Щит времен - Пол Андерсон

— Понятно. Ваша жизнь состоит не из одних только рискованных приключений. Не так ли?

— Лучше бы их совсем не было!

Еще час они проболтали о пустяках, пока Гийон не откланялся.

В одиночестве на Эверарда нахлынула тоска. От кондиционированного воздуха комната казалась безжизненной. Он подошел к окну и распахнул рамы. Ноздри втянули острый запах надвигающейся грозы. Ветер шумно хозяйничал над городом.

Дурное предчувствие вновь охватило его.

«Совершенно очевидно, что Гийон очень влиятельный человек. Неужели люди из далекого будущего прислали его сюда с таким пустячным поручением, как он пытался изобразить? Может их, скорее, пугает неподвластный хаос, на что он едва намекнул? Не отчаянная ли это попытка взять хаос под контроль?»

Молния полыхнула, как флаг, стремительно взлетевший над замковой башней. Настроение Эверарда было под стать погоде.

«Выбрось это из головы. Тебе же сказали, что все в порядке. Надо закончить очередную работу, а дальше… В жизни много приятных моментов».

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ИЗУМЛЕНИЕ МИРА

1137-АЛЬФА ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

Дверь открылась. Солнечный свет ворвался в лавку торговца шелком и заиграл на всех товарах. Осенний воздух заструился следом, неся с собой прохладу и уличный шум. Спотыкаясь, вошел подмастерье. Из полумрака лавки, против света, он казался бесплотной тенью, которая, однако, громко всхлипывала.

— Мастер Жоффре, о, мастер Жоффре!

Эмиль Вольстрап вышел из-за конторки, где занимался подсчетами. Его проводили взглядами два мальчика — итальянец и грек, продолжавшие перекладывать рулоны шелка.

— Что случилось, Одо? — спросил Эмиль.

Норманнский диалект, на котором он произнес эти слова, даже ему самому казался жестче.

— Что-то не вышло с моим поручением?

Тонкая фигурка прижалась к нему, уткнувшись лицом в одежду. Он почувствовал, как от рыданий содрогается тело мальчика.

— Мастер, — уловил он сквозь всхлипывания, — король умер. Эту весть передают по всему городу.

Вольстрап разжал руки и, отстранив мальчика, выглянул на улицу. Но сквозь решетки на арочных окнах много не увидишь. Дверь, впрочем, все еще была распахнута. Булыжник мостовой, дом с галереей на противоположной стороне, сарацин-прохожий в белых одеяниях и тюрбане, воробьи, копошащиеся над крошками, — все казалось Эмилю нереальным. Почему они существуют? Все, что он видел, в любой момент могло исчезнуть. Вообще все вокруг. Он тоже.

— Наш король Роджер? Нет! — решительно произнес Эмиль. — Невозможно. Это ложь.

Одо замолотил руками в воздухе.

— Нет, правда! — Его тонкий голос сорвался. От смущения подмастерье слегка притих. Он глотал слезы и всхлипывал, пытаясь справиться с собой. — Так сказали гонцы из Италии. Он пал в битве. Его армия разбита. Говорят, что и принц тоже мертв.

— Но я точно знаю… — Вольстрап запнулся.

Он со страхом понял, что едва не предсказал то, что случится в будущем, благо вовремя спохватился. Неужели эта весть так потрясла его?

— Откуда люди на улице знают? Такие известия поступают во дворец.

— Г-гонцы… выкрикивали весть народу.

Звук, прорвавшийся сквозь шум Палермо, заглушил их. Блуждая меж городских стен, он вырвался в гавань. Вольстрап знал этот звук. И все знали. Погребальный звон кафедральных колоколов.

Несколько мгновений Вольстрап стоял неподвижно. Где-то вдалеке он увидел подмастерьев на их рабочих местах, осеняющих себя крестом — католик клал кресты слева направо, православный — справа налево. До него дошло, что и ему следует сделать то же. Это вывело Вольстрапа из оцепенения. Он обернулся к пареньку-греку, самому рассудительному из учеников.

— Михаил, — приказал он, — беги поскорее и разузнай, что на самом деле случилось, да не мешкай, возвращайся!

— Слушаю, мастер! — отозвался ученик. — Они должны огласить новость на площади.

Грек убежал на улицу.

— Займитесь работой, Козимо, и ты, Одо. Забудь, за чем я посылал тебя, — продолжал Вольстрап. — Сегодня мне это уже не понадобится.

Разыскивая что-то в дальней части лавки, он услышал рокот, перекрывший звон колоколов. Не обрывки разговоров, песни, шаги, стук копыт, скрип колес, биение пульса города, а крики, стоны, молитвы на латинском, греческом, арабском, еврейском и целом наборе местных наречий — страх, объявший все окрест.

«Ja, det er nok sandt».[8] Он заметил, что в мыслях невольно переключился на датский. Слух, вероятно, не ложный. И если так, то лишь ему одному ведомо, насколько это ужасно.

Догадывался Вольстрап и о причине событий.

Он вышел в маленький сад с бассейном в мавританском стиле. Дом был построен в те времена, когда Сицилией правили сарацины. Купив дом, Вольстрап приспособил его для торговли и для жизни — он не намеревался держать гарем подобно большинству состоятельных норманнов. Вместо этого в недоступной прежде для посторонних глаз части дома оборудовали склад, кухню, спальни для учеников и слуг, помещения для разных хозяйственных нужд. Лестница вела на верхний этаж, где жил он сам с женой и тремя детьми. Вольстрап поднялся к себе.

Жена — маленькая смуглая женщина — встретила его в галерее. Несмотря на полноту и седину в темных волосах, она выглядела очень привлекательно. Он заглянул в ее зрелые годы прежде, чем вернуться в ее молодость и предложить ей руку. Это несколько нарушало законы Патруля Времени, но он прожил с нею долгую жизнь. Жена была необходима для соблюдения общественных приличий, для семейных отношений, для уюта домашнего очага и, конечно, для тепла в постели, поскольку по характеру Вольстрап принадлежал к однолюбам, а не к дамским угодникам.

— Что случилось, мой господин? — ее вопрос прозвучал по-гречески.

Она, как и большинство уроженцев Сицилии, владела несколькими языками, но сегодня обратилась к языку своего детства.

«Как и я», — подумал Вольстрап.

— В чем дело?

— Боюсь, весть печальная, — ответил он. — Проследи, чтобы в доме не началась паника.

Она приняла католичество, чтобы выйти замуж за Вольстрапа, но сейчас, забывшись, перекрестилась по восточному обряду. Он по достоинству оценил цельность ее натуры, проявившуюся в этот момент.

— Как прикажет мой повелитель.

Вольстрап улыбнулся и, взяв жену за руку, сказал:

— Не волнуйся за нас, Зоя. Я обо всем позабочусь.

— Я знаю.

Жена поспешно вышла. Он проводил ее взглядом.

«Если бы века мусульманского господства не превратили женщин всех вероисповеданий в таких забитых существ, каким прекрасным другом могла бы стать Зоя», — неожиданно подумал он. Но она прекрасно выполняла свои обязанности, ее родня неизменно помогала ему в торговле, и… он не мог жить с кем-то, кто проявлял бы любопытство к его секретам.

Вольстрап миновал несколько комнат, еще сохранивших аскетизм ислама, и вошел в свою, предназначенную только для него одного комнату. Он не запирал ее, чтобы не вызвать подозрений в занятиях колдовством или еще чем-нибудь похуже. Но купцу, понятно, необходимы конторские книги, скрытые от чужого взгляда, крепкие шкатулки и порой уединение. Задвинув засов, он поставил стул перед огромным шкафом, сел и принялся нажимать на листья, вырезанные в дереве, соблюдая определенную последовательность.

Перед ним засветился прямоугольник. Он облизнул пересохшие губы и прошептал на темпоральном:

— Описание кампании короля Роджера в Италии, начиная с первых чисел прошлого месяца.

На дисплее возник текст. Память восстановила цепь событий. Год назад Лотарь, старый император Священной Римской империи, перешел Альпы, чтобы помочь папе Иннокентию II в борьбе против Роджера II, короля Калабрии, Апулии и Сицилии. Наиболее знатным из союзников Лотаря был шурин Роджера — Райнальф, граф Авеллино. Они с боями пробивались на юг итальянского полуострова, пока в конце августа 1137 года от Рождества Христова не объявили себя победителями. Райнальфу был пожалован титул герцога Апулии, дабы он защищал юг от сицилийцев. Лотарь, оставив герцогу восемь сотен рыцарей, отправился домой, ощущая приближение смерти. Иннокентий вступил в Рим, хотя его соперник, претендовавший на престол собора Святого Петра, Анаклет II, занял замок Святого Ангела.

В начале октября этого года Роджер вернулся. Он высадился в Салерно и опустошил земли, которые отказались ему подчиняться. Зверства его повергали в ужас даже в этот жестокий век. В самом конце месяца он столкнулся с армией Райнальфа при Риньяно, на севере Апулии.

Там Роджер потерпел поражение. Первая атака под началом его старшего сына и тезки, герцога Роджера, завершилась бегством. Вторая, в которую пошел сам король, захлебнулась и окончилась поражением. Герцог Райнальф — доблестный и всеми любимый военачальник — бросил все силы против королевской рати. Паника охватила солдат Роджера, и они бежали с поля боя, бросив три тысячи убитых. Роджер, собрав остатки разбитой армии, отступил в Салерно.