Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

панические настроения среди крупных землевладельцев?

– Нет, государь, с ними вроде как нам удалось прийти к взаимопониманию, тем более что многие из них проявляют интерес к вложению своих капиталов в промышленность, в том числе через получение земли под строительство новых предприятий, которые массово будут строиться в России в ближайшее время. И, разумеется, заинтересованы в покупке акций данных предприятий. Есть и такие, кто в высшей степени заинтересован в доступе на рынок Ромеи и в создании там своих торговых представительств и производств.

Делаю неопределенный жест.

– Ну, это мы можем обсудить. Так все же, кто мутит воду?

– В основном те, кто по факту лишится заложенной в банке земли и останется ни с чем. А таких немало.

– Среди этой публики есть толковые люди?

Маниковский пожал плечами.

– Не могу ответить, государь. Их слишком много. Возможно, и есть, но вряд ли их большой процент. Есть те, кто служит в армии или на госслужбе, но в основном бузят те, кто никогда не занимался никакой коммерцией и жил лишь тем, что имел со своей земли, либо сдавая ее в аренду, либо закладывая в банк, либо то и другое.

– Понятно. Вот тех, кто верно служит Отечеству, нужно как-то уважить. Жду ваших предложений.

– Слушаюсь, ваше величество!

– Павел Григорьевич, вы можете держать остальную эту публику под контролем, не допуская серьезных заговоров?

Командующий ОКЖ генерал Курлов поднялся и оправил мундир.

– Думаю, да, государь. Они разрознены, денег у них не так много. Я бы скорее опасался, что крупная рыба может через них попытаться нанести удар.

Помолчав несколько мгновений, заключаю:

– Что ж, тогда следите за ними. И за теми, кто попытается через них ударить. И при малейшем намеке на попытку потрепаться о заговоре берите всех. Устройте несколько показательных процессов с самыми жесткими публичными карами. Нам нужно жестко напугать эту публику, да так, чтобы они мочили штанишки только от одной мысли о крамоле. Никакой жалости. Всех под нож истории. Вы меня понимаете?

– Да, государь!

Османская империя. Иудея. Иерусалим. 28 августа (10 сентября) 1917 года

Майор Вюрт фон Вюртенау смотрел, как последние из его подчиненных выходят из ворот Святого города. Они выходили при полном вооружении и даже с обозом, который русские любезно разрешили им взять с собой.

– Как видите, герр майор, мы люди слова, и вы забрали все, что хотели, и все, что могли увезти с собой. Вы поступили очень мудро, отказавшись от сопротивления и избавив своих людей от верной гибели.

Немец покосился на самодовольного русского офицера. Знал бы этот Устинофф о том, что он, фон Вюртенау, ни на секунду не колебался и был готов умереть сегодня утром. Как и многие его солдаты. Но приказ из Берлина был однозначным – Иерусалим срочно сдать русским до подхода британских сил.

Он мог лишь гадать, чем было вызвано столь странное решение.

Очевидно, тут замешана какая-то политика из высших сфер, которая недоступна для понимания простому тыловому майору, пусть и с благородной приставкой «фон» перед его древней фамилией.

Москва. Кремль. Дом империи. 28 августа (10 сентября) 1917 года

Я отыскал Машу в библиотеке и с удивлением увидел, что она обложилась всякого рода путеводителями и справочниками по Италии и по югу Франции.

– По Италии соскучилась, солнышко?

Царица подняла голову и лукаво улыбнулась.

– Ну… как война эта закончится, я бы, конечно, съездила туда. С официальным визитом.

Чмокаю ее в губы и усаживаюсь в кресло напротив.

– Понимаю. Вероятно, будет презабавным это ощущение – вернуться в Рим, уже будучи императрицей двух других Римов.

Кивает.

– Ну, и это тоже. Но, как ты сам понимаешь, не это главное. Кем я оттуда уезжала? Вот если объективно смотреть на вещи? Пусть высокородной, но все же барышней, которая отправлялась в далекую столицу покорять ее и сердце будущего мужа, так ведь?

– Ну, вероятно. Не смотрел на это под таким углом.

Маша рассмеялась и погрозила мне пальчиком.

– Врунишка, все ты отлично понимаешь. Но я не об этом. Я прекрасно знаю, насколько я популярна сейчас в Италии, после всего, что произошло. И я хочу обратить эту популярность в те реформы, которые необходимы моей исторической родине. Солидарность, служение, освобождение – эти идеи уже набирают популярность в Италии, так почему бы не помочь?

– Это да, дуче вполне оценит.

Удивленный взгляд:

– Вождь?

Делаю небрежный жест.

– Неважно пока. Крутится в голове что-то не оформившееся. Какой-то обрывок похожего сна. – Киваю на путеводители: – Так вот для чего ты смотришь эти справочники!

– Нет.

Я запнулся.

– Объяснись, солнце мое.

Маша рассмеялась.

– Нет-нет, для этого мне не нужны справочники и путеводители. Те места я знаю великолепно, и мне для визита не нужны подсказки. Я просто готовлюсь к завтрашнему совещанию с Минспасом и с его новым Управлением по оздоровлению и профилактике.

Заметив мой удивленный взгляд, императрица поясняет:

– Да, я понимаю, что мы готовимся к пандемии этой твоей «американки». Но ведь это не единственная наша забота, верно?

Киваю. Жена продолжает:

– Так вот, если мы сейчас вербуем во Франции врачей, инженеров и техников, почему мы упускаем из виду другую категорию, которая может быть полезна нам здесь? Тем более что многие из этих людей сейчас, так или иначе, либо в Италии, либо под контролем итальянских войск. Вижу, что ты