Молчание (СИ) - Булахов Александр

— Запасов здесь, конечно, дай боже, — не согласился с ним Игоревич. — С такими запасами мы еще долго протянем. Но вот зачем людей кормить, как на убой, я не пойму.

Жабраков поднял сковородку и выкинул все ее содержимое в большую кастрюлю, кипящую на этой же электроплите.

Открылись входные двери, и на кухню вошел главврач больницы. Он вдохнул ароматы готовящейся пищи, и на его лице расползлась сладкая улыбка.

— О, какие здесь запахи, — застонал Хмельницкий от удовольствия. — Я просто слов не нахожу.

Он приблизился к большой кастрюле, стоящей на электроплите, и заглянул в нее.

— Ложку скорее дайте мне, а то я сейчас слюной подавлюсь.

Жабраков протянул ему ложку. Хмельницкий зачерпнул жидкое жирное варево из кастрюли, и, подув на него, громко хлебнул.

— Перца сюда чуть-чуть не помешало бы, — выдал свое мнение главврач.

— Как скажите, перец у нас есть, — пробубнил Жабраков.

Хмельницкий повернулся к Игоревичу.

— Ты сейчас у нас здесь за главного?

Игоревич взглянул в глаза Хмельницкого и неохотно кивнул.

— Как у нас дела обстоят с хлебом? — спросил главврач.

Игоревич развел руками.

— Так его почти и нет. Осталось три-четыре буханки черствого.

Хмельницкий, почесав затылок, приказал:

— Тогда хлеб весь оставшийся тоже раздайте.

Игоревич открыл очередную банку с тушенкой.

— Вы уж извините, Иван Сергеевич, но я не могу понять, зачем мы так нерационально и жирно кормим людей?

Главврач тяжело вздохнул и ответил:

— Здесь все просто, мой ты умный человечек. Очень сильные стрессы и паника подавляются жирной и питательной едой. Ни одно лекарство в этом не заменит жирную пищу.

— Честно говоря, я про такой способ борьбы со стрессами не слышал.

Хмельницкий опустил руку на плечо Игоревича.

— Вот теперь знай, что есть такой способ. Меня этому еще наш старый доцент Якимович научил. Благодаря такому, на первый взгляд, вредному питанию, мы избежим большого количества суицидов. И, даст бог, сведем их вообще к нулю.

— Иван Сергеевич, а вы обещали найти еще помощников, — влез в разговор Жабраков.

Хмельницкий повернулся к Жабракову и кивнул.

— Простите, забегался совсем и забыл. А куда, кстати, подевался Николаич?

Игоревич сразу же расстроился и пожал плечами.

— Да черт его знает! — ответил он.

4

А Николаич стоял на коленях в моечной и наклонялся все ниже и ниже над стоком в канализацию. Он «рассказывал», что съел за последние два часа. Рядом с ним стояла открытая и на треть опустошенная им же бутылка водки.

Начальник мастерской вытер испарину, выступившую на лбу, и сплюнул на всякий случай еще несколько раз.

— О-ёчки! — прошептал он и поднялся на ноги.

Медленной шатающейся походкой несчастный мужчина подошел к умывальнику, открыл кран и умылся холодной водой. Вытерся грязным полотенцем и взглянул красными, измученными душевной болью и алкоголем, глазами на бутылку с водкой.

Он поднял бутылку и немного приложился к ней. Сразу же произошло рвотное отторжение. Николаич быстро склонился над стоком в канализацию и стал бороться с приступами тошноты. Когда звездочки перестали плясать перед его глазами, он подошел к стене и сел, опираясь на нее спиной. Громко вдохнул и выдохнул воздух, вновь глотнул из бутылки и зажал рукою рот.

Водка попыталась вернуться назад, но ей это не удалось. На глазах Николаича выступили слезы. Он занюхал водку рукавом, поставил бутылку на пол и прислонился к стене. В его глазах отразилась тоска, с которой он никак не мог справиться.

5

Возле поста дежурной медсестры собралось много людей. Среди них были и лечащие врачи ожогового отделения — Чернов и Белоусова. Они тихо разговаривали друг с другом. В коридор из кабинета заведующего ожоговым отделением вышел Николаев, и на его лице сразу же вспыхнула злость. Он яростным взглядом посмотрел на всех собравшихся.

— Чего это с ним? — шепнула Алена на ухо Анфисе. — Он вроде был совсем в другом настроении.

— Черт его знает! — сказала Анфиса. — Моча в голову, наверное, ударила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что все встали и глазками хлопаете?! — заорал Павел Петрович. — Ждете чуда, наверное?

— Так вы ж сказали всем…

Николаев шагнул вперед и наклонился в сторону удивившегося Борыгина.

— А не будет чуда! В том понимании, в каком вы его ждете. Не закончится этот ад, не прекратится, если мы сами этого не добьемся!

— Так чего вы от нас хотите? — спросил Чернов.

— А вот что! — ответил Павел Петрович. — С этой минуты мы все без исключения направляем свои силы на борьбу с бедой, которая нас атаковала. И не дай бог, кому-то захочется где-то спрятаться и отсидеться! Я сам лично найду и убью этого человека.

— Ничего себе заявочка! — буркнул Лебедь.

— Заткнись! — прикрикнул на него Борыгин. — Он дело говорит.

Николаев постучал указательным пальцем себе по голове.

— Вот этим местом вы должны понять, что без кардинальных, хорошо продуманных и слаженных действий мы все обречены на смерть. И вопрос сейчас стоит только в том, как быстро она придет.

— А у вас есть какие-то конкретные предложения, кому и что делать? — перебил его Евгений Хонкин.

Николаев кивнул и вновь обвел всех глазами.

— Да! — грозно сказал он. — Начнете вы с того, что наденете защитные костюмы. Повторяю: все до одного, нравится это кому-то или не нравится. На четвертом этаже и ниже все работают только в защитных костюмах.

— Увижу кого без костюма, собственноручно скручу шею, — крикнул Борыгин. — Павел Петрович, я за этим прослежу, не переживайте! Что делаем дальше?

— А дальше мы начнем приводить в действие план Инги Вацлавовны Весюткиной.

Николаев повысил голос:

— Но прежде еще вот что скажу: в следующий раз, когда я вас соберу, чтоб предо мной стояло людей в десять раз больше. Борыгин, тебе поручаю. И запомните, как прописную истину: с этого момента в больнице я — самый главный, и нет здесь никого главнее меня. Все ваши вопросы вы решаете только со мной.

— А как же главврач больницы? — удивилась вслух Белоусова. — Вы уверены, что он ваше решение одобрит?

— Хмельницкий пусть идет прямиком в жопу! — фыркнул Борыгин. — Он из кухни не вылезает. От него толку, как от козла молока.

— Это точно, — согласилась с ним Алена.

— Для тех, кто не понял, повторяю, — заревел басом Борыгин. — Николаев с этого момента самый главный: запомните сами и другим передайте… А Хмельницкий — говно, а не главврач! И нам такой не нужен! Если хотим жить — будем бороться под руководством настоящего лидера. Ура Николаеву!

В ответ ему повисла тишина. Все собравшиеся стали испуганно переглядываться.

— Я не слышу! — заревел еще громче Борыгин.

— Ура! Ура! Ура! — раздались в ответ нестройные выкрики.

6

Сергея затрясло. Сказалась большая потеря крови и невероятная слабость, сделавшая его практически неподвижным, неспособным постоять за себя. Отвратительное и унизительное положение. Он медленно покрутил головой, рассматривая чего-то ждущих «ногогрызов». Они облепили его со всех сторон, заняли все свободные места в комнате.

Сергея удивило то обстоятельство, что «ногогрызы» смотрели на него невинными глазками, как добродушные щенята или котята. Он осторожно сжал пальцы правой руки в кулак. Моментально раздалось резкое «вжи-жить», и ближайшие к его руке «ногогрызы» угрожающе высунули свои острые и крутящиеся со скоростью пилы.

— Эй! Тихо… тихо, — вскрикнул Сергей.

В ответ ему раздался очень длительный по звучанию рев. «Вжи-жи-жить», — орал «ногогрыз» со стороны его левой руки. Сергей моментально повернул голову в сторону угрожающего звука и увидел, что к его руке протискивается «ногогрыз» по размерам в два раза больше остальных.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сергей сжал пальцы левой руки в кулак. «Ногогрызы» моментально на это среагировали истерическим «вжиканьем» пил. Самый большой «ногогрыз» поднялся по брюкам на ногу Сергея и переместился поближе к его паху.