Пинбол-эффект. От византийских мозаик до транзисторов и другие путешествия во времени - Джеймс Бёрк

Возможно, последнее увлечение Кузанского связывало его с Паоло Тосканелли, однокашником по Падуанскому университету и величайшим математиком и географом своего времени. Именно Тосканелли отправил Христофору Колумбу карту, по которой тот должен был доплыть до Японии через Атлантический океан. Тосканелли и Кузанский дружили всю жизнь, Кузанский посвятил своему другу трактат по геометрии, а в 1464 году, когда Кузанский умер в маленьком итальянском городке Тоди, Тосканелли стал его душеприказчиком. Другим душеприказчиком выступил человек, который переносит нашу историю на следующую ступень.

Этого человека звали Фернао Мартин де Рориш, он был каноником из Лиссабона. Тосканелли состоял с ним в переписке с тех пор, как итальянцы провели обширную беседу о географии с делегатами-путешественниками из Португалии на Флорентийском соборе248 — 301 в 1459 году. В то время португальцы были самыми опытными мореплавателями и первооткрывателями новых земель — они открыли Мадейру, Азорские острова и острова Зеленого мыса, они уже достигали Африки в поисках пути на восток, и им оставалось всего шесть лет до пересечения экватора. Португальцы стремились установить прямой контакт с торговцами восточными специями, чтобы не платить турецким перекупщикам в Стамбуле249 — 91. Так теперь назывался захваченный в 1453 году турками Константинополь.

Необычайные успехи португальцев в мореплавании объяснялись тем, что они пользовались тщательно оберегаемой технологией плавания по широтам250 — 265. Они измеряли высоту Полярной звезды с помощью квадранта (это португальское изобретение) и определяли, насколько севернее или южнее нужной точки находится судно. Чем севернее двигался корабль, тем выше в небе располагалась Полярная звезда. Из своих путешествий на юг они добирались домой нехитрым способом — просто двигались на север, пока не достигали тридцать восьмой параллели, поворачивали на восток и рано или поздно достигали Лиссабона, который расположен практически точно под тридцать восьмым градусом северной широты.

Де Рориш служил секретарем специальной комиссии по навигации, созданной португальским двором для организации морских путешествий. В 1474 году португальцы достигли Гренландии, и Европа полнилась слухами о том, что португальские моряки предпринимают дальние плавания в Атлантику для испытания нового навигационного оборудования. Пожалуй, самым важным и самым охраняемым секретом был метод определения широты по положению солнца, который позволял кораблям ориентироваться при свете дня, особенно после пересечения экватора, когда Полярная звезда уже не видна на небосклоне.

Путешествие на восток в обход Африки представляло собой невероятно рискованное предприятие, поскольку наиболее короткий путь подразумевал не медленное плавание вдоль африканских берегов, а прямой курс в южную часть Атлантики. Двигаясь таким маршрутом, корабль терял из виду землю, а на такое не решался раньше ни один мореплаватель. На такой отчаянный шаг португальцев вдохновили сообщения их соотечественника и путешественника Перу да Ковильяна. Он свободно говорил по-арабски и был португальским шпионом в Марокко. По возвращении из своей секретной миссии он сообщил, что перец и имбирь выращиваются в Индии, а гвоздику и корицу привозят с островов, расположенных еще восточнее. Он также выяснил даты, в которые арабские корабли покидают индийские порты, чтобы попасть в муссонные ветра.

Когда в 1487 году мореплаватель Бартоломеу Диаш обогнул мыс Доброй Надежды, благодаря сведениям да Ковильяна португальцы уже знали, куда плыть дальше. Через десять лет, подстегнутый известиями о плавании Колумба, в свое знаменитое путешествие отправился Васко да Гама. Сначала он вышел в середину Атлантики и повернул примерно на тридцать градусов к югу, а затем пошел на восток и оказался всего в одном градусе от мыса Доброй Надежды. Навигация по Солнцу не подвела!

Меньше чем через шесть месяцев после возвращения Васко да Гамы, в 1500 году другой мореплаватель, Педру Авралиш Кабрал, отправился по тому же маршруту, но сильно отклонился на запад. Так 23 апреля 1500 года была открыта Бразилия251 — 94. Сразу за ним отправился еще один корабль и установил на бразильской земле португальский флаг. В 1501 году в Бразилию отплыла третья экспедиция под командованием итальянца Америго Веспуччи, давшего имя Новому Свету. Несколько лет спустя немецкий картограф Мартин Вальдзеемюллер назовет новый континент по имени мореплавателя — Америкой.

По первым сведениям о Бразилии складывалось четкое представление, что в стране нет ничего особо интересного кроме попугаев, голых туземцев и красильного дерева, тем не менее имелось одно очень важное обстоятельство. Там не было инквизиции. Бразилия стала первой страной Нового Света, где люди спасались от дискриминации. В нашем случае беженцами были португальские евреи, вернее бывшие евреи, поскольку в Португалии их под страхом пытки обращали в христианство. Португальские власти называли их «новыми христианами» и старались либо выслать из страны, либо всячески осложнить им жизнь.

Поэтому, когда группа «новых христиан» испросила разрешения уехать в Бразилию, у португальской короны появилась удобная возможность, с одной стороны, избавиться от них, а с другой — усилить свое присутствие в Бразилии (с оглядкой на склонную к заокеанской экспансии Испанию). В 1502 году консорциум «новых христиан» во главе с Фернанду ди Норонья получил монопольную концессию с условием посылать в Португалию не менее шести кораблей в год, обследовать в год не менее трехсот лиг территории, построить и содержать укрепления. «Новые христиане» стали первыми португальскими поселенцами в Бразилии и первыми основали плантации сахарного тростника в окрестностях Пернамбуко.

В ту эпоху возделывание сахара не было таким затрапезным занятием, каким оно может показаться нам сегодня. В XVII веке сахар ценился примерно так же, как сегодня нефть, и, владея сахарными плантациями в Бразилии, Португалия царствовала на сахарном рынке. Обладать сахарными плантациями было все равно, что обладать собственным печатным станком для денег. В 1630 году Пернамбуко, а затем и всю северо-восточную Бразилию заняли голландцы, и совершенно неожиданно для «новых христиан» их жизнь стала налаживаться. Голландцы считали, что никого нельзя преследовать по религиозному признаку, и в такой толерантной обстановке «новые христиане» вскоре и вовсе забыли, что когда-то отреклись от иудаизма.

Внезапно обретенная свобода вероисповедания значила для этих людей так много, что, когда португальцы попытались отбить территорию, евреи выступили на стороне новых голландских друзей. В конечном итоге голландцы проиграли, Пернамбуко был сдан и многие бразильские евреи перебрались в Новый Амстердам (ныне Нью-Йорк) и основали там первую в Северной Америке синагогу. Другие отправились в другой, старый, Амстердам, где их тоже обещали не преследовать. Среди беженцев в Европу был юноша по имени Андраде Велосиньо, который через много лет станет грозным оппонентом другого португальского еврея, родители которого приехали в Амстердам из Португалии, — Баруха Спинозы.

Спиноза был одним из немногих людей на свете, кому удалось сомнительное достижение — прослыть еретиком и для католической, и для протестантской церкви. Мало того, из-за своих неординарных воззрений в 1656 году он порвал и с еврейской общиной. Спиноза был тихим книжным человеком, свободно говорившим на португальском, немецком, голландском, латыни и иврите, и в свое время готовился стать раввином. Будучи стеснен в средствах, он занялся ремеслом шлифовки линз и со временем познакомился с такими выдающимися мыслителями своего времени, как Христиан Гюйгенс252 — 84, 132 и Готфрид Лейбниц253 — 82, 231, 309 и выступал их советчиком.

Тем временем философские сочинения Спинозы осложнили его отношения с официальными христианскими церквями. В 1670 году он анонимно опубликовал теологический трактат, в котором призывал к свободе воли и слова. Даже в довольно терпимой Голландии такие призывы считались крамольными. Спиноза также утверждал, что чудеса являются только тем, кто хочет их видеть; что если у Бога и есть законы, то они выражены в законах природы; что жизни после смерти нет; что познание природы есть познание Бога; что единственный рациональный язык, которым можно описать мир, — это математика.

Внимание Лондонского королевского общества к работам Спинозы в области математики привлек, скорее всего, Гюйгенс. В 1661 году ученый вступил в переписку с Генри Ольденбургом, будущим первым секретарем общества, и в том же году Ольденбург нанес ему визит. В последней четверти XVII века общество активно интересовалось голландской наукой, а особенно (благодаря посредничеству Спинозы) трудами Антони ван Левенгука254 — 83, 310, мастера по шлифованию линз для микроскопов. В 1676 году Левенгук произвел фурор в Лондонском королевском обществе, прислав свои зарисовки простейших и вскрытых клеток и содержащейся в них протоплазмы. Это был первый случай в науке, когда при помощи микроскопа удалось разглядеть мельчайшие живые организмы, и он перевернул положение вещей в научном сообществе. Если существовали, как утверждал Левенгук, невидимые глазу мельчайшие твари, что еще предстояло увидеть?