Крылья империи - Владимир Коваленко

— А почему нет? Когда мы деремся между собой, результаты куда хуже! — это швед.

— Для вас! — тот самый лейтенант.

Но лейтенанта тоже отрезвили:

— А мы тоже, по двадцать лет воюя, мучаемся, народ зря губим.

«14. На Западе — с Пруссией».

— Англию Фридрих сейчас очень не любит.

— Почему?

— Побыл ихним союзником!

«15. Польша является державой слабой. Выходов к океану и Средиземному морю она не имеет. Однако затрудняет коммуникации России с Пруссией. Ее судьба будет зависеть от дружественности и способности эту функцию выполнять».

— А поляки сейчас ни к чему не способны.

«16. На Юге опасно Черное море и окружающие его земли. Необходим либо теснейший союз с Турцией, либо, если невозможно, контроль над Крымом и Босфором, в идеале — и Дарданеллами.

17. В случае исполнения вышеизложенного Россия может, в соответствии с заветами Великого Петра, повернуться наконец ко всей Европе, исключая союзников, задом!»

— А я хотел в Париж съездить! Князь, пустите?

— Уи. То есть — да, пустит, сколько угодно. Зад-то вы возьмете с собой и сможете соответственно поворачиваться…

— Это все?

— Все, господа.

— Князь, ваше мнение?

Баглир обвел взглядом веселую аудиторию.

— Не знаю, кто это измыслил, — сказал он, — но я полностью согласен с этим умным человеком.

После чего сел писать победную реляцию.

Англия вознегодовала. После бури в парламенте слетел бездарный и довольно миролюбивый кабинет лорда Бьюта, его место снова занял коршун Питт, известный гений британской политики. В другое время война с Россией была бы неизбежна. Однако французы, уже подписавшие под угрозой русского штыка мир с Фридрихом, высадили небольшой экспедиционный корпус графа д'Оссонвиля на остров Ньюфаундленд. Совсем недалеко от только что — в мае — потерянной Канады. Их сухопутные войска уже шагали по испанским дорогам, приближаясь к границам Португалии, последнего английского союзника на континенте. Прусские же войска очистили Ганновер — собственное германское княжество английского короля. Казалось, еще месяц-другой — и все завоеванное за семь лет войны уплывет из рук Англии. Не лучшее время наживать новых врагов.

И Питту — самому несгибаемому Питту — пришлось сделать вид, что он верит в сражение по несчастному случаю. И позволить и захват Норвегии Швецией, и восстановление целостности Шлезвига-Гольштейна, и русскую базу на острове Лесё, посреди пролива Каттегат. И требовать только одного — чтобы князя Тембенчинского уволили из русской службы. За невнимательность. Иначе — война.

— Извини, — сказал император Петр, — шведы войны с Британией очень боятся, у них в Норвегии неспокойно.

— Потерпи, — попросил император Иван, — бывает и хуже.

— Понадобишься — вернем, — посулил князь-кесарь Румянцев.

И Баглира отправили в отставку. Правда, не за невнимательность, а якобы по нездоровью. И, в пику британцам, — повесили на грудь звезду Святого Андрея. Произвели в генерал-майоры. А потом, по уставу, при выводе в отставку еще один чин накинули. Так Баглир стал генерал-поручиком в отставке.

Прежде чем сдать дела отдела собственной жене, Баглир отдал последний приказ — найти самую качественную типографию в городе.

— Были бы в ходу бумажные деньги, — заявил он, — я бы прямо на монетный двор бы и обратился. А так не знаю, куда и сунуться.

— А что ты собираешься печатать, милый? — поинтересовалась Виа, разглядывая в зеркале подполковничьи галуны.

— Как что? Акции Общества Кильского канала! — заявил он. — Петр с Иваном вкладывают по десяти миллионов рублей, Фридрих обещал столько же марок, один шведский Адольф чего-то жмется. Не могу же я коронованным особам подсунуть нечто на серой бумаге и с пачкающейся краской. Тут нужен пергамент. Да и частным лицам будет приятнее покупать красивые бумаги!

Глава 6

ПОСОЛ

Дождь был типично сентябрьский и типично немецкий — аккуратно, деловито, как дятел, каждую ночь стучал в окно. Дождь был приставуч, как бродячая собака. Если бы можно было его накормить или хотя бы дать пинка, чтобы убрался. Бродячих собак, кстати, в Гольштейне было мало. Немцы не терпят побирушек. А вообще-то климат был почти как в Петербурге. Только вместо проспектов — улочки, сдержанная готика центра, деловитая утилитарность порта. Ближе к центру — кирхи, ближе к порту — бардаки. И дела, дела… У всех — дела. У Баглира, разумеется, — тоже, иначе не торчал бы он в этой удивительно провинциальной столице, провинциальной, несмотря ни на порт с миллионотонным оборотом, ни на вполне приличный университет. Университет, кстати, забитый русскими. Что делать — на всю громадную империю было пока только три университета: в Москве, в Кёнигсберге и здесь — в Киле. А немцев в империи было сравнительно немного.

Зато теперь здешний немец мог спокойно орать на всю улицу свой «Шлезвиг-Холстейн», не опасаясь датской полиции. Здесь и по всей своей маленькой стране, которая вдруг оказалась частью большой. Баглир приехал в Киль, когда эту песню, свой гимн, еще громко пел весь город. Его, победителя, триумфатора, да просто — русского генерала, встретили с восторгом, не поленившись выстроить войска городской стражи канареечными шпалерами, горожане выглядывали из-за солдатских спин и кричали «Хох!», навстречу вышел магистрат в полном составе. Иными словами, было проделано все, что могло оказать герою почесть и в то же время не повлечь заметного расхода для городской казны. Но как можно было упрекать в скупости город, за собственные средства отправивший на датскую войну три полка добровольцев?

Ознакомившись с проектом канала, магистрат поначалу испугался, что с города сдерут крупную сумму на бредовый проект. Но Баглир денег не требовал, а просил помощи в устройстве дела, и настороженность вновь уступила место восторженной деловитости. Нашли горных инженеров для проведения изысканий по трассе канала, начали геодезическую съемку. Строились временные поселения для рабочих.

А вот с самими рабочими была проблема. Баглиру требовалось двести тысяч человек на три года. Он обещал десять рублей в год и был удивлен, когда почти никто не явился. Пришлось изыскивать резервы. Причем резервы дешевые.

Решение нашел один из сотрудников магистрата, обнаружив бездельную французскую галеру в порту. Бежавшая от английского флота еще в самом начале войны, злосчастная посудина существовала на присылаемые из Франции деньги. Но шли разорительные военные годы, казна Франции истощилась, и вот деньги перестали присылать. И капитан галеры встал перед вопросом: за счет чего кормить солдат и гребцов? И решил сдать сидевших на веслах каторжников в аренду, а заодно и солдат — в качестве надсмотрщиков.