Черная башня - Филлис Джеймс

Деревяшка в огне, превратившаяся в черное, обугленное копье, замерцала яркими искрами, медленно опрокинулась и погасла. Только теперь Дэлглиш осознал, что в комнате очень холодно и что он хочет есть. Должно быть, из-за тумана, похитившего сумеречный час между днем и ночью, вечер казался бесконечным. Интересно, не следует ли предложить Дэниелу поужинать? Наверное, он съел бы омлет. Но даже усилие встать и что-нибудь приготовить сейчас было коммандеру не по плечу.

Внезапно проблема решилась сама собой. Дэниел медленно поднялся на ноги и потянулся к шинели.

— Спасибо за виски, мистер Дэлглиш. А теперь мне пора в путь-дорогу. Разумеется, мы еще увидимся на дознании. Это значит, вам надо пока задержаться здесь. Правда, мы постараемся покончить с этим делом как можно скорее.

Они пожали друг другу руки, и Дэлглиш чуть не поморщился от боли. У самой двери Дэниел остановился, натягивая шинель.

— Я поговорил с доктором Хьюсоном наедине в той комнатке, где, как мне сказали, обычно беседовал с пациентами отец Бэддли. И если спросите меня, врачу и в самом деле лучше было стать священником. Разговорить его нетрудно. Трудно заставить замолчать. А потом он зарыдал, и все полилось наружу. Как он может жить без нее? Он никогда не перестанет ее любить, тосковать по ней. Смешно — чем искреннее переживают, тем фальшивее все звучит. Но вы, разумеется, и сами замечали. А потом он поднял на меня опухшее от слез лицо и сказал: «Она солгала не потому, что ей было до меня дело. Она никогда не притворялась, что любит меня. Она просто считала комитет сборищем напыщенных старых кретинов, которые ее презирают, и не хотела доставить им удовольствия отправить меня в кутузку. Поэтому она солгала». — Он покачал головой. — Понимаете, мистер Дэлглиш, до меня только тогда дошло, что он говорил не о жене. О ней он даже не думал. Как и о сестре Рейнер, коли на то пошло. Бедняга! Да, странная у нас с вами работа.

Судя по всему, забыв о недавнем сокрушительном пожатии, инспектор снова энергично встряхнул руку Дэлглиша и, напоследок еще раз обведя комнату зорким взглядом, точно проверяя, всели по-прежнему в порядке, скользнул в туман.

III

Дот Моксон стояла вместе с Энсти у окна конторы и всматривалась в туманную пелену.

— «Траст» не захочет иметь дело ни с кем из нас, — горько произнесла она. — Вы отдаете себе в этом отчет? Они могут назвать приют в вашу честь, но не позволят вам остаться смотрителем и обязательно избавятся от меня.

Он положил руку ей на плечо. Теперь Дот не понимала, как она когда-то жаждала этого прикосновения, черпала в нем утешение и бодрость. С демонстративным спокойствием, точно родитель, увещевающий своевольное и тупое дитя, Уилфред сказал:

— Мы с ними достигли взаимопонимания. Никто не потеряет работу. И все получат повышение. Отныне вам будут платить по расценкам государственной службы здравоохранения. И еще у них накопительная система пенсий, что тоже большое преимущество. Такого я бы никогда вам обеспечить не смог.

— А что с Албертом Филби? Только не говорите, что они обещали оставить у себя Алберта — преуспевающее и респектабельное благотворительное общество вроде «Риджуэл траст».

— Да, Филби представляет определенную проблему. Но к нему отнесутся с симпатией.

— Отнесутся с симпатией! Мы знаем, что это означает! Именно так мне и говорили на последней работе перед тем, как выставить на улицу. А здесь его дом! Он верит нам. Мы научили его доверять нам! Мы за него отвечаем.

— Уже нет, Дот.

— Так мы предаем Алберта и меняем все, что вы пытались возвести тут, за госрасценки и пенсионную систему! А мое положение? О, знаю, меня не уволят. Только все равно как прежде уже не будет. Они сделают старшей сестрой Хелен. Она тоже это знает. А иначе почему голосовала за передачу?

Уилфред тихо произнес:

— Потому что знала, что Мэгги мертва. Дот горько рассмеялась:

— Ей это вышло только на пользу, правда? Им обоим.

— Дот, дорогая, — сказал Уилфред, — мы с вами должны смириться с тем, что не всегда вольны выбирать формы своего служения.

Дот гадала: как же она раньше не замечала в его голосе эти противные нотки елейного упрека? Она резко отвернулась. И отвергнутая рука Уилфреда тяжело сползла с ее плеч. Она вдруг поняла, что именно он ей напомнил: сахарного Деда Мороза на первом в ее жизни рождественском дереве — такого заманчивого, такого страстно предвкушаемого. А кусаешь — ничего нет, лишь мимолетная сладость на языке, просто пустая полость, вымощенная белым песком.

IV

Урсула Холлис и Дженни Пеграм вместе сидели в комнате Дженни — два инвалидных кресла бок о бок перед туалетным столиком. Наклонившись вперед, Урсула расчесывала волосы Дженни. Она сама не знала, как оказалась здесь, да еще за столь странным занятием. Дженни никогда не просила ее о подобных услугах прежде. Однако сегодня, в ожидании, пока Хелен придет уложить их — она никогда еще так не опаздывала, — Урсуле было как-то спокойнее не оставаться наедине с мыслями, ее утешала даже возможность просто смотреть, как пшенично-золотистые волосы приподнимаются при каждом взмахе расческой и медленно, утонченно-сияющим туманом, опадают на скрюченные плечи. Сами не замечая, как это вышло, Урсула с Дженни начали перешептываться — мило, уютно и чуть заговорщически — ни дать ни взять две школьницы.

— Как вы думаете, что-то теперь будет? — спросила Урсула.

— С Тойнтон-Грэйнж? «Траст» возьмет на себя управление, а Уилфред, наверное, уедет. Ну и пусть, я не против. По крайней мере появятся новые пациенты. Ужасно скучно, когда нас так мало. И Уилфред говорил, они собираются построить на утесе солнечную террасу. Мне это нравится. А потом у нас скорее всего будет больше всяких развлечений, поездок и такого прочего. Последнее-то время нас ничем таким не баловали. А вообще-то я подумаю, не уехать ли отсюда. Из моей старой больницы мне все пишут и пишут, зовут обратно.

Урсула прекрасно знала, что никто Дженни не писал. Но сейчас это было не важно. Почему бы немного не пофантазировать? Она и сама с охотой внесла свою лепту:

— Я тоже. Стив только и мечтает, чтобы я переехала поближе к Лондону и он бы мог меня навещать. Конечно, лишь до тех пор, пока он не найдет нам более подходящую квартиру.

— А ведь у «Риджуэл траст» есть филиал и в Лондоне, разве нет? Вы бы могли туда перевестись.

Как странно, что Хелен ей этого не сказала! Урсула прошептала:

— Чудно, что Хелен голосовала за передачу приюта. Я думала, ей хочется, чтобы Уилфред продал поместье.

— Наверное, она и хотела, пока не узнала, что Мэгги умерла. Теперь, избавившись от Мэгги, она, должно быть, считает, что можно и остаться. В смысле, поле ведь свободно, не так ли?

«Избавившись от Мэгги». Так никто же от нее не избавлялся — Мэгги сама лишила себя жизни. И Хелен не могла знать заранее, что Мэгги умрет. Только шесть дней назад она уговаривала Урсулу голосовать за продажу. Тогда она явно ничего не знала. Даже на предварительном семейном совете, перед тем как все разошлись на часовую медитацию, она ясно дала понять, что именно в ее интересах. А потом, за этот час, вдруг взяла и передумала. Нет, Хелен не могла знать, что Мэгги должна умереть. Урсула порадовалась этой мысли. Все будет хорошо. Она рассказала инспектору Дэниелу про ту фигуру в капюшоне, которую видела в ночь смерти Грейс, — не всю правду, конечно, хотя вполне достаточно, чтобы скинуть с души груз иррациональных и неотвязных опасений. Ему эта информация показалась не важной. Урсула почувствовала это по тому, как рассеянно он слушал ее, по тем коротким вопросам, что он задал. И инспектор, разумеется, прав. Это не важно. Теперь Урсула удивлялась: как это она могла из-за таких пустяков лежать долгие часы без сна, осаждаемая сонмом смутных и невысказанных страхов, видениями зла и смерти, что бродит по безмолвным коридорам, закутавшись в сутану и накинув на лицо капюшон? Наверняка это была Мэгги. Услышав известие о ее смерти, Урсула вдруг преисполнилась уверенности в том, что ночная фигура принадлежала именно Мэгги. Даже непонятно почему, но та фигура выглядела одновременно и театральной, неестественной, и очень скрытной, будто это шел чужой человек, непривычный к ношению сутаны. И все-таки Урсула рассказала инспектору о том, что видела. Теперь тревожиться не о чем. Все будет хорошо. Тойнтон-Грэйнж не закроется. Впрочем, это уже не важно. Она добьется перевода в Лондонский филиал — например, по обмену. Наверняка кому-нибудь из тамошних обитателей захочется переехать к морю. Внезапно Урсула услышала тоненький детский голосок Дженни:

— А я знаю один секрет про Мэгги. Могу поделиться, если пообещаете больше никому не рассказывать. Обещайте.

— Обещаю.

— Она писала анонимные письма. Я получила одно такое.