Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возникшие вопросы и сомнения привели Бисмарка к выводу о том, что он не умеет вести разговоры, не умеет выведывать то, что хочет узнать. Ведь уже несколько раз он встречался с Клейнодом-сыном? Мог его разговорить. Мог у него узнать массу интересного о его отце и друзьях отца? И об этом Ваврикове мог намного раньше от Клейнода услышать, если б сумел задать правильные вопросы. Тем более, что старик вроде бы и доверяет ему, даже о помощи просит. А он пару не очень важных вопросов задаст и тут же отвлекается. А ведь Клейнод не вечен. И выглядел он во время последней встречи плоховато, и лекарства с содержанием кодеина просил купить. Плюс живет теперь, точнее не живет, а прячется в подвале, в сырости и рядом с бомжами. С какой стороны на эту ситуацию не посмотри, а старик – в зоне риска. И если с ним что-то случится, только Бисмарк сам и будет виноват в том, что не выведал у него что-то важное и о раскопках, и о «хранителе»-отце, который неясно, что хранил, и, возможно, о тайне, которую так хочет раскрыть Адик. Касается ли эта тайна только золота тамплиеров или эта «золотая» страсть Адика просто показуха?
Олегу теперь стало понятно, что именно из-за этой тайны Адик и переехал из Одессы в Киев, из-за нее он убедил Олега устроиться дежурным электриком в Софию. Из-за нее он заставил Адика ночью раскапывать древнюю могилу между собором и стеной монастыря. Но откуда Адик мог знать, где копать? Где он взял список археологов? Кто-то другой очевидно снабжал Адика информацией и давал задания, которые Адик перенаправлял ему.
Олег задумался. И засомневался в собственных выводах. Впрочем, странно: почему Адик, который с таким азартом сам копался в могилах древних тавров в Крыму, резко превратился из черного археолога в менеджера? В того, кто дает указание другому черному археологу, где и когда копать. Хотя, дело, скорее всего, в том, что раскопки в Крыму никогда не были связаны ни с большими ожиданиями, ни с риском. Раскопки в Софии – это уже и риск, и большие ожидания. Так что Адик просто не хотел рисковать своей шкурой и поэтому отправил туда его. Типа, хрен с ним! Если заметят и арестуют, так и будет!
«Ничего! – попробовал ободрить себя Бисмарк, вспомнив недавний прилив самоуверенности, который даже позволил ему посмеяться в мыслях над одесситом. – Ну да! Я – лох! Точнее: я исполняю роль лоха, чтобы Адик расслабился и ненароком раскрыл ту тайну, за которой он охотится. Или тайну, или место, в котором спрятано золото тамплиеров. А если найти это золото и найти его коллекционеров, то больше ни о чем в жизни заботиться не придется. Надо только дождаться, когда Адик расслабится и сам поведет себя, как лох».
Олег улыбнулся. Но тут же улыбку с лица убрали новые сомнения. Ведь Адик-то точно не лох. Он играет в свою игру. И играет уверенно. К тому же, хоть он и не дал тысячу евро на Грецию, но пятьсот евро он ему выдал. А значит, планирует использовать его и в дальнейшем. Чего бы ему иначе разбрасываться деньгами?
Утром Бисмарк выглянул на лестничную площадку. Осмотрел дверь с внешней стороны. Словно собирался обнаружить еще одно слезливое послание от Рины.
– Интересно, где она все это время пряталась? – подумал. – Пора бы уже и встретиться. Расспросить о документах ГО «Институт-архив». Она, конечно, может возмутиться: почему я залез в папку с ее бумагами? Но тогда я скажу, что волновался по поводу ее исчезновения и пытался понять, что с ней могло случиться. Ведь работа у нее опасная! Она сама говорила!
Пообедать в этот день Бисмарк решил в кафе на Ярвалу. Кружевное облачное небо не обещало дождя. Влажноватый воздух бодрил. Очередь в пирожковую «Ярослава» начиналась на улице. Олег обошел ее и направился дальше в сторону Львовской площади. Там, на углу Ярвала и Бульварно-Кудрявской, в окне кафе, название которого невозможно было запомнить, уже несколько лет красовалась рекламная яичница огромного размера. Именно там Олегу захотелось в этот день съесть порцию борща. Кафе с такой простой и прямолинейной рекламой просто обязано было предлагать на обед борщ и сало с черным хлебом.
Боковым зрением на ходу Олег заметил человека, идущего по другой стороне улицы. Он то догонял Олега, то отставал, но, как показалось, постоянно посматривал в его сторону. Резко остановившись, Олег обернулся к проезжей части. Мимо проехал фургон «Продукты». На тротуаре противоположной стороны никого не было.
– Спрятался! – решил Бисмарк.
Борщ в кафе соответствовал его ожиданиям. Густой, наваристый, в меру острый и, что самое главное, его крупная и нежная белая фасоль просто таяла во рту.
Олег сидел у окна, неспешно жевал и время от времени бросал скользящие взгляды наружу. Казалось, что небо над Бульварно-Кудрявской вот-вот очистится от облачной глазури и вниз упадут солнечные лучи, добавив этому дню яркости и тепла.
Олегу не хотелось пропустить этот редкий осенний момент солнечного прорыва, он задержал взгляд на окне. И тут кто-то решительно присел напротив. При этом без подноса с едой.
Бисмарк перевел взгляд на человека, вторгшегося в его пространство. Перед ним сидел «брат» Коля. Сидел и несколько напряженно улыбался.
– Приятного аппетита, – проговорил он. И тут же продолжил более деловым тоном. – Я тебя на минутку отвлеку?
– Отвлекай! – разрешил Олег.
– Рина сказала, что ты ее не пускаешь домой? – нотки озабоченности легко прочитались в голосе Коли.
– Ко мне домой? – переспросил Олег. – Почему не пускаю? Она просто приходила, когда меня не было.
– А-а! – озадаченно протянул «брат» Коля. – Но ты же ей давал ключ?
– Он больше не подходит к замку.
– Новый замок – это же не повод ее не пускать?
– Коля, Рина – взрослая девочка и может сама прийти и постучать в дверь, когда я дома.
«Брат» напрягся. Поджал губы.
– Ты ее плохо знаешь! Если она захочет, она выломает твой новый замок вместе с дверным мясом! – заговорил он вдруг неожиданно грубо. – Когда она в плохом настроении, ее лучше не доводить до агрессии. Потому что она за себя не отвечает!
– Как это понять – «не отвечает»? – оторопел Олег.
– Я следил за ней несколько дней, – Коля перешел на шепот. – Ну когда очень боялся за нее. Она при мне чувака с ног сбила, легко, одним ударом. Он, кажется, поломал руку
