Жизнь наоборот - Галия Сергеевна Мавлютова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Всё прошло, Василий. Впредь будь осторожней, — воскликнула Алина и дёрнулась, чтобы догнать остальных сотрудников.
— Алина Юрьевна, а это куда?
Он растерянно вытянул руки с пакетами.
— Нищим отдай, Василий, у церкви, пусть помолятся за твоё благополучие!
Алина уже открывала дверь в отдел, когда услышала его слова, брошенные вдогонку и проникнутые горечью:
— А этот, как его, Воронцов, он очень плохой человек. Очень плохой. Бойтесь его!
Дверь закрылась, но слова остались в памяти. Произнёс их незнакомый человек, которого она никогда больше не увидит, но эти слова будут сопровождать её всю жизнь. Алина остановилась, переводя дыхание, помотала головой, сбрасывая груз брошенных в спину слов, и побежала по лестнице, спеша увидеть Хохленко. Они договорились встретиться сразу после сходки.
* * *
В отделе царила суматоха. Кто-то громко ругался, кто-то смеялся, все разговаривали, не слыша друг друга, и всячески шумели, скрывая нервозность.
— Что случилось, Коля? — крикнула Алина, заметив насупленного Меркушева, стоявшего в стороне от всех.
— Ой, Алинка, беда у нас! — брякнул Николай, явно не подумав.
Алина всполошилась, затрясла его за рукав куртки:
— Что, умер кто-нибудь? Авария? Что случилось, да говори ты уже!
— Отцепись, Алинка! Нет, не умер, ещё хуже — лучше бы умер! — И Меркушев ушёл, оставив Алину в недоумении.
Она бродила по отделу, пытаясь хоть до кого-нибудь достучаться, но её никто не слышал. Люди перестали воспринимать действительность. Они смотрели, но не видели, слушали, но не слышали, прикасались друг к другу, но ничего не чувствовали.
В коридоре толпился народ, двери кабинетов нараспашку, но обстановка не рабочая, какая-то дикость во всём. Алина прошла к себе в закуток, уселась за компьютер.
«Если понадоблюсь — позовут. Нечего бродить по коридорам и смотреть на сумасшедших», — подумала она и включила «пилот».
— Линок, ты на месте? — влетая в каморку, воскликнул Денис.
— А ты что, не видишь, что я на месте? — вопросом на вопрос ответила Алина, злясь на весь окружающий мир.
— Алина Юрьевна, случилось страшное! — сначала он округлил глаза, потом закатил куда-то под лоб.
— Да не пугай ты меня, Дэн! Не пугай. Я не боюсь.
Она разгладила листы бумаги и посмотрела на Дениса, который продолжал стоять в позе продвинутого йога, без глаз, но в стойке.
«Ну и стой себе, сколько влезет», — подумала она и забарабанила по клавиатуре.
Вы должны сделать работу, иначе работа сделает вас. Этот девиз она сама придумала, запомнила и твердила себе каждое утро. Что-то вроде мантры. Тоже йога своего рода.
— Линок, Воронцова задержали. На взятке взяли.
Она похлопала глазами. Тук-тук-тук.
«Ни разу не слышала, что ресницы могут стучать», — мелькнула мысль и исчезла.
— На взятке взяли. Что это значит?
— Так и значит, взятку взял. Большую.
— Не верю! — выдохнула Алина. — Дима — честный человек. Я его знаю. Он не взяточник!
— И на старуху бывает проруха. Ему дали. Он взял. И тут же взяли его.
Денис постучал кулаком по лбу, затем по столу: мол, как была дурой, такой и осталась.
— А где он сейчас? — Алина уже приподнялась со стула, но Денис нажал ей на плечо, силой усадив на место.
— Сиди. Там не до тебя теперь. Он задержан, пока сидит в кабинете Александра Николаевича. Всем заправляет Малышев.
— Ох! — вырвалось у Алины.
Она поёрзала на стуле, пытаясь обрести утраченное равновесие.
— Вот тебе и «ох»! Знаешь, за что взятку взял? — засверкал глазами Хохленко. — За «ламборджини»!
— Так Батанов же задержал угонщика! Группа работала четыре месяца без выходных и отгулов. Они потом в обморок падали! — воскликнула Алина.
Она тоже занервничала. Новость взбудоражила. Хохленко вроде стал приходить в себя, а то когда влетел, Алина даже сначала подумала, что он выпивал ночью. Вчера расстались поздно, и он выглядел вполне нормальным. А утром вбегает весь какой-то раздёрганный. Задёргаешься тут, коли оперов за взятки берут среди бела дня.
— Задержал, так они сколько гонялись за этим угонщиком? Чуть всех не поувольняли. Угонщик от постов уходил по-наглому. Его кто-то предупреждал. Никак не могли вычислить двурушника. А когда угонщика задержали и упаковали, он сдал Димона. С потрохами. Диму сгубила жадность. Хотел взять ещё. За смягчение условий содержания в изоляторе, но угонщик пошёл на сделку со следствием. Вот так гибнут люди, Линок!
Хохленко замолчал, глядя на Алину невидящими глазами, думая о чём-то своём. Для него Алина была далеко.
— То-то же! — утвердил Денис и неожиданно успокоился. — Хрен с ним, с Воронцовым. Идём в ЖЭС, пока они тут друг друга арестовывают.
— Ты как предатель, Денис! Дима — наш друг, товарищ, — Алина попыталась воззвать Дениса к совести, но сбилась.
С совестью ничего не вышло. Действия Воронцова не вписывались в кодекс чести.
— Да, идём! — бросила она, на ходу накидывая на себя лёгкую летнюю куртку: на улице неожиданно похолодало, словно уже наступил ноябрь.
В коридоре они столкнулись с группой людей в штатском, державших Воронцова под руки. Дима был в наручниках. Алина посмотрела на него и поняла, что больше его не любит. Любовь прошла давно, ещё тогда, когда она записалась на аборт. А сейчас, сейчас в её душе нет ничего, даже милосердия. Хотя лёгкая видимость сострадания всё-таки шевельнулась в ней. Она вспомнила, как гладила его гладкий живот и шептала, умирая от счастья:
— Умбиликус мой! Ты же мой, умбиликус?
— Пуп земли! — прошептала Алина, провожая печальным взглядом поникшего Воронцова, разом утратившего былую привлекательность.
— Чего встала? Бежим, пока нас не хватились! — яростным шёпотом воскликнул Денис, и они помчались в ЖЭС, находившийся на соседней улице.
Холодный ветер бросил им в лица по пригоршне водяной пыли. Оба остановились, остужая разгорячённые головы. Через минуту они уже громыхали кулаками в дверь жилконторы. Домофон в жилищном хозяйстве не работал.
* * *
На стук никто не реагировал. Так бы и стояли два несчастных опера под дождём, если бы во двор дома, где расположился территориальный ЖЭС, не вошли жильцы с детской коляской. Кузина и Хохленко проскочили следом за семейной парой и вскоре
