Самая страшная книга 2016 (сборник) - Анна Железникова

– Ничего ты, Маша, не понимаешь, – сказала мне Светка с сиськами. – Да что с тебя взять, с недотроги. У тебя много парней было?

– Не твое дело, – отшила я Светку. – Сколько надо, столько и было.

Интересно, поверит ли эта самочка, скажи я ей правду. Никого у меня не было. И ничего. Даже с Витькой. Целовались, конечно, напропалую, но не больше. Скоро ему надоест, и он меня бросит, да и черт с ним. Да, знаю: я, конечно, дура. Недотрога доморощенная. Берегущая себя невесть для кого. И невесть для чего. Целка-идиотка.

Марина захлопнула дело. Необходимо собраться, сказала она себе, стараясь унять дрожь в руках. Следователю надлежит быть циничным, ироничным и равнодушным. Равнодушие – признак профессионализма. А также следователю надлежит травить анекдоты над трупом, жевать бутерброды в прозекторской и голову иметь непременно холодную.

У Марины по всем трем пунктам дела обстояли неважно. Особенно в связи с текущим делом. Четыре изуродованных трупа – какая там холодная голова?

Стук в дверь прервал невеселые раздумья.

– Марина Львовна, пошли в зал! – В кабинет заглянул помощник прокурора. – Шаманские пляски начинаются.

Экстрасенсорный эксперимент, который сотрудники прокуратуры пренебрежительно называли «шаманскими плясками», с недавнего времени стал обязательной процедурой при расследовании каждого серийного преступления.

Экстрасенсов Марина не любила, хотя профаном не была и даже окончила семинар по психотехнике на курсах повышения квалификации. Манера изъясняться скверным верлибром и практическая бесполезность всех этих паранормалов изрядно Марину раздражали.

Сегодняшняя ведунья, необъятных размеров тетка с черными глазами навыкате, развалилась в кресле для посетителей. Марина разложила перед ней прижизненные фотографии четырех жертв.

Ведунья, сосредоточившись, повела руками. Голубые звездочки так явно кружили под ладонями, что Марина невольно оглянулась, видит ли кто-нибудь, кроме нее. Помощник прокурора, сложив руки на пузе, клевал носом.

– Эти две померли сразу, – сказала ведунья, отложив фотографии. – Они не успели ничего понять. А вот эта девочка, она страшно кончалась. Сильная была девочка. Сопротивлялась. И еще. Она видела насильника и успела оставить предсмертное воспоминание.

Марина подалась вперед:

– Как он выглядел?

Ведунья сцепила пальцы:

– Девочке он представлялся в виде актера. Ну который того бандита играл в американской фильме. Роберт, Роберт, как его там…

– Негусто, – равнодушно обронил помощник прокурора. – Что-нибудь еще?

– Я сегодня в силе, – протянула ведунья, взмахнув руками и разбрызгав призрачные искры. – Попробую почувствовать того, кто снасильничал.

Она изобразила ладонями сложную фигуру, искры так и посыпались по сторонам. Марина поспешно отодвинулась.

– Кружит, кружит ворон черный, приближается, злодей. Высмотрел себе добычу, ласточку невинную, – глухо забормотала ведунья.

Помощник прокурора, прекратив дремать, выпрямился на стуле.

Ведунья нахмурилась, вглядываясь в невидимые линии.

– Не один он в тучах кружит. Серый коршун вслед за ним тенью грозною несется, тоже ласточку приметил. – Ведунья по-бабьи подперла щеку рукой и жалостливо вздохнула: – Беда.

Я частенько смеюсь, когда читаю статейки о таких, как я. Бестолочи, что их пишут, и кретины, которые читают, уверены, что фигуранты статеек все как один ненормальны. И понятия не имеют о том, что ненормальны – лишь с их убогой, заскорузлой, кондовой точки зрения. Я – абсолютно нормален. К тому же адекватен, и с головой у меня все в порядке. С логикой тоже.

Да, разумеется, большинство насильников, расчленителей и садистов – попросту тупые скоты. Но не все. Джек-потрошитель тупым не был. А был он эстетом. Таким же, как и я. Поэтому его так и не нашли. И меня не найдут. Никогда.

Я не только эстет и аналитик. Я – педант. Скрупулезный, аккуратный и внимательный к мелочам. Это – главное. Бытует идиотское мнение, что якобы любой преступник оставляет за собой улики. И не только оставляет, а еще и возвращается туда, где наследил. Чушь для слабоумных. Я – не оставляю улик. И не возвращаюсь, чтобы освежить воспоминания. Для этого у меня есть дневник.

Когда-нибудь его, наверное, продадут с аукциона за миллионы – еще бы, уникальная вещь. Только случится это после моей смерти. Заметьте, естественной.

Сейчас в дневнике семь завершенных глав. И одна недавно начатая. Я перечитываю их каждый день.

Ирочка Бестужева, двадцати лет, натуральная блондинка, зеленоглазая, с ямочкой на подбородке и родинкой-завлекалочкой на правой щеке. Моя первая невеста. Фас, профиль. А вот она же после свадьбы. Не все при ней осталось. Впрочем, даже без обеих грудей тело выглядело вполне привлекательно. Эстетичная фотография, я сделал ее на прощание, когда уходил.

Анастасия Довгарь, двадцати трех. Жгучая брюнетка со смуглой шелковой кожей. Болваны-психологи пытаются просчитать преступника по типажу жертв. Это иногда работает с недоумками, западающими исключительно на пепельных блондинок или, скажем, на плоских допубертатных нимфеток. Со мной – не работает. Невесту я подбираю, руководствуясь логикой и аналитическим расчетом. Так, чтобы ничего общего с предыдущей она не имела. Ни внешности, ни места жительства, ни рода занятий. Ира Бестужева училась в медицинском, а Тася работала кассиршей в супермаркете. Свадьба с Тасей вышла чуть ли не идеальной: та до последнего надеялась. Даже когда надеться стало совершенно бессмысленно, все смотрела на меня жалобно единственным уцелевшим зрачком и молила не убивать. Смешно.

Лена Иванова, рыженькая дурочка из МГИМО. Катя Марговская, водитель трамвая. Шейла Рустамова, восточная красавица, недешевая девочка из эскорт-сервиса. С ней, правда, вышла неувязка, та еще была штучка, едва не покалечила. Едва справился – сильная была девочка и приемы знала. Надо же, какие шлюхи нынче – Маты Хари доморощенные.

Оленька Дегтярева, лапушка. Экскурсовод, четыре иностранных языка, это в двадцать семь-то лет. К свадьбе с ней я готовился особенно тщательно. Настраивал себя, все-таки не первой свежести дамочка, можно считать перестарок. Ничего, прекрасно все вышло, несмотря на некую дряблость кожи. Оленька долго не хотела умирать, и я не удержался тогда – подарил ей еще одно совокупление, хотя время уже поджимало, и надо было уходить. Что ж, девочка того заслуживала.

Светка Коломиец, училка-зубрилка. Провинциалочка, ничего особенного, но очень мила. И – очки, до нее у всех моих невест было прекрасное зрение. Я намеренно выбрал очкастенькую и оказался прав – возбуждает запредельно, кто бы мог подумать.