Чеченский капкан - Андрей Савельев

Метастазы бандитизма распространились по всему Северному Кавказу. В Осетии есть там две банды, которые я знаю. Одна банда уже воевала в Чечне против России, а другая банда готовит такую обстановку в Осетии, какая была в Чечне при Дудаеве. Местные власти уже не справятся с этой ситуацией.

Рассказ Дзоблаева в разных вариантах прозвучал на нескольких пресс-конференциях, но был опубликован только еженедельником “Век”. Телевидение в четыре камеры снимало одну из пресс-конференций, но ни минуты эфира поднятые в ней проблемы не удостоились. Как выяснилось, в СМИ прошла команда: не давать ни одного критического материала о Чечне. Команда эта, по всей видимости, была спущена из Кремля, который упорно придерживался тактики умиротворения бандитов.

После кратковременного всплеска эмоций, связанного с захватом тележурналистов, Ельцин заявил, что знает ситуацию в Чечне досконально. Возможно он знал немало, но это лишь усугубляет его вину. В этом случае он сознательно скрывал от граждан свое знание, превращал ложь в государственную политику. На основании рассказа Дзоблаева мы можем говорить об этом вполне определенно.

Заговор лжецов против страны и ее граждан вполне отчетливо проявился при освещении публичных казней в Грозном, при анализе причин насильственного изгнания российского представительства из Чечни.

В первом случае телекомпания НТВ решила отстаивать свое право на показ расстрела тем, что включила одну из передач несколько коротких фрагментов чеченской хроники — перерезание горла человеку и демонстрацию легкого, вырезанного бандитом из груди русского солдата. Любопытные могли купить кассету с такого рода съемками в ближайшем киоске.

Во втором случае журналисты и политики предпочитали сетовать на чеченских лидеров, которые не захотели проходить досмотр перед посадкой в самолет. Изгнанные с позором российские представители, вынужденные бросить технику и уничтожить архивы, старались держаться так, как это умеет делать секретарь СБ Рыбкин, привыкший регулярно получать пинки от бандитов и делать вид, что ничего не происходит, никаких оскорблений его стране не нанесено.

Особое отношение у российских властей и СМИ сложилось в отношении к “проблеме трубы”. Кремль стремился во что бы то ни стало обеспечить транзит каспийской нефти через Чечню. Отстаивая интересы сырьевых компаний, Кремль готов был унижать Россию. Чеченские бандиты пользовались этим постоянно, легко разоблачая безосновательные угрозы вице-премьера Немцова построить нефтепровод в обход Чечни или возить ее танкерами в Астрахань.

Таким образом, мы видим, что в течение длительного периода после окончания боевых действий альянс между кремлевской бюрократией и чеченскими бандитами продолжал действовать, нанося ущерб России.

Связь времен

Древность — огромное богатство. Этого не в состоянии понять приверженцы раскрепощенного самосознания, певцы либеральных свобод. Именно поэтому они не способны выигрывать войны, укреплять государство и обеспечивать ему и его гражданам стратегическую перспективу.

Если бы советские-российские генералы учились военному делу всерьез, они бы не упустили той мудрости, которая драгоценными россыпями заложена в древних манускриптах.

Мы остановимся лишь на знаменитом трактате о военном искусстве китайского стратега Сунь-цзы (IV–V вв. до н. э., псевдоним полководца Сунь Биня) и последующих комментариях к нему, почти столь же древних (цитирование ведется по изданию Н.И.Конрад, Сунь-цзы. Трактат о военном искусстве. Институт востоковедения АН СССР, Москва-Ленинград, 1950.).

Мудрость древних заключена в понимании связей перспектив большой стратегии с положением народа, состоянием духа.

Китайский полководец У-цзы (IV–V в до н. э.) писал: "Если государь, знающий Путь, хочет направить свой народ на войну, он прежде всего достигает согласия и только потом берется за большое предприятие".

Ему вторят комментаторы трактата Сунь-цзы.

Сань Лио: "Если у тебя и у масс будет одна любовь, никогда не будешь иметь неудачи. Если у тебя и у масс будет одна и та же ненависть, все склонится перед тобой. Правят государством, держат в мире свой дом только потому, что обретают людей; губят государство, разрушают свой дом только потому, что утрачивают людей.".

Вэй Ляо-цзы: "Войско побеждает своим спокойствием, государство побеждает своей целостностью; у кого силы разделены, те слабы". "В государстве «вана» (царя — законного правителя) богат весь народ; в государстве «ба» (гегемона-завоевателя, главы союза царей) богаты одни воины; в государстве, едва поддерживающем свое существование, богаты одни знатные; в государстве гибнущем богаты только сокровищницы государя. Про это и говорят: наверху полно, а внизу пусто; это — бедствие, от которого нет спасения."

Все эти стратегические условия начала войны были полностью проигнорированы руководством России накануне Чеченской войны. Именно поэтому в войну вступило разваливающееся государство, население которого не понимало ее задач, средства массовой информации настраивали граждан против властей и армии. Богатыми, действительно, оказывались "одни знатные" ("новые русские", чурающиеся всего русского).

Провалы большой стратегии были дополнены провалом в военной стратегии, связанной с ведением боевых действий.

На этот счет У-цзы писал: "Люди обычно находят себе смерть в том, в чем они неискусны, терпят поражение в том, что они не умеют с успехом применить."

Неискусность политического и военного руководства России привела к практически полному перебору всех возможных ошибок, которые могли привести только к поражению. Глупость и косность, насилие и жестокость стали следствием тупиковой стратегической линии, на что указывал Цзя Линь: "Если иметь только ум, станешь разбойником; если руководствоваться только гуманностью, получится косность; если придерживаться только правдивости, получится глупость; если опираться только на мужество и силу, получится насилие; если быть чрезмерно строгим, получится жестокость".

Не достижение победы стало для российских стратегов целью, а периодическое оправдание своих действий демонстрациями гуманизма. Там, где был враг, указывали на его принадлежность к российскому гражданству; там, где были союзники, их уравнивали в правах с врагом; где требовалось военное искусство — говорили о справедливости; где требовалась предельная правдивость — врали.

Ван Чжэ писал: "Обман — это средство добиться победы над противником, но в руководстве массами обязательно следует придерживаться правдивости". О том же упоминал Чжан Юй: "В основу войны полагают гуманность и справедливость, но для того, чтобы одержать победу, непременно нужны обман и ложь."

Российские власти делали все наоборот. По отношению к народу и армии применялась ложь, по отношению к противнику — гуманность и правдивость. Народ и армия как бы стали врагами правительства, чеченские бандиты — союзниками. Может быть именно поэтому войну предпочитали официально не считать войной, и на основании этого запрещали военным вести себя так, как подобает вести себя воинам и полководцам?

Беда была и в другом. Российские генералы во многом не столько были связаны вмешательством "кремлевских мечтателей", сколько затруднялись вести масштабные боевые действия с нужной эффективностью.

Сунь-цзы писал: "Когда полководец не умеет оценить противника, когда он свои малые силы сводит с большими силами противника, когда он, будучи слабым, нападает на сильного, когда у него в войске нет отборных частей, это значит, что войско обратится в бегство." У-цзы описывал обстановку развала в армии так: "Когда приказы и предписания неразумны, когда награды и наказания несправедливы, когда люди не останавливаются, хотя и ударяют в гонги (сигнал к отступлению), когда они не идут вперед, хотя и бьют барабаны, пусть будет и миллион таких людей, какой от них толк?" Наконец, Вэй Ляо-цзы так говорил о главном условии победы или поражения: "То, чем полководец сражается, есть народ; то, чем народ сражается, есть дух. Когда преисполнены этого духа, бьются; когда дух отнят, бегут."

Все это писано как будто прямо про ту армию, которой руководил министр обороны П.Грачев. В этой армии вместо военного строительство велась разборка того здания, которое осталось от прежнего режима. Здание было кособокое, но все-таки было. Чеченская война показала, что боеспособной армии у России просто нет.

Российская демократия конца ХХ века смешала принципиально различные типы самосознания — гражданское и воинское. Первое стало доминировать над вторым и боеспособность армии была разрушена.

Ли Цюань писал: "Ярость — это сила армии". Вэй Ляо-цзы говорил о том же: "Когда все оружия армии сделаны удобными, когда в армии воспитаны воинственность и храбрость, то все это обращается на противника так, как ударяет хищная птица, как устремляются воды с гор в тысячу саженей." В Чеченской войне у российской армии храбрость уступала страху смерти, ярость — презрению перед своими некомпетентными и чванливыми командирами, воинственность — пацифизму.