Кэш - Артур Батразович Таболов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Письмо было передано Нарышкину вечером 27-го сентября и сразу переслано президенту Медведеву, находившемуся с официальным визитом в Китае. В Шанхае был день, в Москве ночь. Не лучшее для время для телефонных звонков, но Медведев приказал соединить его с Путиным. Неизвестно, о чем они говорили, но утром 28-го сентября, когда Лужков приехал в мэрию и открыл очередное заседание правительства, в зале появился молчаливый штатский с коричневым портфелем и вручил Лужкову Указ президента РФ. В нем говорилось:
«На основании подпункта «г» пункта 1 и подпункта «а» пункта 9 статьи 19 ФЗ от 6 октября 1999 года номер 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» постановляю:
1. Отрешить Лужкова Юрия Михайловича от должности мэра Москвы в связи с утратой доверия Президента РФ».
II
Через несколько дней после отставки Лужкова, взбудоражившей всю Москву, один из заместителей председателя Следственного комитета, генерал-майор юстиции, в своем кабинете в офисе СКП в Техническом переулке вёл прием граждан. На приём записывались заранее – за месяц и больше. Референты тщательно просеивали посетителей, всеми способами отваживали сутяг, других направляли в районные отделения милиции, просителей с важными делами или особо настойчивых приходилось допускать к начальству.
Обязанность принимать граждан вменялась всем руководителям СКП, кроме председателя. И хотя каждому отводилось всего по четыре часа в месяц, она воспринималась как дурная повинность. Во-первых, муторно. Во-вторых, бесполезно. Всё равно дело будет спущено вниз, разве что с начальственной резолюцией: «Разобраться и доложить».
Перед заместителем председателя лежал список, подготовленный референтом: фамилия, имя, отчество, место работы, суть дела в одной фразе. Выпроводив очередного посетителя, генерал-майор прочитал: «Гольцов Георгий Андреевич, предприниматель, о деле говорить отказался». Распорядился по интеркому:
– Просите.
Обычно посетители являлись с пухлыми папками, даже с туго набитыми бумагами портфелями, но у человека, который вошел в кабинет, в руках не было ничего. Высокий, с жестким лицом, в светлом костюме. Вошел уверенно, сел уверенно, не на краешек стула. На руке часы «Патек Филипп». Не из бедных предприниматель, бедным такие часы не по карману.
– Слушай вас, Георгий Андреевич, – любезно проговорил генерал. – Что привело вас ко мне? Вы отказались говорить об этом референту. Мне, надеюсь, расскажете.
– Я хочу, чтобы Следственный комитет возбудил уголовное дело против моего бывшего делового партнера, – ответил посетитель. – Точнее, против финансового директора моей фирмы. Воспользовавшись моей смертью, он подделал мою дарственную и перерегистрировал фирму на себя.
– Как? – переспросил генерал. – Воспользовавшись вашей смертью?
– Да. Я считался погибшим в авиакатастрофе.
– А вы не погибли?
– Как видите.
– Как вам это удалось?
– Не сел в тот самолет.
– Почему?
– Раздумал.
– Но сейчас вы считаетесь живым?
– Да, свидетельство о моей смерти аннулировано ЗАГСом.
– Необычная история. Но вернемся к вашему делу. Почему вы уверены, что дарственная подделана вашим партнером?
– Потому что я ему её не давал.
– Какая фирма?
– ЗАО «Росинвест».
– Капитализация?
– Примерно семьдесят миллионов долларов.
– Серьезно! Статья 159-я, часть четвертая. Мошенничество в особо крупном размере, от пяти до десяти лет, – машинально квалифицировал генерал. – Но вы напрасно пришли ко мне. Вам следует подать заявление в УБЭП. Референт подскажет, к кому обратиться и как написать заявление.
Разговор был закончен, но посетитель не торопился уйти.
– Вы не спросили, кто мой деловой партнер.
– Это имеет значение?
– Для вас – да.
– Кто?
– Михеев.
– Фамилия почему-то знакомая.
– Он сдал вашего следователя Кириллова.
– Так это он?! Кравченко, срочно ко мне! – распорядился генерал по внутреннему телефону. Объяснил Гольцову: – Это старший следователь по особо важным делам, подполковник юстиции. Так-так, очень интересно!
Подполковнику юстиции было лет сорок. Рослый, лысоватый, в обычном костюме и немодном галстуке, он был похож на чиновника районной управы, но никак не на следователя по особо важным делам.
– Познакомьтесь, Кравченко, это предприниматель Георгий Андреевич Гольцов, – представил посетителя генерал. – Вам задание. Примите у него заявление и допросите обо всех обстоятельствах дела. Всё проверьте. Если подтвердится, возбудите уголовное производство. Допрос под протокол и под видеозапись. Запись – мне. Желаю успеха, Георгий Андреевич. Очень правильно, что вы к нам пришли.
В кабинете следователя Гольцов провел не меньше двух часов. Кравченко дал ему подписать протокол допроса и подвел итог:
– Дарственную из Регистрационной палаты сегодня же запросим и отправим на экспертизу. Если она действительно подделана, возбудим уголовное дело, а с Михеева возьмем подписку о невыезде. Преступление экономическое, посадить нельзя, такие сейчас порядки. Но если вы узнаете, что он намерен скрыться, или попытается оказать на вас давление, сразу звоните, изменим меру пресечения, возьмем под стражу.
– У вас, возможно, будет другой повод взять его под стражу, – неопределенно пообещал Гольцов.
– Какой? – насторожился следователь.
– Пока это только предположения.
Выйдя из здания СКП, он набрал домашний номер Панкратова:
– Михаил Юрьевич, это Гольцов. Нам с Верой Павловной нужно на три дня улететь из Москвы.
– Куда?
– В Осетию, на свадьбу Арсена. Большое событие, нельзя не поехать. С ужасом представляю, сколько придется пить. Говорят, правда, что осетинская самогонка всего двадцать градусов. Это утешает.
– Передайте Арсену мои поздравления.
– Обязательно передам. Мы вернемся в пятницу. Подъезжайте ко мне часам к девяти вечера, нужно кое-что обсудить. Адрес помните?
– Конечно, помню.
– На всякий случай: Жулебино, улица Маршала Полубояркова, дом 34, квартира 126, код подъезда 0464. До встречи!
Гольцов прервал связь.
В своей квартире на Бульварном кольце Панкратов долго смотрел на телефон и слушал короткие гудки отбоя, словно они могли объяснить смысл этого странного звонка. Чрезвычайно странного. Потом положил трубку. Смысл был понятен, Гольцов сделал то, что собирался сделать: сообщил свой адрес людям Феди Кривого. Но зачем, зачем?!
Панкратов побродил по квартире, посидел на кухне у транзистора, рассеянно слушая попсу. Наконец решительно встал, надел плащ и вышел на улицу. В салоне сотовой связи на Пушкинской купил недорогой мобильник и позвонил Николаю Николаевичу:
– Есть что-нибудь по нашей теме?
– Есть. Хорошо, что вы позвонили. Слушайте.
В трубке прозвучал знакомый грубый голос:
– Нашли твоего клиента. В пятницу дело закончим.
– Почему в пятницу?
– Невтерпёж? Потерпи, больше месяца ждал, теперь уже скоро!
Запись прервалась.
– Звонок был двадцать минут назад, – сказал Николай Николаевич. – Вы поняли, кто говорил?
– Да, Федя Кривой.
– А с кем?
– С Михеевым.
III
Олег Николаевич не понимал людей, для которых бизнес был главным и единственным содержанием жизни. При случае он сам
