Господь низвергает своих ангелов (воспоминания 1919–1965) - Айно Куусинен

В виде аванса я получила чрезвычайно хороший ужин, который поделила с товарищами по камере. Я могла ложиться, когда мне вздумается, хотя обычно до одиннадцати вечера лежать запрещалось. Правда, ночью я не спала, надо было обдумать во всех подробностях «признание». Момент был решающий, один неверный ход мог означать смерть. Вспомнилось «Верное звено» Отто Куусинена — статья в «Правде», на которую я ссылалась в первой главе этой книги. Именно сейчас важно не упустить верное звено. Но какое? Какое звено пронесёт меня над зияющей впереди волчьей ямой?

На следующий день в девять утра меня отвезли в кабинет Полянского. Он обещал, что не будет меня прерывать, и я начала медленно рассказывать историю, которую продумала предыдущей ночью. Не говоря ни слова, Полянский слушал меня почти два часа. Я признала, что беседовала с чиновниками посольства о возможности получить работу. Я обрисовала человека, совершенно не похожего на военного атташе. Сказала, что мне даже обещали работу, но потом я узнала, что посольство может брать на работу только через Министерство иностранных дел СССР, решила, что моя кандидатура не пройдёт, и вернулась на Кавказ.

«Признание» я, конечно, сделала не такое, какого они от меня ждали, но в целом допрос прошёл гладко и мне показалось, что на этот раз я ухватилась за верное звено. Допросы продолжались ещё около пяти месяцев, хотя теперь со мной обращались мягче. Изредка, правда, пытались меня на чём-нибудь подловить. Генерал однажды снова заговорил о фотокопии письма:

— Не думайте, что мы сфотографировали этот документ в Москве. Мы могли это сделать, например, в Лондоне. Вы ведь знаете, что почта идёт различными путями, а методов у нас множество.

— Да, — ответила я, — не сомневаюсь, методы у вас очень разнообразные.

Он был явно доволен моим ответом.

Постоянное нервное напряжение и ночные допросы понемногу расшатали моё здоровье, подскочило кровяное давление. Тюремные врачи имели инструкцию обращаться с заключёнными сурово, но инструкцию, видно, выполняли не все. К счастью, таким исключением оказался и лечивший меня врач. Когда я была уже почти без сознания, меня перевезли из Лефортово в больницу Бутырской тюрьмы, там меня лечила дружелюбная, заботливая женщина-врач. Ко мне в одиночный изолятор она могла входить только с охранником, поэтому говорили мы только о моей болезни.

Мне было предписано лежать неподвижно на спине, кормили меня с ложечки и в определённое время вливали в рот лекарство. Это было лечение сном, две недели я почти непрерывно спала. Во время обеда до меня смутно доходило, что я нахожусь в больнице, но из-за воздействия лекарств меня ни это и ни что другое не волновало. Я уверена, что эта женщина-врач спасла мне жизнь, и всегда буду ей благодарна. Я стала поправляться, и меня отвезли назад в Лефортово к товарищам по несчастью. О некоторых из них мне хотелось бы здесь рассказать.

Елизавета Орановская была родом из петербургской аристократической семьи. Отец её, полковник царской армии Орановский, умер рано, вдова распродала есо имущество и переехала с пятью детьми в Париж, где все пятеро получили хорошее образование. Когда Франция признала Советский Союз, Елизавета стала переводчиком в советском посольстве в Париже. Началась вторая мировая война, Франция пала. Немецкие оккупанты заставили французские власти выслать из страны русских, и Елизавета с матерью вернулись через Грецию и Турцию в Россию. Елизавете была обещана работа в министерстве иностранных дел, но потом ей, как и многим, долгое время пробывшим за границей, было отказано в праве жить в Москве. Женщины поехали в Среднюю Азию, в глушь. Поселили их в полуразвалившемся домишке. Вскоре от недоедания заболела мать, лежала она на голой лавке, даже без простыней. Елизавета работала далеко от дома учительницей французского языка в школе. Ходила пешком по сугробам. Когда она однажды вернулась с работы, в доме было тихо. Мать умерла. Елизавета с ужасом увидела, что крысы изгрызли лицо мёртвой до неузнаваемости. Молодая женщина едва стояла на ногах, но она кинулась за соседкой. Та стала палкой отгонять крыс, а её муж тем временем достал санки. Втроём они повезли мать хоронить. Кроме как в сугробе, хоронить было негде. Когда всё кончилось, Елизавета не могла не признать, что смерть была для матери освобождением. Она вспоминала, как тяжело было видеть мучения умирающей матери. С огромными трудностями Елизавете удалось уехать в Москву — добиваться места в министерстве иностранных дел. В Москве её арестовали как французскую шпионку.

Елизавета Орановская, тонкая, изысканная женщина, никогда никого не винила в своих страданиях. Судьба была к ней жестока, но она с ней смирилась. Через какое-то время после моего возвращения из больницы она заболела дизентерией и умерла. Во всё время её болезни я ухаживала за ней тщательно и с любовью.

Две другие мои сокамерницы поддались искушению, когда Советский Союз стал зазывать своих граждан обратно на родину. Лидия, талантливая и известная певица, преуспевала в Шанхае. Советское правительство печатало в китайских газетах, как и в газетах других стран, призывы возвращаться на родину. Эмигрантам давались торжественные обещания, что всё им будет прощено. При советском консульстве в Шанхае работала специальная комиссия, делом которой было готовить документы репатриантов. Работа шла день и ночь, желающих были десятки тысяч.

Репатриантов бесплатно везли морем до Владивостока, им было обещано, что оттуда они смогут ехать куда захотят. Вначале, правда, в Шанхае было много русских, не веривших в обещания Москвы. На собраниях в русском театре происходили бурные споры. Но жажда вернуться на родину распространялась со скоростью эпидемии. Те, кто хотел вернуться, с нетерпением ждали отъезда.

Но было что-то такое в атмосфере возвращения… Произошло даже одно убийство. Когда пароход был готов к отправлению, православный священник стал благословлять отъезжающих. Тогда из толпы выбежал казак с криком: «Знаешь ведь прекрасно, что эти бедные обманутые души отправляются на свою погибель — как ты смеешь их благословлять!» И ударил священника кинжалом. Ужасное предсказание сбылось! Советские тюрьмы и лагеря поглотили тех, кого не прикончили сразу по приезде. Я встречала несчастных репатриантов в Воркуте и позже в Потьме.

Лидия была обманута дважды. Она познакомилась с неким генералом Рощиным, он служил в советском консульстве в Шанхае. Лидия собиралась выйти за него замуж. Он обещал устроить её на работу в Большой театр, настаивал, чтобы она выехала в Москву. И что же? Проделав длинный путь по железной дороге через Сибирь, она приехала в Москву, и её тотчас арестовали как шпионку. Выяснилось, что у её рыцаря жена и дети.