История испанской инквизиции. Том II - Х. Льоренте

VII. Инквизиторы не удовлетворились результатом этого опроса. Они поручили комиссару собрать информацию не только в Монреале и Арисе, но и в соседних городах. Комиссар последовал указанным ему путем и допросил трех свидетелей. Один, восьмидесятилетний, отвечал, что он ничего по этому делу не знает. Он знал только, что вышеупомянутый Антонио Перес из Фарисы, иудействующий священник, имел дочь замужем за Доминго Обехой. Другой священник, комиссар святого трибунала, семидесяти пяти лет от роду, заявил, что он, кажется, слышал, будто Антонио Перес происходил из этой семьи. Третий свидетель, пятидесяти одного года, сказал, что отцом Гонсало Переса был Доминго Обеха, а матерью его сына — Мария Перес, дочь иудействующего священника. Комиссар отослал эту информацию 15 мая и написал, что использовал все возможности для получения показаний, но не мог добыть других.

VIII. Это показание заслуживает мало доверия по причине явного несоответствия: Гонсало Перес, согласно ему, носит фамилию своей матери, дочери иудействующего священника и племянницы человека сожженного, вопреки общему правилу, по которому сын носит фамилию отца. Я уже не говорю о недостаточном возрасте свидетеля и о почти абсолютном молчании членов семей других городов, у которых безуспешно наводили справки о генеалогии Переса.

IX. Прокурор инквизиции не мог этого не видеть. Но так как он зашел далеко вперед, то поручил новому выбранному им комиссару отправиться в Монреаль, найти там жителей, которые удостоверили бы своими показаниями, что происхождение Переса таково, как было ему желательно. Этот агент выслушал трех свидетелей 25 мая. Первый, родившийся в 1512 году, следовательно, имевший восемьдесят лет от роду, сказал, что он знал Хуана Переса из Фарисы, того самого, который был сожжен, и его брата Антонио Переса из Фарисы, священника. Но он умер в 1488 году, за двадцать четыре года до рождения свидетеля, а Хуан был сожжен в 1489 году, то есть за двадцать три года до этого времени. Надо ли было еще что-нибудь, чтобы отбросить показание о том, что священник Антонио оставил дочь, которая была замужем за Доминго Мартинесом Обехой, и от этого брака родился Гонсало Перес! Двое других свидетелей, семидесяти лет, сообщили об этом последнем обстоятельстве, хотя знали о нем только понаслышке. Ни один не подписал своего показания, и секретарь удостоверил, что они были безграмотны. Комиссар говорит в своем докладе о труде, с которым он отыскал лиц, могущих дать нужное показание, потому что мнение жителей противоречит тому, что они желают установить, и даже имеющимся трем свидетелям, надо было дать время припомнить и подумать над ответами.

X. Все, что можно точно сказать о генеалогии Антонио Переса, это то, что он был внебрачным и единственным сыном Гонсало Переса и доньи Хуанны д'Эсковар и был узаконен рескриптом Карла V; его дедом с отцовской стороны был Бартоломее Перес, секретарь калаорской инквизиции, признанный дворянином в этой местности, а бабушкой была жена Бартоломее донья Луиса Перес дель Иерро, которая происходила из дворянской фамилии Сеговии; он был правнуком Хуана Переса, жителя местечка Монреаля, и его жены Марии Тирадо, без связей родства ни прямого, ни косвенного, ни непосредственного, ни отдаленного с семьей Хуана и Антонио Пересов из Фарисы, живших одно время в Фарисе, а затем в Калатаюде. Этот факт был вполне доказан вдовой и детьми министра, государственного секретаря Антонио Переса, как мы увидим дальше. Мне достаточно заметить: если бы инквизиторы хотели осведомиться об этом, они могли это сделать, начиная в первый же день, потребовав из Мадрида копию брачного контракта Антонио Переса с доньей Хуанной Куэльо, где сказано, что его отец родился в Сеговии. В этом городе, в Калаоре и даже в верховном совете они нашли бы его настоящую генеалогию. Но, не имея другой цели, кроме зла, они отказались научиться способу творить добро,[187] по выражению пророка-царя, который будто именно их имел в виду.

XI. Однако прокурор злоупотребил тайной в обвинении, которое выставил против Антонио Переса 6 июля, предполагая, что он происходит от евреев и иудеиствующих еретиков, с целью подкрепить подозрение в ереси, согласно системе и обычаю трибунала. Обвинение состояло из сорока трех статей, одна туманнее другой, единственно основанных на тезисах, произнесенных без размышления, в раздражении и в крайней скорби, не имеющих никакого отношения к догмату и даже не удостоверенных двумя свидетелями, которые были бы согласны относительно времени, места и обстоятельств. Я приведу некоторые.

XII. «Седьмая статья мотивирована похвалою, которую Антонио Перес делал Вандому, и тем, что он сказал, что королева Англии, великий герцог Флоренции, Венецианская республика и даже папа Сикст V содействуют Генриху и желают, чтобы он был королем Франции, потому что он обладает качествами хорошего государя; эта политика разумна и все государи Италии поступили бы верно, если бы оказали ему помощь в этом предприятии, чтобы ослабить могущество Филиппа II и усилить могущество Генриха, который достоин быть монархом целого света. Перес своими разговорами старался воодушевить слушателей, чтоб, когда он покинет Испанию для отъезда в Беарн, они были готовы следовать за ним в эту страну и принять религию Вандома, который является протестантом».

XIII. «Восемнадцатая статья основана на том, что Перес, видя, как святой трибунал намеревается наказать его в качестве еретика, сказал: „Если бы я присутствовал на первом собрании кортесов в Монсоне, то предложил бы уничтожение трибунала инквизиции, поскольку это — возмутительное беззаконие, что он наказывает как еретиков испанцев, переправляющих лошадей во Францию“; эти выражения достаточно указывают на помощь, которую Перес хотел оказать еретикам, и нельзя не порицать их, как преступные, согласно буллам святого престола, которые запрещают под угрозой отлучения от Церкви доставлять помощь врагам святой католической веры».

XIV. Согласно восемнадцатой статье, Перес, раздраженный дурным обращением со стороны Филиппа II, по-видимому, хвастал, что закажет ковры и покрывала, где были бы изображены железные кольца и цепи, вышитые по углам, крепости и тюрьмы на каймах и пыточная кобыла посреди, с девизом: Блаженство в награду (gloriosa pro praernio); внизу другой девиз: Дешевое разочарование (barato desengano), a вверху: отличия за верность (decora pro fide). «Это не что иное, как оскорбительная сатира на короля, вопреки учению церкви, которая учит почитать и уважать государя».

XV. Тридцатой статьей он обвинялся в желании в качестве еретика осквернить церкви и надругаться над иконами Девы Марии и святых, так как он говорил, что в случае бегства он пришлет сарагосской Мадонне Колонны (del Pilar) самую большую серебряную лампаду, какой там не видали, с надписью: «Узник по обету пожертвовал за избавление и подарит еще больше за освобождение жены и детей от варварского народа, от гнева неправедного короля и от власти судей ханаанского семени» («Captivus pro euasione ex voto reddidit, majora redditurus pro uxoris natorumque liberatione de populo barbaro, iraque regis iniqui et de potentia judicum, semen, Ghanaan»).

XVI. Единственно серьезная и действительно отвратительная статья, если бы она была доказана (так как она основана только на показании Басанте), была тридцать вторая. Ему вменялось в преступление, что он жаловался на то, будто интриги маркиза д'Альменары и инквизитора Молины лишили его писца Антонио Аньоса, красивого пятнадцатилетнего мальчика, которого послали в Мадрид; он дал понять, что их взаимоотношения заставляли опасаться, как бы не успели его развратить и причинить ему большое зло, потому что этот подросток — сластолюбивый красавчик, способный вызывать чувственность (distillabat amores). Статья гласила также, что Хуан де Басанте, услыхав это, спросил его, состоял ли он в близких отношениях с мальчиком Аньосом; на это Перес ответил, что все ограничивалось некоторой вольностью в обращении, чем этот мальчик был доволен, и что педерастия была ходячей монетой при дворе, так как зловещая звезда итальянцев простирала свое дурное влияние на Испанию; он назвал несколько лиц, отмеченных как преданные этому пороку, и заявил, что, если бы Басанте был священником, он рассказал бы ему вещи, которые очень удивили бы его; он, Перес, не был ни содомитом, ни педерастом, но он без удивления видел, что много людей были ими, несмотря на множество прекрасных женщин, но ведь можно быть уверенным, что красивый мальчик не обманет, тогда как влюбленный в женщину обыкновенно воображает, что берет руку, а прикасается к свиному салу, думает поласкать лицо, а встречает маску. Прокурор выводил из этого разговора, что Перес были виновен в позорном преступлении и совершал его со многими лицами, в частности с Антонио Аньосом, который в ту пору умер, судя по тому, что сказано в процессе. Но этот пункт обвинения основан только на показании Хуана де Басанте, и достаточно подумать минуту об этом разговоре, чтобы видеть, что из него следует заключить противоположное тому, что прокурор хотел приписать обвиняемому.