Гипотеза Дедала - Лев Александрович Наумов

в чудовищной катастрофе, возникшей при столкновении техники со стихией, обязательно получает свою минуту славы на страницах газет. И дело тут вовсе не в благородстве редакторов – эти люди начисто лишены подобных качеств, они не делают ничего, что не было бы в их интересах. Однако оказывается, что писать о спасшихся или спасенных чрезвычайно выгодно! Многие покупают прессу исключительно ради подобных статей. Их герои воспринимаются как непосредственные участники редких и неоспоримых чудес, которые человеку все еще дано засвидетельствовать. Это вызывает интерес и восхищение, а в качестве побочного продукта – веру в то, что в мире есть место чудесам. Потому рассказы, головокружительные истории выживших заполонили даже «Times», «Guardian» и «Daily Mail», что уж говорить о дешевых бульварных листках.

Печально признавать, но все это давно превратилось едва ли не в индустрию. Во-первых, по явились бумагомараки, пишущие исключительно о кораблекрушениях. Если раньше была такая профессия, как «полицейский репортер», то теперь специализация стала более узкой. Случались настоящие скандалы – когда больше месяца не происходило никакой катастрофы, эти писаки принимались выдумывать лайнеры и обстоятельства их гибели. Непонятно, на что они рассчитывали, ведь общественный интерес к теме настолько огромен, что горе-мистификаторы были обречены на позорное разоблачение с самого начала.

Во-вторых, этот самый «общественный интерес». Возникла довольно обширная аудитория, постоянно жаждущая морских и океанских трагедий: клерки и домохозяйки, благополучные горожане и зажиточные крестьяне. Историями о кораблекрушениях зачитываются все те, чья размеренная, спокойная и унылая жизнь исключает какой бы то ни было риск, а доходы не позволяют самим отправиться в океанский и даже морской круиз. Иными словами, это бо́льшая часть населения Великобритании.

И, наконец, в-третьих, появились «профессиональные выжившие», мошенники, выдающие себя за спасшихся после катастрофы. Такие люди действуют разными путями. Кто-то при помощи сообщников выплывает на утлой лодочке в море, где переоблачается в грязную, оборванную одежду, после чего возвращается вплавь, ухватившись за специально приготовленный кусок бревна или обломок судна.

Другие не утруждают себя плаванием, а попросту укладываются на пустынном берегу, делая вид, будто их выбросило волной. Для полного эффекта необходимо, чтобы не они сами выходили к людям, а кто-то, проходящий поблизости, замечал их случайно. В то же самое время место выбирается безлюдное, поскольку необходимо скрыть подготовку от чужих глаз. В результате порой «выжившему» приходится несколько дней лежать на берегу. Так что, хоть этот способ и не включает заплыв, мороки с ним гораздо больше. Ходят слухи, что несколько мошенников даже околели в ожидании того, когда их заметят. Так что сейчас к подобным ухищрениям прибегают только те фальшивые жертвы кораблекрушений, которые вовсе не умеют плавать.

Ну, а «элита» из числа мошенников вообще не занимается подобными пустяками. Они платят газетам за то, чтобы материал об их чудесном спасении вышел на первой полосе и большим тиражом. Эти готовы потратить деньги, лишь бы не марать руки. Иногда они снисходят до того, чтобы сделать красивый портрет в фотоателье на Пикадилли: статья с фотографией «несчастного» всегда вызывает значительно больше доверия. Хотя, казалось бы, какая связь? От наличия изображения лгуна сказанное не становится меньшей ложью! В таких историях жаль ничего не подозревающих фотографов с Пикадилли, которые становятся ключевым орудием обмана и никак не могут взять в толк, почему клиент, вопреки их советам, силится сделать печальное лицо.

Как и в других жизненных ситуациях, связанных с мошенничеством, главным мотивом жуликов является нажива. Беднякам, выбравшим такой путь, достаточно, если в результате заботу о них возьмет на себя государство, поселив в пансион и обеспечив трехразовое питание. Людям более серьезным и изобретательным в качестве итога видится некий благотворительный фонд, учрежденный богатой вдовой какого-нибудь полковника и собирающий пожертвования в их пользу. Здесь нет ничего утопического, ведь поклонники «жанра» кораблекрушений действительно рады помочь герою растрогавшей их третьего дня статьи, переведя несколько фунтов по почте. Ну, а самые амбициозные и изощренные бьют точечно, выдавая себя за конкретных пропавших в море людей. Это могут быть наследники уважаемых фамилий, женихи и невесты, которые плыли для заключения важных и выгодных браков, друзья погибших богачей, которым те перед смертью обещали покровительство и содержание. Именно такие истории привлекают к себе максимум внимания, особенно если заканчиваются разоблачением самозванцев. Почему? Дело в том, что, если авантюрист терпит фиаско, это придает сюжету два дополнительных оттенка, которые так нравятся читателям газет: пренебрежимо-скромное, но все же торжество справедливости, а также описание человеческой неудачи.

К чему, собственно, я рассказываю все это? К тому, что на фоне вала сведений о кораблекрушениях, всеобщего ажиотажа и нескончаемого потока подлинных и мнимых выживших случай с Патриком немудрено было вообще не заметить. Скорее даже наоборот, на него практически невозможно было обратить внимание, поскольку история – обыденнее не придумаешь: очередного субтильного юношу принесло к берегу на обломке корабля. Сюжет выглядел столь безыскусным, что, пожалуй, походил на правду.

Как и многие другие, Патрик не помнил, как его зовут, кто он, откуда и что с ним случилось. От многих других его отличало разве то, что почему-то казалась, будто он не врет.

Упомянутое имя, разумеется, ему не принадлежало. Его назвали так в честь то ли человека, который нашел несчастного, то ли полицейского, зарегистрировавшего случай, то ли журналиста, написавшего о нем. Вряд ли в честь святого, сохранившего бедняге жизнь, – это было бы как-то банально.

Когда я уже начал всерьез интересоваться Патриком и даже добился встречи с ним, мне удалось узнать несколько обстоятельств, не сообщавшихся в прессе. Его изысканные манеры, а также продемонстрированные нам метрдотелем останки довольно дорогого костюма, в котором выживший был найден, выдавали в этом человеке весьма высокого аристократа. Газеты писали, что он приплыл на обломке корабля, который не принадлежал ни одному из британских судов, затонувших за последние пять лет, – это не было новостью. Но, оказывается, идентифицировать фрагмент не удалось и позже. Более того, установили, что он не являлся частью никакого отечественного судна, не только погибшего, но даже спущенного на воду. Впрочем, эта «загадка», выглядящая захватывающей, на деле ничего не значила. Ясно, что в море Патрику мог подвернуться обломок чего угодно – не обязательно того корабля, на котором он путешествовал. Еще позже стали говорить, будто на древесине спасительного фрагмента обнаружили водоросли и ракушки, которые указывают, что он долго находился у южных берегов Испании. Но и эта информация не вела к содержательным выводам.

Все сведения о найденном юноше – как опубликованные официально, так и те, что мне удалось узнать с огромным трудом, – приводили к одной мысли: в его