал их пересчитывать. Счет оказался верен.

— Итак, мы квиты, — сказала графиня.

— Да, пока что, на сегодня, — уточнил фон Митнахт.

— Теперь ты уедешь?

— Я сдержу слово. Сдержи ты свое.

— Теперь иди! — сказала графиня, повелительным жестом указывая на дверь.

— Ты думаешь, могут возникнуть подозрения, что я слишком долго был у тебя в столь поздний час? — с улыбкой заметил Митнахт. — Не беспокойся, весь замок давно спит.

С этими словами он вышел.

Однако графиня, судя по всему, не разделяла такой убежденности своего управляющего. Оставив свечи на столе, она крадучись вышла из комнаты, желая убедиться, на самом ли деле они одни и не видел ли кто-нибудь, как она передавала деньги управляющему.

И подозрения ее оправдались. Дойдя до лестничной площадки, графиня обостренным слухом уловила шаги — кто-то осторожно спускался по лестнице. Это не мог быть фон Митнахт: тот ушел, к тому же не стал бы так осторожно красться. Графиня продолжала прислушиваться. Она хотела знать, кто же шпионит за ней в такое время. Ясно, что человек этот преследовал какую-то цель и уж, во всяком случае, видел, как она дала деньги управляющему.

По шороху шагов было слышно, что неизвестный спустился на нижний этаж. Наружная дверь заперта, так что выйти из замка никто не мог. Значит, кто-то из своих. Графиня уже хотела было поднять тревогу и созвать слуг, но тут же отказалась от этого намерения. Она услышала, что шаги затихли в коридоре, где находилась комната нового лесничего. Скрипнувшая вдали дверь подтвердила справедливость этого предположения.

Значит, лесничий. Но что он делал так поздно у ее дверей? Подсматривал и подслушивал?

«Теперь он у меня под подозрением, — мысленно сказала себе графиня. — Что ж, будем и мы начеку».

На другой день, рано утром, Митнахт велел оседлать свою лошадь и куда-то ускакал, не обращая внимания на холод и снег.

Доктор Гаген вернулся домой позднее обычного, весь облепленный снегом, — он наносил вечерние визиты некоторым своим тяжелым больным.

Когда он сел обедать, экономка подала ему письмо. На конверте было написано «Срочно!». В письме было следующее:

«Господин доктор! Нам необходима ваша помощь. Приезжайте к нам в деревню Баумгартен. Мой муж, арендатор Вейнгольд, внезапно захворал. Ах, прошу вас, приезжайте. Говорят, вы сострадательны, помогите же нам».

— Я должен сейчас же ехать, — сказал доктор, прочитав письмо. — Велите оседлать лошадь.

Следует заметить, что доктор Гаген наконец обзавелся верховой лошадью, о которой давно мечтал, и слугой Фридрихом.

— Как! Вы снова хотите ехать? — всполошилась экономка. — В такую погоду, на ночь глядя?

— Что поделаешь? — сказал Гаген. — Заболел человек, нужна врачебная помощь.

— И куда вы намереваетесь ехать? — с тревогой спросила экономка.

— В Баумгартен.

— В Баумгартен? Да это же в трех милях отсюда. И дорога идет лесом.

— Это не имеет значения, — сказал Гаген спокойным и решительным тоном.

Старая женщина поняла, что все ее возражения будут напрасны, и, вздохнув, пошла передать распоряжение господина доктора.

Гаген тем временем еще раз взглянул на письмо.

«А рука, — подумал он, — не женская. Должно быть, писал сын под диктовку… Три мили туда, и я не знаю дороги. Сейчас семь часов, туда я доберусь к десяти, домой, значит, вернусь около полуночи… Но ничего не поделаешь, ехать надо. Видимо, человек опасно заболел… Конечно, могли бы в такую пору и экипаж прислать за мной. Ну, да в подобных случаях люди теряют голову».

Сложив письмо и сунув в карман, Гаген надел короткое меховое пальто и отороченную мехом шапку, так как снег не переставал идти и к ночи похолодало, а он собирался ехать верхом.

В эту минуту вернулась взволнованная экономка.

— Простите, господин доктор, но я должна сказать. Это не дело. Фридрих тоже говорит, что арендаторша должна была прислать экипаж. Я предчувствую недоброе. Возьмите, по крайней мере, карету.

— Нет, это слишком долго, — возразил Гаген. — Верхом быстрее.

— Но ведь метель на дворе.

— Успокойтесь, ничего со мной не случится.

— Господин доктор, у меня нехорошее предчувствие. Разве нельзя подождать до утра?

— До утра больной может умереть. Поставьте себя на место жены этого арендатора: она сидит у постели больного, поминутно смотрит на часы в ожидании доктора, а доктор испугался метели и остался дома… Нет, дорогая фрау Андерс, цель моей жизни — всегда и везде оказывать больным помощь, и я не должен бояться трудностей, когда дело касается исполнения моего долга. Долг прежде всего.

— Ну, так возьмите, по крайней мере, Фридриха с собой.

— Нет, это совершенно излишне. Скажите лучше, как проехать в Баумгартен.