Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы - Абрам Рейтблат

На протяжении некоторого времени, пока оставались люди, знакомые и с ним самим, и с его творчеством, делались попытки создать биографию как отражение противоречий самого Булгарина, с воссозданием и положительных, и отрицательных его сторон. В качестве примера можно привести два биографических очерка хороших его знакомых – Н.И. Греча и О.А. Пржецлавского. Очерк Греча «Фаддей Булгарин» был написан в начале 1860-х гг., т.е. вскоре после смерти Булгарина, а опубликован в «Русской старине» в 1871 г. (№ 11). Разругавшийся с Булгариным в 1850-х гг. Греч пишет о его литературном таланте, признает, что он был «человеком не злым, добрым, сострадательным, благотворительным и в минуту порыва готовым на пожертвование», и отводит многие упреки Булгарину, в частности утверждает, что он не занимался доносительством и что его нельзя упрекать в переходе во французскую армию, поскольку «Россия была тогда с Франциею в дружбе и союзе. Булгарин был поляк <…> следственно, переход его не был ни бегством, ни изменою»395. Но при этом Греч обвиняет Булгарина в тщеславии и корыстолюбии, являвшихся следствием его польского происхождения.

Столь же противоречив и очерк Пржецлавского, который писал: «…оценка его таланта и личного характера отличалась и до сих пор отличается диаметральным противоречием суждений. Мне не случалось встретить беспристрастного о нем мнения, то есть такого, которое, со всею справедливостью, определяло бы, какая доля приходится на его заслуги, а какая на недостатки. Одни превозносят – первые непомерно, другие осуждают безусловно все его поприще. И те, и другие забывают, что как в этом, так и в большей части случаев истинная истина (la vérité vraie) находится не на противоположных полюсах, а на середине или к ней близко»396. По-видимому, из-за того, что в очерке немало положительных оценок Булгарина, он с трудом попал в печать. По крайней мере Пржецлавский в те годы помещал свои воспоминания в «Русской старине», а очерк о Булгарине – единственный, появившийся в ином, гораздо менее распространенном издании (Русский сборник. СПб., 1877. Т. 2, ч. 1). Пржецлавский писал о древности рода Булгарина, его уме, наблюдательности, остроумии, таланте журналиста, но при этом отмечал случаи его «литературной недобросовестности» – плагиат, рекламирование магазинов и лавок за вознаграждение и т.д.

Близка по тональности к упомянутым очеркам была статья П. Каратыгина «Северная пчела» в журнале «Русский архив», почти полностью посвященая жизни и деятельности Булгарина (1882. Кн. 2). В отличие от Греча и Пржецлавского, которые писали, опираясь на личные воспоминания и не ссылаясь на публикации, Каратыгин в основу своей работы кладет опубликованные материалы. При этом он приводит и негативные, и позитивные свидетельства о его поступках и действиях, отмечает, что «несомненным его талантом была наблюдательность, приправленная юмором и, до известной степени, легкостью слога» (с. 250), и пишет: «О недостатках личного характера Булгарина нечего распространяться; но строгая справедливость требует напомнить, что их развитию способствовали те условия, в которые он был поставлен как издатель и как человек» (с. 242). В эти же годы печатаются направленные против Булгарина воспоминания397, появляются архивные публикации398.

Но проходит некоторое время, и на третьем этапе написания булгаринской биографии закрепляется одна линия, негативная, в основном воспроизводящая претензии литераторов пушкинского круга (за исключением, пожалуй, «неполиткорректного» в то время упрека в проведении польских интересов). Хотя продолжается публикация воспоминаний о Булгарине, архивных документов399, писем из его архива, но единственный опубликованный в эти годы развернутый биографический очерк «Булгарин» историка М.К. Лемке400 представляет собой памфлет, направленный на его дискредитацию. Аналогичный характер имели и словарные статьи в справочных изданиях. Конечно, в них давались фактические сведения о выпускаемых Булгариным периодических изданиях, его книгах, службе в армии и т.п., но принципиальными были пассажи, носившие рамочный, оценочный характер. Вот словарь Брокгауза (Т. 8. СПб., 1891. С. 895): «…издавал, начиная с 1825 г., газету “Северная пчела”, в которой писал более 30 лет критические статьи и фельетон, посвященный полемике, рекламам и обличениям литературных противников газеты в неблагонамеренности. Эти предметы составляли главнейший мотив всей литературной деятельности Б[улгарина] и придали ей своеобразный характер, обративший его имя в нарицательное. <…> пользовался особенным, хотя и презрительным покровительством начальника III отделения Соб. Е.И.В. канцелярии генерала Дубельта». Вот Энциклопедический словарь Гранат (Т. 7. М., 1910?): «…журналист из лагеря “официальной народности” <…>. Значение Б[улгарина] в истории русской литературы чисто отрицательное: с одной стороны, он подделывался под низменные вкусы невзыскательной мелкой публики, униженно расшаркивался перед начальством, лестью окупая презрительное покровительство, с другой – в непрерывной полемике изобличал своих оппонентов из либерального лагеря в неблагонамеренности и вредном направлении. От него идет пресмыкательство в литературе и система журнальных доносов. Имя Б[улгарина], заклеймленное уже современниками, сделалось позорной нарицательной кличкой литературных деятелей этого типа». Установление советской власти в данном аспекте не принесло ничего нового: репутация Булгарина была такова, что работать над его биографией никто не решался, а в энциклопедиях воспроизводились сложившиеся формулировки и оценки. Вот, например, что можно было прочесть в 3-м издании Большой советской энциклопедии (Т. 4. М., 1971): «В 1825—59 издавал <…> реакционную газету “Северная пчела” <…>. Как литературный критик Б[улгарин] с реакционных позиций выступал против А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, В.Г. Белинского и реалистического направления, которое назвал в одной из полемических статей натуральной школой. Писал доносы на писателей в Третье отделение».

Лет двадцать назад начался новый, четвертый этап биографирования Булгарина. Это связано с ослаблением жестких идеологических стандартов, которые ранее регулировали интеллектуальную жизнь, снижением литературоцентричности культуры, что подрывает господствовавшую ранее литературную мифологию, и, наконец, публикацией разного рода документов и материалов, касающихся биографии Булгарина401. Теперь одновременно сосуществуют разные его биографии; биография его многими пишется не как компонент общей мифологической схемы русской литературы, а как конкретный случай, обусловленный как обстоятельствами жизни персонажа, так и ценностями конкретного биографа. Это нашло свое отражение в посвященных ему справках в новейших энциклопедических изданиях. Если в Новой российской энциклопедии (издательств «Энциклопедия» и «ИНФРА-М»; М., 2007. Т. III (2). С. 53) старые формулировки воспроизводятся почти без изменений: в «Северной пчеле» печатались «лит[ературные] и политич[еские] известия, подаваемые в духе правительственного официоза», издания Булгарина имели «коммерческий характер и были ориентированы на малообразованную, но широкую публику <…>. С 1826 активно участвовал в работе 3-го отделения Е.И.В. канцелярии, регулярно поставляя доносы против конкурентов <…>», то в Большой энциклопедии (издательство «Терра»; М., 2007. Т. 7. С. 440) традиционная точка зрения дается в более мягкой форме: «Выступал с критич[ескими] ст[атьями] против реалистического направления в лит[ерату]ре <…> сотрудничал с III отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, за что снискал дурную славу и под конец жизни оказался почти в полной изоляции», а в Большой российской энциклопедии (М., 2006. Т. 4. С. 330—331) дан чисто положительный образ Булгарина, тут можно прочесть, что Булгарин был «награжден орденом Почетного легиона», издавал «первый отеч[ественный] театральный альманах “Русская Талия” (1825), первую ежедневную негосударственную газету “Северная пчела” (1825—59)», «дружил с А.С. Грибоедовым, К.Ф. Рылеевым», «был негласным экспертом 3-го отделения», а книги его «имели успех в широкой читательской среде».

Более того. В последнее время вновь возникла линия панегирического булгаринского жизнеописания. Пока, правда, она существует в беллетризованной форме. Константин Вронский в романе «Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей» (СПб.: Крылов, 2007) делает Булгарина романтическим героем-любовником, а Никита Филатов в романе «Тайные розыски, или Шпионство. Правдивое жизнеописание Фаддея Булгарина» (СПб.: Амфора, 2006) воспевает его в качестве талантливого агента русской разведки.