Духи Великой Реки - Грегори Киз

Там стояли Мать-Лошадь и дух кобылицы.

— Это единственный способ, Карак? — спросила богиня. Хизи расслышала в ее голосе подозрение.

Карак, снова превратившийся в огромную птицу, взъерошил перья и стал перебирать их клювом.

— Ты можешь предложить какой-нибудь другой?

— Нет. Но мне очень не хочется так расставаться со своим ребенком.

— У тебя много детей, одетых во плоть, и к тому же это ненадолго.

Мать-Лошадь кивнула:

— Я знаю. Но смотри, если это снова окажется какой-то твой трюк…

— Ты столько лет знаешь меня и все еще не можешь отличить Ворону от Ворона!

Богиня фыркнула, совсем как лошадь:

— Никто не может.

Хизи озадаченно слушала эту перепалку. Ей хотелось спросить, о чем идет речь, но было страшно: она и так уже много позволила себе с этими странными и могущественными созданиями.

Мать-Лошадь повернулась к ней.

— Поклянись, что ты будешь заботиться о моем отпрыске.

— Что ты имеешь в виду?

Богиня гневно взглянула на Карака:

— Она не понимает!

Ворон взглянул на Хизи своими желтыми глазами:

— Чтобы вернуться, тебе нужен дух-помощник. Мать-Лошадь собирается дать тебе одного из своих детей, раз уж Охотница не пожелала расставаться со своими, так же как и Балати. В противном случае тебе придется ждать здесь, пока твое тело не умрет; тогда ты снова будешь одета в плоть человека или зверя, лишившись при этом памяти и силы.

Хизи, нахмурив брови, смотрела на камни у себя под ногами.

— Может быть, мне было бы лучше без них.

— Выбор за тобой, — сказала ей Мать-Лошадь. — Но если ты выберешь жизнь, решать нужно быстро, прежде чем остальные узнают о том, что мы затеяли. И ты должна поклясться, что будешь добра к моему дитятку. — На ее лице появилось жесткое выражение. — А твой спутник, Перкар… Он оскорбил меня, заставил страдать одну из моих дочерей. Когда придет время, он за это заплатит, и ты не должна будешь мне препятствовать.

Хизи непонимающе взглянула на богиню:

— Перкар? Что он натворил?

— Самое обычное дело… — пробормотал Карак.

— Вовсе не обычное. Ее дух вернулся ко мне недавно и рассказал, как бессовестно Перкар обошелся с бедняжкой. Я этого не забуду.

— Перкар — мой друг, — твердо сказала Хизи. — Он спас меня от ужасной участи. Я не могу допустить, чтобы с ним случилось что-то плохое.

— Не обязательно плохое, — ответила богиня-Лошадь, — но заплатить за содеянное он должен. Скажи ему об этом.

— Скажу. Но если ты собираешься причинить ему вред, я должна встать между вами, как бы я ни была тебе благодарна.

Богиня долго смотрела на Хизи, потом слегка кивнула:

— Я по доброй воле отдаю тебе мое дитя — с единственным условием. Я ценю преданность, даже если это преданность тому, кто ее не заслуживает.

— Клянусь, что буду заботиться о твоем ребенке, — сказала Хизи. — Но…

Карак нетерпеливо каркнул:

— Что еще?

— Я не так уж уверена, что мне хочется, чтобы одно из этих созданий жило во мне. Я еще не приняла решения, когда все случилось…

— Время для раздумий истекло, — оборвал ее Карак. — Или ты берешь, что тебе предложено, отправляешься обратно, живешь, спасаешь Перкара и выполняешь свое предназначение, или умираешь и проводишь свои дни здесь, сначала как дух, а со временем став лососем или иным подобным существом. Тебе нетрудно сделать выбор, мне кажется.

— Передо мной никогда не стоит легкий выбор, — взорвалась Хизи. — По праву рождения мне следовало бы выбирать, какое платье надеть на дворцовый праздник, какому поклоннику позволить себя поцеловать, какие блюда заказать на завтрак!

— Что за ерунда? О чем ты болтаешь? Твоя судьба никогда не заключалась в том, чтобы заниматься такими мелочами! Твой путь — между богами и людьми. И твой выбор — между надеждой и отчаянием!

— Карак у нас поэт, — проворчала Мать-Лошадь. — Кто бы мог подумать?

— Уж никак не я, — ответил Ворон, расправляя и вновь складывая крылья.

— Он прав, малышка, — обратилась к Хизи женщина; в глазах ее светилась доброта. — Он знает о тебе больше, чем я. Но у тебя будет мое дитя, и я присмотрю за вами.

Без нее Перкар умрет. Она сама умрет тоже, затеряется среди духов, станет такой же жалкой, как призрак, когда-то посещавший ее апартаменты во дворце.

— Я согласна, — решилась Хизи. — Я проявлю к твоему отпрыску всю доброту, на какую только способна.

— Прекрасно, прекрасно, — усмехнулся Карак. — А теперь поспешим.

Мать-Лошадь погладила дух кобылицы. Как и Хизи, он теперь не рассыпал искры и выглядел как серый скелет, одетый в призрачную плоть. И все же Хизи чувствовала растерянность и страх этого создания.

— Тихо, маленькая, — сказала богиня. — Это Хизи, она вернется вместе с тобой в страну живых, на пастбища и просторные равнины.

— Готова? — рявкнул Карак.

— Готова, — с сожалением в голосе ответила Мать-Лошадь.

— Хорошо. — Карак указал на Хизи. — Разделись на части.

Хизи непонимающе посмотрела на него, гадая, что он хочет этим сказать, и тут на нее нахлынула такая боль, что больше в мире ничего не осталось. Какая-то сила разрубила ее на мелкие куски; Хизи чувствовала, как каждая косточка распадается в осколки и каждый осколок болит своей особенной болью, так что слои мучения накладываются один на другой. Хотя она не потеряла сознания, Хизи быстро лишилась способности понимать происходящее: сколько времени длилась эта пытка, она не имела ни малейшего представления. Хизи запомнила только, как пыталась кричать и стонать, не имея ни легких, ни горла, ни языка.

Не могла бы она сказать и когда части снова соединились, образовали единое целое. Мать-Лошадь и Карак что-то говорили, но Хизи не понимала абсолютно ничего из сказанного. Она запомнила лишь мелькающие мимо лиловые и черные горы и равнины по пути к барабану, ритмичный грохот, похожий на удары копыт, и где-то внутри испуганный голос, — голос кобылицы, такой же растерянной, как она сама.

Когда Хизи пришла в себя, она продолжала слышать те же удары копыт. Она все еще была высоко над миром, но теперь ее не влекло непонятной силой; теперь она бежала, и ее собственные копыта несли ее между облаков.

Копыта? Хизи оглядела себя. Как и раньше, она сияла подобно раскаленной головне и рассыпала в воздухе искры, но на этот раз у нее была определенная форма. Хизи видела свои руки, обнаженные плечи и грудь, но ниже…

Копыта, мощные мускулы лошадиных ног. Оглянувшись, Хизи увидела конский круп и развевающийся хвост.

«Я превратилась в статуэтку! — подумала она. — Полулошадь — полуженщину!»