Лукашенко. Политическая биография - Александр Федута

А в результате республика оказалась без законодательной власти…

Полномочия старого Верховного Совета закончились, а новый никак не мог начать работать. Такое положение вполне устраивало Александра Лукашенко. Он неоднократно подталкивал Верховный Совет 12-го созыва к прекращению пленарных заседаний и даже провел встречу с избранными депутатами 13-го созыва, недвусмысленно намекая, что и в этом составе (то есть без представителей оппозиции, у которых оставался шанс попасть в состав парламента на довыборах) они могли бы начать свою работу. Пойди они на это, и Верховный Совет сразу утратил бы легитимность, что только и нужно было Лукашенко206. Но эта идея не прошла. Новые парламентарии заявили о приверженности Конституции и готовности дожидаться, пока будут доизбраны остальные депутаты.

Тут вновь на сцену вышел Мечислав Гриб.

Хотя Верховного Совета 12-го созыва де-факто уже не существовало, Мечислав Гриб созывал очередную сессию. В строгом соответствии с Конституцией.

Ход был неожиданный. Ведь депутаты уже несколько месяцев назад, сразу после «мордобоя», как это водится у славян, выпили на церемонии роспуска Верховного Совета, простились со своими мандатами, сфотографировались на память. Точка была поставлена. И вдруг оказывается, что это не точка, а всего лишь многоточие…

И сессия начала свою работу.

Кворум собирался не всегда и с большим трудом: Лукашенко заботился. Часть депутатов переманили к нему на работу, кого-то просто «попросили» не приезжать в Минск под угрозой увольнения. Президентским Указом № 336 депутатов лишили статуса неприкосновенности. Но многие приехали. Видимо, те, у кого чувство чести пересилило страх.

Вольно или невольно Гриб и сопротивлявшийся роспуску Верховный Совет дали понять Лукашенко, кто именно его основной враг. Разумеется, не сам Гриб — его время стремительно проходило. Тем более не его бывшие соратники, с которыми Лукашенко успел расквитаться, не приструненное правительство, не усмиренная пресса, не «диванные» партии и не безынициативные профсоюзы. И даже не Верховный Совет.

Его главным врагом — и это стало уже совершенно ясно — была Конституция, которая мешала ему жить и править в соответствии с собственными представлениями.

Очевидно, что Лукашенко готов был уничтожить Конституцию. Но предварительно следовало порвать со всеми своими прежними обязательствами.

Лукашенко «обрубает концы»

Лукашенко понадобилось окончательно расстаться с собственным прошлым, которое олицетворял первый человек в его предвыборной команде и второй человек в государстве — глава его Администрации Леонид Синицын. Синицын дружил со многими депутатами, помнил посиделки и пьянки, был на ты даже с оппозиционерами. Да и старую команду цементировал фактически именно он.

Его отдаление от «тела» началось уже весной 1995 года. Это стало заметно по тому, как вдруг опустела его приемная, где раньше гул стоял от толпившихся просителей, по тому, как все реже и реже звонил желтый телефон без диска — прямая связь с президентом. Его мнение при кадровых назначениях перестало быть решающим: кандидатуры новых назначенцев всплывали неизвестно откуда. Одним словом, признаки надвигающейся опалы были заметны любому чиновнику.

Синицын сам понимал, что стилистически выпадал из нового времени, в котором дискуссии заканчивались применением дубинок спецназа. Лукашенко уже не были нужны соратники, ему нужны были солдаты. А пример Заметалина продемонстрировал ему, что лучший солдат — это ранее проштрафившийся солдат, а лучший служака — вообще тот, кто пришел к тебе из стана противника.

Седьмого октября 1995 года Александр Лукашенко отстраняет от должности главы Администрации Леонида Синицына и его место занимает Михаил Мясникович, бывший руководитель предвыборного штаба Вячеслава Кебича, оставленный Лукашенко в правительстве в должности вице-премьера.

Мясникович был не просто вице-премьером. Еще в 1994 году, во время выступления Александра Лукашенко перед руководящими сотрудниками КГБ, последнего попросили ответить на записку: «Как вы поступите с самым богатым человеком страны Михаилом Мясниковичем?» Ответ последовал незамедлительно:

— По заслугам.

Тогда ответ кандидата в президенты выглядел вполне конкретным, сегодня же ясно, что был крайне двусмысленным: вполне возможно, что основной «заслугой», за которую Мясниковича оставили в правительстве, было сокрушительное поражение Вячеслава Кебича207.

Знаковым было не только увольнение Синицына с поста главы Администрации. Знаковым стало и назначение его преемника. Вся «вертикаль» власти должна была усвоить: прежнего борца с чиновниками старой школы нет.

Лукашенко решил реставрировать старую систему управления, ибо только эта система могла гарантировать ему спокойное пребывание на вершине власти вплоть до «гонки на лафетах» — почетных похорон на том самом кладбище, где когда-то молодой Михаил Мясникович сопровождал в последний путь видных деятелей Коммунистической партии Беларуси.

Лукашенко нужна была стабильность собственной власти. Правда, пока он еще не думал о том, что наивысший процент стабильности — как раз на кладбище. По молодости он туда не собирался. Вначале следовало похоронить своего главного врага. Он уже знал, как мы помним, его имя, и готовился сразить его.

Предстояло похоронить Конституцию.

Часть III. Противостояние

Двадцать пятого июля 1996 года приемная заместителя премьер-министра Кабинета Министров Республики Беларусь Синицына Л. Г. была пуста. На столе в двух вазах стояли цветы, которых было подозрительно мало. Секретарь Елена Александровна, привычно улыбаясь, открыла дверь и пропустила меня.

Я пришел поздравить своего бывшего шефа с днем рождения. Он еще был вице-премьером, а я уже работал заместителем главного редактора в оппозиционной «Белорусской деловой газете». То есть мы были по разные стороны баррикад. Но в мой день рождения он звонил мне, а в его день рождения я приходил к нему с традиционным поздравлением.

В кабинете цветов было больше, но все-таки не так много, как в 1994 году, когда глава Администрации через пять дней после инаугурации Александра Лукашенко отмечал свое сорокалетие. Может быть, дата сейчас была не столь круглая. А может, уже что-то, еще не случившееся, витало в коридорах власти.

В комнате отдыха, куда гостеприимный хозяин провел меня, стояла откупоренная и на треть опорожненная бутылка дорогого коньяка, на блюдечке аккуратно порезанный лимон. Почти полная коробка конфет свидетельствовала, что до меня посетителей было немного.