Чудовище без красавицы - Дарья Донцова

– Вот-вот, соседка то же самое сказала, она еще удивилась: «Ну куда Марья его дела? Всегда мне оставляла, когда уезжала…»

Мы проверили всех ее знакомых: кота ни у кого не было, впрочем, ни в одну клинику города не привозили Королькову… Следовательно, бабуся, прихватив любимое животное, где-то прячется. И я задал себе вопрос: почему? Из-за чего бабушка даже не показывается в больнице у внука? Кстати, Вилка, это из-за тебя на Никитку покушались второй раз!

– У тебя всегда я виновата!!!

– А кто велел доктору Диме сказать бабушке, что Никита пришел в себя и что ребенок видел убийцу, вот она и послала Родиона, а тот выдернул вилку аппарата. Хорошо еще, что нянечка сразу вошла в палату.

– Вот почему он бормотал: бабушка, бабушка. Я думала, мальчик зовет Марью Михайловну.

– А ребенок пытался сообщить, кто его хотел убить! Потом явился Павел…

– Кто?!!

– Павел Федулов.

– Так его посадили! – лицемерно удивилась я. – Мужика отпустили, поняв, что кто-то его просто подставил. Правда, попросили никому не сообщать об освобождении. А он сопоставил кое-какие факты и явился ко мне с заявлением: героин подсунула теща, больше некому. Кстати, он сослался на тебя, якобы ты посоветовала ему ко мне обратиться…

– Ну, – забормотала я, вспоминая, как прятала «беглеца» у Барсуковой, – ну…

– А потом позвонил юноша Илья, – откровенно издевался Куприн, – и опять выяснилось, что мой мобильный телефончик дала некая дама Виола, сотрудник органов… Странно, однако! Кстати, Марью Михайловну мы так и не нашли, никто не знал, что у нее есть домик в Подмосковье, а на Монте-Кристо вышли через тебя, так что прими мою благодарность.

– Смеешься, да?

– Нет, правда, спасибо, – сказал Олег и замолчал. – Ну, – отмер через минуту муж, – теперь все ясно?

– Нет!

– Что еще?

– Так куда подевались полмиллиона долларов? Они же не могли испариться?

– Естественно, не могли, – вздохнул Олег, – а ты вспомни, кого встретила в квартире Федуловой, когда по просьбе Марьи Михайловны пришла за чемоданчиком?

– Мне открыла дверь уборщица, такая тетка, которая убирает места преступлений, вот не помню имени… Я еще удивилась, что ее одну в квартире оставили.

– Ага, – кивнул Олег, – Лидия Ковригина. Марья Михайловна хоть и гадина, но сама отмывать ковер от крови воспитанной ею девушки не смогла. Знаешь, и у жабы случаются нервные припадки.

Лидия живет, вернее, жила с ней в одном подъезде, Марья Михайловна частенько общалась с ней… Милой бабуле и в голову не могло прийти, что соседушка проявит любопытство и упрет деньги. До этого момента Лидию характеризовали как исключительно честную даму, но, очевидно, сумма оказалась слишком велика, и Ковригина засунула пачки к себе в сумку, а чемодан набила вещами Никиты. Марья Михайловна предупредила уборщицу, что за ним придет женщина. Лидочка попросту обокрала бабулю, но художница о ней даже не подумала, решив, что денежки у тебя.

– И где Ковригина?

Олег развел руками:

– Ищем, пока безрезультатно.

Я посмотрела в большое окно. Мимо закусочной текла толпа, занятая своими делами.

– Какой ужас, – вырвалось у меня, – убить девушку, которую воспитывала, как родную дочь, ее ребенка… Неужели в сердце Марьи Михайловны не нашлось ни капли любви? Настоящее чудовище!

– Чудовище без красавицы, – подвел итог Олег.

ЭПИЛОГ

Забегая далеко вперед, скажу, что Никита выздоровел и живет с отцом. Павел по-прежнему торгует мармеладом, а я хожу к ним репетировать Кита, но уже не за десять долларов, а за сто рублей. Дела Павла идут не блестяще, но на жизнь им хватает.

Марья Михайловна ждет суда, надеюсь, что она получит по заслугам.

В другом СИЗО в таком же ожидании томится и Монте-Кристо, окончательно потерявший весь свой внешний лоск.

Доллары конфискованы, картина Леонардо тоже. К суду, очевидно, привлекут и Руфину Михайловну с Ильей, но пока они отпущены под подписку о невыезде.

Аркин и Конкин, услыхав о том, что купили подделки, и глазом не моргнули. Оба вели себя совершенно одинаково.

– Да, – ответили они, – мы знали, что приобретали копии, а что, это запрещено? Какие два миллиона долларов, вы что, таких денег у нас не было! Заплатили копейки…

Окруженные адвокатами, бизнесмены стояли насмерть, а потом сверху последовал звонок. Начальство приказало не жать на олигархов. Дело о подделках начало рассыпаться на глазах, тем более что Руфина и Илья, поняв, что милиция не знает имен никого из покупателей, кроме Аркина и Конкина, стали вести себя нагло, отказываясь давать показания.

Но это все было впереди. 10 ноября, в День милиции, Томуська испекла пирог. Мы сели около восьми вечера за стол в «тесном» семейном кругу – я, Кристя, Тома, Ленинид, постоянно хватающийся за поясницу Олег, Семен, Филя и Аким.

Парфенова, помирившись с Витькой, слава богу, покинула нас накануне. У Юрки с Лелькой произошло перемирие, и приятель вкушал плоды семейного уюта у себя дома.

– Ну, – сказал Семен, – за праздник!

Ленинид крякнул:

– Если бы мне сказали, что я стану отмечать день мента, ни за что бы не поверил.

– Пей давай, – велела я.

Олег охнул.

– Болит? – спросила Тома.

– Жуть, – ответил мой супруг, – словно гвоздь в спину вогнали.

– Ну пошли, – приказал Филя, – укол сделаю.

Постанывая и покряхтывая, муженек поднялся, и тут раздался звонок в дверь.

– Кто бы это мог прийти? – подскочила Кристя.

– Сиди, – вздохнула я и пошла в прихожую.

На пороге стоял, улыбаясь, высокий парень с чемоданом, из-за его плеча выглядывала худенькая темноволосая девушка.

– Здравствуй, Вилка!

– Добрый день!

– Ты меня не узнала?

– Э… простите…

– Гриша я, – ухмыльнулся парень, – из Израиля, сын Жени, ты же обещала меня принять с девушкой, вот мы и приехали. Знакомься, это Майя! Правда, мы собрались не в декабре, а раньше…

– Гришка! – обрадовалась я. – Входи, входи, страшно рада, боже, как ты вырос! Тома, беги сюда, глянь, кто приехал!

Начались объятия, поцелуи, знакомство… Но не успели все опять сесть за стол, как ожил звонок.

– Если это Лерка, – мрачно заявил Аким, – моя нервная система не выдержит!

Я с интересом посмотрела на свекра. Надо же, до сих пор считала, что старик бесчувственный, как амеба.

На этот раз в открытую дверь хлынула целая толпа: полноватый мужик лет сорока с характерным, огромным носом, задастая бабенка и куча разновозрастных детей, целых пять штук. Нет, шесть, нет, все же пять или четыре, просто они все время крутились и прыгали, словом, мельтешили перед глазами – так, что их не сосчитать.

– Вы к нам? – ошарашенно спросил Сеня.

– Простите великодушно, – бархатистым баритоном завел мужик, – нельзя ли увидеть госпожу Тараканову Виолу Леонидовну…

– Ленинидовну, – недовольно поправил папенька и ткнул в меня пальцем, – вот, любуйтесь, Вилка собственной персоной.

– Очень приятно, – закатил глаза гость. – Разрешите представиться: Ицхак Блюмен-Шнеерзон. Вы великодушно разрешили остановиться у вас. Мы ненадолго, всего на месяц или полтора.

– Погодите, – воскликнул Гришка, – кажется, мы летели вместе из Израиля!

– Правильно, – кивнул Ицхак, – я вас тоже приметил, ну, будем знакомиться?

Домашние, не в силах вымолвить ни слова, стояли с разинутыми ртами. Ицхак принял молчание за знак согласия и представил свое семейство:

– Сара, моя супруга, а это наследники, Руфь, Мойша, Исаак и Лия.

Значит, деток всего четверо, но до чего вертлявы!

Первой от столбняка очнулась Томуська.

– Чудесно, мы очень рады, у нас куча раскладушек. Значит, Гришенька и Маечка в одной комнате, а вы в другой… Только тебе, Филя, опять на кухне спать.

– Ничего, – махнул рукой незлобивый ветеринар, – я привыкший!

Томуська повела Гришу с Маей в комнату, Семен исчез на кухне, Филя грохотал раскладушками. Олег охал.

– Болит? – шепотом спросила я.

– Жуть, – так же тихо пробормотал муж, но вслух сказал совсем иное: – Ну, что стоите, заносите вещи!

– Дети, – крикнул Ицхак, – тащите поклажу!

С невероятным визгом Руфь, Мойша, Лия и Исаак вцепились в несметное количество баулов и потащили их по коридору. Олег не успел увернуться, Мойша толкнул его чемоданом. Бедный муж, издавший вопль, попытался уцепиться за вешалку, но та, как обычно, выскочила из креплений. Не удержавшись на ногах, Куприн рухнул на пол, вешалка упала сверху, раздался треск, Олег заорал еще раз.

Дети, словно стадо гиппопотамов, пронеслись мимо упавшего. Ицхак и Сара ушли еще раньше. В прихожей остались только я, Аким и погребенный под пальто и куртками Олег.

Я кинулась вытаскивать мужа:

– Милый, тебе, наверное, дико больно!

Но майор легко вскочил на ноги:

– Не поверишь, радикулит совершенно прошел, сначала, когда вешалка сверху сверзилась, думал, умру, а теперь, прямо не верится, все прошло!