Твари, подобные Богу - Мария Спивак

Она улыбнулась — сама благодарность; глазами показала: спасибо.

— А я, может, днем заеду? Не возражаешь?

— Ты позвони — решим. — С холодком, без энтузиазма, но вежливо — как хочешь, так и переводи.

Еще ползать передо мной будешь, чтоб я тебя к себе пустила, тварь.

Лео с мстительным удовольствием отметила недоумение в протопоповских глазах — она в первый раз его так отшивала, — и, не давая улыбке сползти с губ, выбралась из машины. У подъезда по традиции обернулась и с деланным весельем помахала любовнику ручкой.

Только в лифте ее лицо, определившись, наконец, с выражением, застыло — словно бы раз и навсегда! — в белой маске презрительной ненависти.

Глава 4

Александра лихорадочно металась по кухне, собирая необходимое для зарядки амулета. Вода в стакане — хлоп на стол. Блюдечко с солью — шварк. Красная свеча — щелк зажигалкой. Курильница с ароматной палочкой — то же самое. Да загорайся ты! Так, теперь задуть, и пусть потихоньку дымится. Готово: представители четырех стихий, к которым она обратится за помощью. Вода, земля, огонь, воздух.

Александра закрыла дверь, плотно зашторила окно. Начнем.

Она разгладила рунный узор, спешно нарисованный на бумаге после разговора с Максом. А что оставалось делать? Он ясно сказал, что в ближайшие полгода не вернется. У Кати серьезные повреждения позвоночника, о реабилитации речи нет, соответственно, у нее проблемы с работой и Жулькой заниматься некому.

Хотя бы честно, а то все недомолвки и недомолвки.

— Я никак не могу их в таком виде оставить, понимаешь? — с надрывом воскликнул Макс. Вместе с тем в тоне сквозило облегчение: естественно, устал притворяться и врать, что «еще чуть-чуть и приедет».

— А я? — только и смогла пролепетать Александра, ошарашенно прислушиваясь к треску своего разрывающегося сердца.

Макс тяжко вздохнул.

— Сашечка… Ты же умная. Ты ведь знаешь, что для меня значишь. Но временами обстоятельства сильнее нас. — Да, да, а Волга впадает в Каспийское море. — Речь о моей дочери, я за нее в ответе. А Катька… вообще отдельная песня. Тоже из сердца не выкинешь.

— Из сердца? — повторила Александра. — Хочешь сказать, у тебя к ней… сохранились чувства?

Макс помолчал.

— Ну, что значит «сохранились»? Всегда были.

— Ты ее любишь?

— Смотря что подразумевать под любовью. Как близкого родственника — да. Пойми, у меня на всем свете никого, кроме них.

— Конечно — я же не в счет.

— При чем тут это! Ты — другое. Ты — очень теплая, нежная, светлая часть моей жизни… Я бы очень хотел быть и с тобой, и с ними, но, к несчастью, такой вариант невозможен. А бросить их сейчас одних я, пойми ради бога, не могу. Совесть не позволяет.

— А почему бы тебе, скажем, не позвать меня к себе? — хорошо понимая, что его решение принято, все же спросила Александра.

— Потому что это несправедливо по отношению к тебе. Ты была бы всегда одна — не представляешь, как я здесь занят! Еще же бизнес.

— Я могла бы тебе помочь.

— Что, с Катей и Жулькой?

— Вообще-то я про бизнес, но можно и с ними.

— Ты сама понимаешь, что для Кати твой приезд — стресс, а уж это ей точно лишнее. Что касается бизнеса… согласись, ты в нем участвовала побочно, оказывала хоть и эксклюзивные, но необязательные услуги, а в основных делах, увы, разбираешься плохо. Да и на кого ты оставишь сына?

— Темка большой, месяц-другой один прокантуется. Я же не собираюсь к тебе до конца времен.

— Ладно, обсудим, только позже. Пока мне пришлось бы разрываться на тысячу частей. Сашуля, пойми: любовь — еще не все на свете. Есть вещи посерьезней. Долг, например. Иногда приходится выбирать. Вот как мне сейчас. К сожалению.

Откуда у него эти гладкие, полые, обтекаемые слова, это непрошибаемое равнодушие?! Ей хотелось рыдать, голосить, как деревенская баба. Что ж ты со мною делаешь, злодей? Как же я одна без тебя буду?

Но она сдержалась, смолчала — чудом. Чародейством, магией, волшебством.

И очень тихо, спокойно произнесла:

— Макс, ты сам знаешь, что говоришь ерунду. Любовь, пока она есть, не просто все на свете, а все на свете в квадрате. В кубе. Любовь сильнее любых трудностей. И убивать ее — преступление. А ты занимаешься именно этим.

С другого конца провода раздалось смущенное покашливание.

— Саша, опомнись, что за мелодрама? К чему такая выспренность? Мы не в пьесе. Перед нами объективная ситуация: вернуться в Москву я пока не могу. И все, никакого подтекста! Как получится, приеду. Но сколько Кате потребуется на выздоровление, неясно. По моим прикидкам, не меньше полугода.

— А потом ты вернешься?

Он замялся — на долю секунды, но она почувствовала. И отчетливо уловила фальшь в ответе:

— Какой смысл обсуждать это сейчас? Я не знаю, как все повернется, и не хочу давать пустых обещаний.

Александра не вытерпела, сорвалась:

— И что же вы, мужики, за люди? Врете, врете… под расстрелом правды не скажете! Ну решись, признайся, что тебе тамошняя жизнь понравилась! Что там и Катя годится! Очень даже понятно: дом, быт, дочка своя собственная. И со стороны получаешься герой — спаситель!

Макс ощетинился:

— Тебе, конечно, мои мотивы виднее. Ты же у нас ясновидящая колдунья.

— Может, и не ясновидящая, но точно знаю, что в нашем мире материальное обычно перевешивает духовное, — огрызнулась Саня.

— В твоем мире — не спорю. Перевешивает. Знала бы ты, как часто меня коробило от подобных твоих высказываний! Но поверь: не у всех на уме дома, машины и деньги.

— Естественно, когда плюс к тому можно поиграть в благородство!

— При чем тут благородство! Ну, не могу я бросить больных и слабых! Что здесь непонятного? Или все должны, как твои викинги, вырывать друг у друга глаза и зубы?

Он уже не скрывал гнева. Александра опомнилась, испугалась: разговор заехал совсем не в ту степь. Она сменила тон:

— Макс, не слушай меня! Просто я очень расстроилась. Соскучилась, ужасно тебя не хватает. Давай попробуем что-то придумать? Ведь ты же меня еще любишь?

Самое страшное, что он не сказал сразу «да». Правда, у него зазвонил мобильник.

— Саш, прости, я обязательно должен ответить: это врач Кати. Я позже перезвоню.

Рад поводу отвязаться? Александра попыталась еще что-то сказать, но Макс перебил:

— Прости, больше не могу говорить ни секунды. Пока, целую тебя.

И все, гудки. Она ждала минут сорок, курила, расхаживала по квартире с телефонной трубкой, гипнотизировала ее взглядом. Но звонок так и не раздался, и у Александры в груди открылся филиал ада с котлами, сковородками и чертями, которые энергично орудовали трезубцами. Ужас до чего больно! Незаметно для себя она очутилась в привычном месте, за столом на кухне, и вдруг услышала, что стонет, даже подвывает, чтобы унять тоску. Только не помогло ни капельки.