Самолет для валькирии - Александр Богатырёв

– И браслеты, и оружие, есть атрибуты власти и статуса. – также пояснила Натин, глядя в круглые глаза Липмана. – И мы при них всегда.

– Прошу прощения, и каков Ваш статус?

– А вот это – секрет! – вдруг озорно улыбнувшись заявила Натин, и её глаза сощурились в две лукавые щелочки.

– И мы несколько отклонились от нашего обсуждения. – заявила она, сменив лукавое выражение.

– Нас, в небогатом наряде, называли "монголкой". – тут же завернула разговор прогрессорша. – И, судя по произношению, это что-то означает. Не только как название нации. Отсюда, два вопроса: почему при богатой одежде – смотрят на одежду и обращаются как положено, а если нет, то смотрят на лицо и обращаются как с животным, даже если одеяние соответствует не бедным слоям общества?

Настолько откровенная постановка вопроса вызвала настоящее замешательство. Даже на лице, не принимавшей до сих пор Марии проявился испуг. Натин это только развеселило.

– Не бойтесь отвечать откровенно, так как те, кто нанёс мне оскорбление уже наказаны. Мне надо знать, в чём тут дело. Чтобы не попадать в неприятные ситуации.

Все трое надолго задумались. Потом, после серии переглядываний, начал Липман.

– Я заранее прошу прощения, но те НЕГОДЯИ – Липман выделил слово интонацией, – использовали слово "монголка" в… э….

Липман замялся. Но Натин его подбодрила улыбкой.

– В смысле слабоумная. – выпалил Липман и покраснел.

– То есть, это слово является синонимом "слабоумия"? – спокойно уточнила Натин.

– Да, госпожа Натин! – чуть не вспотел Липман отвечая.

– Тогда многое проясняется. Но… получается, что целая нация записана… в слабоумные?!! – изумилась Натин.

– Пожалуй, тут стоит объяснить подробнее… Я знаком с теорией, которая лежит в основании этого убеждения… Или наоборот: убеждение, в основании теории. – Внезапно вступил в разговор Пьер. – Если начать с самого начала, вы стали жертвой довольно старого предубеждения…

Натин изобразила на лице самое живое внимание. Хотя и догадалась уже что Пьер скажет. Просто "сложить два и два" уже из услышанного не представляло труда.

– Когда вы были в богатом платье, вас воспринимали как богатую и состоятельную госпожу из стран Юго-Восточной Азии. Тайланд, Бирма, Китай. Но когда вы появились в одеянии небогатом, то вы стали выглядеть как служанка-рабыня европейских господ. А рабыни, набранные в Юго-Восточной Азии, из-за плохого знания языка выглядят в общении как слабоумные.

– Спасибо, я уже догадалась насчёт этого – слегка разрядила обстановку Натин своим смехом. – Но, как я полагаю, за всеми этими предубеждениями стоит и какая-то традиция?

– Не только традиция, но и целые теории.

– Это ещё интереснее! – вы могли бы указать на кого-то, кто эту теорию описал наиболее чётко?

Липман, расслабился. Натин, хоть и продемонстрировав свой статус, на них не злится, проявила себя как отвлечённый исследователь, любопытствующий насчёт обычаев чужого народа. А это значило, что предварительный заказ на исследования и услуги, что она уже озвучила в предыдущих встречах, остаётся в силе.

По большому счёту он был прав. Но он даже и не подозревал насколько далеко идущие последствия скрываются за "простым любопытством" проявленным этой "восточной принцессой".

Натин увидев в глазах Липмана энтузиазм, вопросительно глянула в его сторону приглашая высказаться.

– По моему мнению, наиболее полно теорию разных рас описал в своём труде Жозеф Артюр де Гобино. Оно называется "Эссе о неравенстве человеческих рас".

Когда Натин ушла, все трое не сговариваясь вернулись за столик. Было что обсудить.

– Ну и что вы на это скажете? – развёл руками Липман. Ему последняя встреча с "работодательницей" далась особо тяжело. Ведь именно он её организовал. И "скользкие моменты" которых в разговоре было множество, воспринял на свой счёт. Как будто именно он был виноват в том, что на эту мадемуазель напали, смертельно оскорбили, да ещё потому, что она вырядилась не зная особенностей местных "суеверий".

– То, что она сказала по опасности излучения радия – для меня откровение! – тут же поделилась своим мнением Мария. – Можно ли этому верить?

– Дорогая, ты видела схему прибора, что она начертила. Уже с первого взгляда видно, что она остроумна и будет работать. А это означает, что она знает о чём говорит.

– Собственно я не об этом… – вымолвил Липман. – Я как-то себя чувствую… Не в своей тарелке. И, признаться, виновато.

– Это почему? – удивился Пьер.

– Дама уж сильно экстравагантная! И если мы, предполагаем на неё работать… Стоило бы знать чем она живёт заранее! И эти кинжалы в рукавах!…

– Они вас шокировали? – заинтересовался Пьер.

– Не то слово! Это так нецивилизованно!

– А я её не осуждаю. – спокойно кинула Мария. – Я представила себя в чужом городе, одну, да один на один с аборигенами, у которых свои понятия о культуре и приличиях… да ещё не знаешь, когда и куда смотреть, чтобы тебя случайно не зарезали…

– Но, помилуйте! Это же Париж! Мы, цивилизованная страна! – Воскликнул Липман.

– Я утрирую. – сдержанно улыбнулась Мария. – Но то происшествие с хулиганами… Я поставила себя на её место. И не могу осудить.

– И её понятия о том, что должно… – задумчиво заметил муж.

– Да. Как бы она о нас, не сложила крайне нехорошее впечатление. Вообще о европейцах. Ведь действительно у нас здесь негров и "жёлтых людей" за равных не держат. А держат за говорящих животных.

– И, тем не менее… Мы уклонились от сути. – попробовал прервать неприятную тему Пьер. – будем ли мы работать на эту "принцессу"?

– Вы думаете, что она всё-таки принцесса? – сделал вид что удивился Липман.

– Допускаю. – усмехнулся Пьер. – Восток дело тонкое.

– Но если так на всё это смотреть… Думаю, что договор на обучение студентов из России – это как-то очень даже обычно. Но всё остальное!..

– Выполнение работ, которые предложила мадемуазель Юсейхиме, предполагает за ней обширнейшие знания, и незаурядный ум. – начал "растекаться" Липман.

– Но меня смущают цели этих работ… – возразил Пьер. – Не окажется ли что мы тут работаем на людей с… тёмной репутацией?

– А вот тут… Не думаю, что так, господа! – вдруг возразил Липман. – Она мне такого наговорила в самой обычной беседе, что я даже не знаю… Идей на осуществление, причём очевидно перспективных она выдала множество… Кстати, хотел бы вам обратить внимание на её пассаж насчёт опасностей! Оч-чень рекомендую прислушаться! Уже убедился что очень стоит!

– Вы что-то успели проверить из её идей. – как утверждение кинул Пьер.

– Более чем!

– Но говорит она часто так, как будто наизусть цитирует учебник… – добавил Пьер. То ли в осуждение, то ли для заметки всем остальным.

Натин не сразу пошла в гостиницу.

Она завернула к историкам и там выяснила ещё множество подробностей. После зашла в библиотеку и основательно проштудировала произведение Гобино. Хоть и читала она очень быстро, но чтение заняло её аж до глубокого вечера.

Когда же она всё-таки вернулась в отель, вид у неё был взвинченный.

Она зашла к себе, убедилась, что и Паола, и Ольга на месте и с ними всё в порядке, как-то очень резко от обоих отмахнулась, обрывая вопросы и удалилась к братьям.

Обоих она застала в весьма благодушном настроении. Но взвинченность Натин заставила и их подтянуться. А когда Натин довольно резко отказалась от чая, бросив "потом", они поняли, что у неё новости весьма горячие.

Оба как-то по-особому переглянулись, но никто ничего не сказал, предпочитая выслушать что скажет сама Натин.

Василий плюхнулся за стол, с недопитой чашкой чая, а Румата, наоборот растянулся в кресле забросив руки за голову и уставившись в потолок. Лишь иногда бросая заинтересованные взгляды на Натин. Это её слегка покоробило, но дело есть дело.

– Как я понимаю, – начал Румата, – ваши научные изыскания наткнулись на нечто интересное? Неужто супруги Кюри додумались до атомной бомбы?

– Вы зря ёрничаете – понизив голос, холодно заметила Натин, но Румата не унимался.

– Так-таки они додумались?! – картинно округлив глаза подпрыгнул он в своём кресле.

Натин поморщилась.

– Дело не в том, что они там думают, а совершенно в другом. В том, что я наткнулась на теорию, которая… очень мерзкая! И она, судя по моим наблюдениям, уже проникла в массы.

– Неужели Марксизм? – также ёрнически "заметил" Румата, но наткнувшись на очень осуждающий взгляд Василия тут же заткнулся и откинулся в кресле, приготовившись слушать.

Когда же Натин таки начала рассказывать, на лице Василия медленно проявились признаки смутного узнавания. И чем дальше он слушал, тем всё более явственно это узнавание пропечатывалось на его лице.

Весьма скоро он слушал Натин очень и очень внимательно.

– …Цвет кожи служит для Гобино основанием выделения трех основных рас: белой, жёлтой и чёрной. – как заправский лектор чеканила Натин. – Эти расы Гобино рассматривает в виде трёхступенчатой иерархической лестницы с белой расой вверху и чёрной – внизу.