Кокон для души (СИ) - Белецкая Наталья

Так, надо это прекращать. Возбуждает его чувственный эксгибиционизм. Одним нравится ходить голыми, другим все свои чувства напоказ выставлять. Блин, и, главное, передо мной. Неужели он влюбился? Нет, очень мало времени прошло.

— Раинель, а ты не можешь это все приглушить? — сказала я немного раздраженно. — И, давай, ты мне блоки покажешь?

Эльф явно расстроился, но меня его поведение только убедило в том, что закрываться надо научиться поскорее.

— Тогда ложись, попробуем по-другому, — мягко сказал эльф.

— Что ты задумал? — нахмурилась я.

— Ложись и узнаешь.

Прислушавшись к эмоциям Раинеля, я не почувствовала ничего опасного и легла на спину.

— Руки вдоль тела, — подсказал эльф.

Сам он вытянулся рядом, осторожно взял мою руку и переплел наши пальцы.

— Почувствуй меня сейчас. Я спокоен, расслаблен… Добейся у себя такого же состояния, а теперь строй стену. Особенную стену: все в нее может войти, но не может выйти. Можно не стену, а что-то такое, что закроет твои чувства, но не будет препятствовать прохождению других.

Я представила трубу с клапаном. Когда поток идет внутрь, ничто ему не мешает, а когда наружу, клапан закрывается. Теперь надо было построить эту трубу у себя в сознании. Легче сказать, чем сделать.

Раинель оказался неплохим учителем. Несколько раз растолковывал и направлял, его спокойный голос завораживал. Он не показывал своей заинтересованности, но я почти постоянно чувствовала его желание, пусть не очень сильное, но все же…

После занятия я долго практиковалась одна, и на другой день блок начал получатся. Потом Раин показал еще несколько вариантов блоков. Частичный и полный. Полный запирал вообще все чувства и на вход, и на выход, а частичный позволял отсечь какую-то определенную эмоцию. Например, боль или злость.

Сейчас я вспоминала этот эпизод и думала о том, что не правильно поняла слова эльфа. Раин сказал, что они хотят меня. Похоже, он говорил не только о себе и Лоране, но и обо всех побратимах. Как же мне не хотелось их ссорить! А если дальше, все будет так же развиваться, боюсь, мужчины начнут ревновать друг к другу.

Еще меня мучило осознание того, что я совсем не убивалась по Мише. Казалось, что если бы он увидел сегодняшнюю сцену с Уорном или посиделки на подоконнике с Раинелем, то он бы осудил. Почему я так мало страдала из-за его смерти? Почему так себя веду? Как я могу искренне радоваться, если его нет? Да, мне грустно и больно вспоминать о нем, но не более.

И ритуал. Не проходило и дня, чтобы я о нем не думала. Что делать? С одной стороны, меня гнетет то, что жизни побратимов зависят от моей, но с другой, я боюсь. Прежде всего, боли, потому что мое тело девственно, а четверо мужчин — это тяжело. Помню, в моем мире, несмотря на нежность Леонида, все равно было больно.

Когда он начал говорить про второй раз, я сбежала в ванну и закрыла дверь. А тут четыре раза. И побратимов, несмотря на то, что они мне нравятся, я не люблю и, наверное, не полюблю никогда. Как можно любить сразу четверых?

Да и после ритуала, что будет? Будем вести себя так, будто ничего не случилось? Я буду закрываться от их эмоций, а они от моих? Может, как говорит Раинель, рассказать все? Снова поговорить о ритуале, о своих сомнениях и страхах?

Глава двадцать вторая. Откровенный разговор

Так я и заснула, пытаясь разобраться в своих чувствах. Проснулась ночью, сама не поняла почему. Оглядела комнату и заметила черную тень в углу. Испугаться не успела, потому что из сгустившейся тьмы вдруг вышел Лоран. Он был бос, одет в черный халат, влажные волосы на голове топорщились в разные стороны. Некромант открыто улыбнулся мне и подошел к кровати. Я хотела спросить его, что он тут делает, но слова застряли в горле, потому что Лоран буднично снял халат, и оказался полностью обнаженным.

— Ыааа? — ничего более связного я выдать не могла.

Как будто бы не замечая моего обалдевшего вида, некромант залез под одеяло, подвинулся ближе и, нависнув надо мной, сказал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Любимая…

Причем, так нежно, мягко, прочувствовано. Все, что я была готова сказать про его наглость, мгновенно вылетело у меня из головы, а тараканы завопили на разные голоса: «Любимая? Он серьезно?! Любит меня?! О!» Пока я, впав в ступор, изображала бревно в постели, Лоран провел кончиками пальцев по моей щеке и осторожно прикоснулся к губам. Прохладные пальцы запустили мурашки по коже, я прерывисто вздохнула, и его губы, твердые, настойчивые, накрыли мои. Настырный язык проник в рот, мягко коснувшись неба. Меня окутал терпкий запах с едва уловимой нотой химических реактивов — запах Лорана. Сквозь тонкую ночную сорочку я чувствовала его твердое прохладное тело, и сама, застонав, подалась ему навстречу… но тут проснулся мозг. Какого хрена?! Что происходит?! Я начала отбрыкиваться от Лорана. Не похоже это на него, да и чувств по связи нет! Это не Лор! Я отодвинулась и, свалившись с кровати, проснулась.

Обалдело оглядела светлую комнату и одеяло с подушкой, с которыми я отважно сражалась. Ну и сон! Охнув, встала на ноги, похоже, на бедре будет синяк, но ничего, есть Раинель, он вылечит лучше мази от синяков.

Надо же! Любимая! Просто-таки волшебное слово. Нужным тоном и вовремя сказанное, оно способно творить чудеса: прекратить опасные расспросы, уберечь от удара скалкой по голове и ввести в ступор для дальнейшего поцелования. Что ж мы, женщины, такие доверчивые?! Мужики этим явно пользуются, даже во сне пользуются, негодяи!

С превосходным настроением я спустилась в столовую, чтобы застать там Лину и трех ее мужей. Они как раз заканчивали планировать дела на сегодня. Видимо, другие слуги уже вышли, получив указания, и Лина говорила о чем-то семейном. Я застыла у входа, четверка меня не видела. Садовник Жаклиан обнял супругу, что-то сказал, а потом покрыл ее лицо поцелуями. Лина тихо засмеялась, а потом по очереди поцеловала своих мужей. Я не видела никакой ревности в их отношениях, никакой фальши. Наверное, надо было уйти, потому что то, что тут происходило, не было предназначено для моих глаз, но я не могла сдвинуться с места. Для меня странно было видеть отсутствие ревности между мужчинами. Не поверю, что тут все такие неревнивые.

Постаралась незаметно уйти из столовой, ноги сами понесли меня в сторону библиотеки. Где-то на середине пути, я едва не столкнулась с побратимами. Они как раз возвращались с тренировки. Раинель выглядел так, будто бы им пропахали гектара два земли, используя вместо плуга. Весь в бурой земле, с растрепанными спутавшимися волосами, на вспотевшее тело налипли песчинки, штаны на коленях порваны. Лоран на его фоне смотрелся не так потрепано: ссадина на виске, руки в грязных разводах, мятая одежда. Волосы Уорна посерели и слиплись, и только Амран выглядел, как всегда, разве что вспотел немного и не надел рубашки, в отличие от остальных.

— Ты что пахал на них? — вместо приветствия спросила я Амрана, стараясь не пялиться на его мощное тело.

— А что? Это неплохая идея: садовнику работы меньше и тренировка выносливости… — в шутку задумался келрит.

Какое-то время мне было по пути с побратимами, поэтому я пошла рядом с ними.

— Ты зачем ему такие чудовищные идеи подаешь? — прошептал Лоран мне на ухо, вызвав толпу мурашек.

— Да, неужели тебе совсем нас не жалко? — жалобно добавил Раинель в другое ухо.

Ох, как же они пахнут здорово! Никогда не думала, что потные мужики могут так вкусно пахнуть.

— Идите, помойтесь, прежде чем перешептываться, а то вы грязные, как поросята, — улыбнувшись, сказала я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Поросята? Это кто? — поинтересовался Амран.

— Это такие животные, которые любят валяться в грязи.

В этот момент мы подошли к коридору, где располагались комнаты побратимов.

— Оля, ты в библиотеку? — спросил Уорн и, дождавшись моего кивка, продолжил, — Тогда через десять клепсидр спустись в столовую, мы как раз приведем себя в порядок.

Он скрылся за дверью своей спальни, как и остальные мужчины. Только некромант задержался, потому что его комната, была самой последней.