Паразиты: тайный мир - Карл Циммер

 Все крабы в комнате принадлежали к виду Carcinus maenas, или европейский зеленый краб. Некоторые были размером с чайную чашку, другие — с рюмочку. Прогулявшись по берегу северной Калифорнии или чуть севернее, вы без труда встретите у воды несколько представителей этого вида крабов—и этот факт приводит некоторых людей в ужас. До 1991 г. на калифорнийском побережье не было зеленых крабов; первоначально они жили только на пляжах Европы. Это прожорливые и ненасытные существа. В Великобритании биологам доводилось наблюдать, как один-единственный краб съедал за день сорок моллюсков-сердцевидок длиной полдюйма каждый. Тысячи, если не миллионы лет остальной мир был избавлен от прожорливости зеленых крабов, но с изобретением кораблей ситуация изменилась. Зеленый краб выпускает тысячи крохотных, почти невидимых личинок в воду, и они легко могут попасть (с балластной водой) в трюм какого-нибудь судна. Около двухсот лет назад одно такое судно, уходившее в американские колонии, привезло зеленых крабов в Новый Свет. Они начали быстро распространяться по восточному побережью Соединенных Штатов, тысячами пожирая моллюсков севера Новой Англии и Канады. И песчаная ракушка, когда-то составлявшая основу новоанглийского рыболовства, полностью исчезла.

 Крабы добрались также до Южной Африки и Австралии, а вот западное побережье США не знало их еще несколько столетий. Несмотря на оживленную связь с Европой и восточным побережьем, только в 1991 г. один рыбак в окрестностях Сан-Франциско впервые поймал в свои сети зеленого краба. Как только новость об этом распространились среди морских биологов, ученые затосковали. Чуть ли не все виды моллюсков возле Сан-Франциско годились этому крабу в пищу, а если он распространится в район Лос-Анжелеса и на северо- запад, там найдутся и новые ареалы, и пиршественные блюда из устриц, дандженесских крабов и других ценных созданий. Более того, норки, которые роет зеленый краб, могут нарушить стабильность дамб, плотин и каналов, что повлечет еще больший ущерб. «Это катастрофа, — говорит Арманд Курис, — это полный набор, необходимый для наихудшего из возможных сценариев».

 Зеленые крабы в карантинной лаборатории в Санта-Барбаре носились по своим аквариумам. Некоторые из них имели едва заметные белые клешни, которые росли на месте тех, что были потеряны раньше. Когда Торчин вытащил несколько крабов из воды и перевернул их на спину, а они беспомощно размахивали в воздухе лапами и клешнями, я увидел, что у некоторых из них на брюшке были сумки цвета ириски. Они казались нормальными крабами, но в действительности превратились в нечто иное. Они были полны Sacculina carcini, дегенеративных паразитических усоногих рачков из кошмаров Рея Ланкестера. С их помощью Торчин, Лафферти и Курис пытались спасти тихоокеанское побережье от зеленого краба.

 В конце XIX в. ученые иногда описывали паразитологию как медицинскую зоологию, имея в виду необходимость признать в паразитах настоящие организмы, с собственной естественной историей, и только после этого пытаться справиться с болезнями, которые они вызывают. Теперь, столетием позже, старый термин обрел новую жизнь. Теперь пациентом является не человек, а мир природы. Чужие виды неконтролируемо распространяются по континентам и морям, а местные растения и животные становятся жертвами новых болезней; их места обитания исчезают по мере того, как леса превращаются в вырубки, а побережья — в жилые поселки. И вот теперь, когда экосистемы содрогнулись под натиском человека, ученые стали осознавать, что паразиты важны для их здоровья. Благополучные экосистемы кишат паразитами, а в некоторых случаях и само здоровье экосистемы может зависеть от них. Но, по мере того как человек изменяет мир, нарушая порядок в биосфере, у него появляется шанс заручиться помощью паразитов; кто знает, может быть, с ними вместе нам удастся исправить некоторые из своих ошибок и даже, быть может, удержаться от новых.

 Впервые ученые задумались об использовании паразитов против вредителей сельского хозяйства еще в 1880-е гг. Первоначальная идея была очень проста: паразит—дешевый и вездесущий убийца вредителей. Он может сам отыскать подходящую жертву, заразить ее, одолеть иммунную систему хозяина и во многих случаях даже убить его. Фермерам, которые пользуются пестицидами, приходится опрыскивать свои растения по крайней мере раз в год, а паразиты сами восстанавливают свою численность и неустанно занимаются поисками новых хозяев. Надо просто «засеять» поле паразитами, считалось тогда, и все проблемы решены. В начале XX в. успех действительно сопутствовал фермерам. Осы, мухи и прочие паразиты исправно уничтожали тлей, жучков и других вредителей. Конечно, они не могли уничтожить вредителей полностью, но теперь те уже не съедали целиком урожай с полей.

 В 1930-х гг. родилась агрохимическая промышленность. На рынке появился ДЦТ—мощный пестицид, последнее достижение современной науки, синтетическое вещество, при помощи которого человечество должно было взять верх над природой. В результате от биологического контроля практически отказались. Лишь несколько биологов в Калифорнии и Австралии продолжали изучать паразитов в надежде на возрождение прежних методов. И вскоре — не прошло и сорока лет—пестициды начали отказывать. Насекомые выработали сопротивляемость к ДЦТ. Химикат попал в пищевые цепи, и птицы начали откладывать яйца с тонкой скорлупой. Развернулось движение в защиту окружающей среды против пестицидов, и стареющие мастера биологического контроля увидели для себя шанс вернуться.

 — Я тогда учился в Беркли, — говорит Арманд Курис. — Это было так интересно! Появились старики, они были на двадцать, а то и на тридцать лет старше меня. Это были старые сельскохо- зяйственники, они носили галстуки-ленточки и тому подобные штуки. И вот они вернулись, а на дворе шестидесятые, и хиппи, и всякое разное, и мы должны вместе работать. Сначала было странно, но затем они поняли, что действительно заодно с нами. Такой вот штрих к портрету шестидесятых.

 Во втором воплощении биологический контроль при помощи паразитов развивался на значительно более серьезном научном фундаменте. Да, насекомые способны приобрести сопротивляемость к ДДТ, но и паразиты могут развиваться! Они способны изобретать новые химические формулы для атаки на хозяев и противодействия изобретаемым ими защитным мерам. Некоторые ученые утверждали, что паразиты смогут обуздать вредителей, восстановив — по крайней мере отчасти — природный баланс. Большинство вредителей — чуждые виды, попавшие в благоприятную среду (вроде зеленых крабов). Одна из причин, по которым приносимый ими ущерб так велик, — то, что при переселении они избавились от собственных паразитов и их размножение никто не сдерживает, тогда как местным видам приходится, как и прежде, сражаться со своими паразитами. Поэтому, говорят сторонники биологического контроля, завести в места нового обитания вида паразита из его родных краев — значит восстановить один из естественных сдерживающих факторов.

• • •

Действительно, новый биологический контроль одержал несколько чрезвычайно эффектных побед над весьма опасными хозяевами. И возможно, спас от голода значительную часть Африки.

 Маниока для Африки — то же, что рис для Китая или картошка для Ирландии. Это растение около трех футов высотой с широкими зелеными листьями, не менее питательными, чем шпинат, но более вкусными. При этом если корни шпината ничего из себя не представляют, то маниока имеет мясистые клубневидные корневища, почти целиком состоящие из крахмала. Маниока достаточно вынослива, чтобы расти в очень влажных условиях, там, где другие клубни просто сгниют, поэтому для некоторых деревень во влажных районах Африки клубни маниоки — единственное, что отделяет жителей от настоящего голода. От Сенегала на западном побережье до Мозамбика на восточном от маниоки в буквальном смысле зависит жизнь 200 млн человек. А в 1973 г. началась массовая гибель маниоки по всей Африке.

 На маленьких участках возле Киншасы, столицы Заира, листья на растениях маниоки начали скручиваться и сохнуть, а без фотосинтеза и клубни перестали расти. Через несколько лет в окрестностях города осталось так мало маниоки, что недельный запас на семью стоил больше среднего месячного заработка. А маниока тем временем начала гибнуть и вокруг других портовых городов атлантического побережья Африки: Браззавилля, Кабинды, Лагоса, Дакара.

 Раскручивая гибнущие листья маниоки, люди обнаруживали на них россыпь мелких белых точек, которые под увеличительным стеклом оказывались тысячами бледных плоских насекомых. Никто в Африке прежде таких не видел; более того, таких насекомых прежде не видели нигде в мире. Это червец маниоковый — один из многочисленных растительноядных паразитов, настроенных на узкий спектр видов растений-хозяев. Это насекомое вонзает свой хоботок в лист маниоки, закрепляясь на листе таким образом. Оно высасывает из листа сок и одновременно вводит в ранку яд, который каким-то образом останавливает рост клубней; вероятно, это позволяет червецу получить через лист больше пищи. Все маниоковые червецы — самки, а одна-единственная самка способна за ничтожно малое время жизни отложить восемьсот яиц. К концу периода вегетации на одном ростке можно насчитать до двадцати тысяч насекомых.