Москва и Московия - Калашников Сергей Александрович

Убрали паруса, а нос и корму взяли на буксир две из моторных барж – те, что без пушек. На оставшейся свободной третьей у нас установлена трёхдюймовка ещё из тех, с которыми мы брали Азов. А ту, что сняли с «Селены», выпросила Мэри. Ей предстоит вести отряд, следующий мангазейским ходом. Ещё одна – у Кэти, которая идёт через Ачинск с самыми большими силами.

Сестрёнке и сестрице крёстной государь пожаловал звания капитан-командоров, что на одну дырочку ниже адмиральского. Ох, что-то он мутит в отношении нас. Как бы ещё Консуэллку своей милостью не зацепил: явно на пташек из ипсвичского поместья у него имеются планы. А запрягать он умеет.

Глава 32. Чтобы победа не стала пирровой

Приготовлениями к бою руководил капитан «Горгоны» Василий Жданов, перешедший на неё с «Селены» ещё в устье Амура. Сама-то «Селена» ушла в Архангельск с командой, уже однажды преодолевшей этот путь, и со штурманом, его проложившим, хотя и с менее опытным капитаном. А своего Васеньку Софьюшка взяла с собой, действуя цинично по бабскому своему разумению.

И вот сейчас она в его распоряжения не вмешивалась, а только прислушивалась внимательно и про себя оценивала – в ней то и дело взыгрывал опытный и терпеливый педагог, внимательно контролирующий учеников. А потом полезла в нутро грот-мачты, по скоб-трапу добралась до «вороньего гнезда» и придирчиво изучила обстановку в зрительную трубочку.

Позади километрах в семи вслед за нами движутся шесть пузатых корабликов с двухэтажными надстройками, в которых установлены пушки, причём вперёд смотрят сразу шесть штук. Или восемь – у кого как. Паруса из циновок позволяют этим толстячкам уверенно приближаться к лежащим в дрейфе нам – «Горгону» потихоньку сносит течением. На нашем берегу сермяжники маскируют батарею четырёхфунтовок, юркие оморочки везут на сопредельный берег взвод разведчиков. И ещё на западе показался разъезд верховых, судя по одежде – казаков.

В принципе, начни мы двигаться вверх по реке, китайцы за нами не угонятся. Но там может поджидать засада, не исключено, что артиллерийская. Как-то я ничего не слыхивал о китайских пушкарях в семнадцатом веке, однако собственными глазами убедился, что здесь и сейчас они уже есть. Поэтому стремление Василия выслать вверх по реке разведку находит в душе моей самый тёплый отклик.

Едва мы спустились вниз и вышли на палубу, двое матросов принялись облачать своего адмирала в доспехи. Римско-легионерского типа лорика сегментата была напялена на тело поверх прилаженных первыми латных штанов. Вся эта амуниция выполнена не из металла, а выклеена из фанеры на манер тех же римских щитов-скуттумов. Легче стальной, но далеко не невесома. Несколько стесняет движения, однако, в принципе, приемлемо. То есть защита от выбиваемой ядрами щепы вполне пристойная. Ну и коринфский шлем на голове отлично прикрывает со всех сторон.

Тем временем дистанция до неприятеля сократилась километров до четырёх. Рявкнули орудия, и два двенадцатифунтовых ядра, пущенных по высоким траекториям, вызвали всплески где-то между китайских кораблей – накрытие прошло уже с первого залпа. Второй залп, третий, четвёртый и, наконец, попадание. Китайцы ответили лишь один раз – лес всплесков встал с заметным недолётом и с большим разбросом. Пусть стреляют они хуже, но забьют нас просто в силу закона больших чисел, тем более что на реке отсутствует сбивающая прицел качка, а конструкция надстроек не мешает вражинам задирать стволы орудий достаточно высоко.

Мы тут же дали ход, стремясь увеличить дистанцию, оставив задействованным только кормовое орудие. Вскоре замолчало и оно: от неприятеля нас отделил изгиб берега. В него и угодил следующий залп китайцев, целивших в наши издалека заметные мачты. Расклад сложился не слишком удачный, однако неприятель перестроился, уплотнив строй: китайцы встали в две шеренги по три и сократили дистанцию между собой – ширина реки оказалась для этого достаточной. Да, при этом противнику стало удобнее управлять огнём посредством голосовых команд, и залп выходил более кучным, но и для наших ядер в плотном строю осталось меньше пространства для промахов.

Едва вражеский строй появился из-за изгиба русла, мы возобновили навесную стрельбу. Теперь попадания случались чаще. Василий скомандовал перейти на пальбу бомбическими снарядами. Вскоре стали отмечаться их взрывы на надстройках неприятеля. И тут с нашего берега ударила батарея четырёхфунтовок: противник пришёл под их залп. Пущенные с малой дистанции по настильным траекториям ядра проломили борт правофлангового, который начал быстро крениться. На него наехал правофланговый второго ряда, чем и помог ему скорее погрузиться, а сам тоже получил в борт от сермяжников даже быстрее, чем накрыл их позиции. Видимо, артиллерийская прислуга находилась у носовых орудий и замешкалась с перемещением к бортовым пушкам.

Василий отдал команду на буксирные баржи к развороту, те за нос и корму быстро сориентировали корпус «Горгоны» носом вниз по течению. Винт энергично вспенил воду за кормой, и мы пошли на сближение. Вот тут-то и начались попадания в нас. Похоже, командир противника потерял общее управление действиями отряда, отчего строй разобщился, а китайские артиллеристы палили всяк на своё разумение, но промахивались не каждый раз.

Наше кормовое орудие работало по заднему правофланговому, мешая тому накрыть батарею на берегу, а та доламывала его же. Носовое пристрелялось к переднему левофланговому и быстро разрушило его бомбами. Зато остальные действовали без помех, стреляя всё точнее по мере сокращения дистанции: корпус «Горгоны» всё чаще вздрагивал от попаданий. Вышел из строя калильник, мы шли на остатках сжатого воздуха в баллонах. Зато так и не обстрелянные сермяжники ударили по центровому замыкающему, опять проломив тому борт в районе ватерлинии. Ядро целую доску вышибло, судя по тому, как скоро этот подранок начал оседать набок.

Василий снова развернул корабль, на этот раз плавной циркуляцией, ширины русла на это едва хватило. Из остававшихся опасными двух противников… ни один более не стрелял: на первом боролись с пожаром, а другой выбрасывался на берег – забытая всеми двенадцатитонка с трёхдюймовкой как-то незаметно сделала своё чёрное дело, подкравшись к китайцам через протоку и скрываясь за одним из островков. Ситуация, представлявшаяся чрезвычайно затруднительной, внезапно оказалась вполне приемлемой. Только на берегу постреливали пятилинейки – скрытая от наших взоров лесом, там продолжалась невидимая с воды война.

– Большое войско стоит на правом берегу, – прочитал флажковый семафор сигнальщик. – Шесть пушек.

– Атаман Узан с грамотой от Нерчинского воеводы, – доложил второй сигнальщик о послании, переданном с нашего берега.

«Горгона» стояла на якоре посередине реки и чинилась: китайские ядра наделали нам немало пробоин. В машинном звякал металл – шарманщики разбирали разбитый двигатель. На высотке, что в километре к северу от уреза воды, копали могилы: на этот раз без потерь не обошлось. Убиенных маньчжур и китайцев хоронили пленные, а о погребении своих хлопотали наши люди.

Софи в своём адмиральском салоне отписывала в Нерчинск. Отчёт о проделанной работе получался обстоятельным и совершенно секретным.

Государь! Во славу твою и ради пользы любезного отечества нашего на берегу Сомольского залива заложен городок Сомольск, где ставится корабельный двор. Металл для него покупается в Китае в городе Шанхае за шкурки морского бобра. Сама же я с капитаном Ждановым и людишками его прошла по Амуру до впадения в него реки Сунгари, где повстречала маньчжур на шести кораблях, кои означенный капитан частью потопил, а частью захватил и взял оттуда пушки и пленных. На этом продвижение останавливаю, потому что встретила сильное войско тех же маньчжур, совладать с каковым нынче сил не имею. До окончания навигации успеваю вернуться в Сомольск, где и…