Нежность августовской ночи - Татьяна Тронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Не смешите, – вяло отбивался Толик. – Какое в клубе счастье?..»
«Анатолий, ну что же вы… Ни рыба ни мясо! Действуйте! Или вы даже на поступок не способны, а?»
«Я вас боюсь».
«Меня? Господи, да я буду нема, как могила! Я мужа хочу вернуть!»
«А вы уверены, что Глеб вернется к вам?»
«Абсолютно. Если этой… вашей… бывшей не станет, то он вернется ко мне. Я все сделаю, чтобы вернуть его. А когда я забеременею, он сто процентов будет мой. Вы Глеба не знаете, в некоторых вопросах он – скала. Своего ребенка точно не бросит!»
«Так что ж вы раньше-то…»
«А вот это уже не вам судить! Короче – тварь вы дрожащая или кто? Мужчина вы или кто?..»
…Толик вздохнул, потыкал ногой вздыбленную паркетину. Та с грохотом отлетела в угол.
– Нашел? – издалека закричала Евгения. – Я ничего не обнаружила… Хоть какой бы ориентир дал, в какой комнате искать!
Толик вышел в коридор и нос к носу столкнулся с Евгенией.
– Я вспомнил! – улыбнулся он. – «Лейка» – в той комнате, точно… там дверь была, да… и без окон комната!
Евгения бросилась к дальней комнате. Толик пошел за ней по коридору, перешагивая через кучи мусора.
«Я не тварь дрожащая, я способен на поступок. Я, между прочим, тоже рискую, заходя в этот дом!»
«Тогда сделайте это. Сделайте и ни о чем не жалейте!» – крикнула ему вчера в лицо Нина Мазурова.
Евгения вбежала в крайнюю комнату.
Толик быстро закрыл за ней дверь. Припер снаружи заранее приготовленной железной трубой.
– Дурочка… – с тоской прошептал он, мысленно обращаясь к Евгении, и посмотрел на часы. У него в запасе оставалось ровно десять минут.
* * *Центр был перекрыт, по Тверской шла демонстрация, на Садовом – велогонка в честь Дня города, тоже не проехать на машине… Виляя по переулкам, Глеб добрался до набережной Москвы-реки, и тут ему пришлось бросить свою машину и пешком направиться к пристани.
Там его ждал новый сюрприз – толпа народу жаждала совершить обзорную экскурсию по обводным каналам столицы. Один катер только что отошел от берега, второй тоже был забит практически под завязку.
И тут Глеб увидел маленький двухместный катерок, лихо причаливший к другому концу пристани.
Недолго думая, Глеб рванул туда.
– Мне на Солнечный остров. Срочно! Сколько скажете…
– Надо бы второго пассажира подождать…
– Я заплачу за два места. Только быстрее, мне не до красот Москвы.
– О’кей! – легко согласился хозяин плавучего средства.
Минут через двадцать Глеб уже сошел на причал Солнечного острова, что на Садовской набережной. Еще через пять минут он был у ворот «Урбанис-холдинга».
– Мне к Анатолию Полонскому, – обратился Глеб к охраннику на проходной.
– Сожалею, но Анатолий Романович только что ушел.
– Куда?
– Это мне неизвестно. Приходите в понедельник, пожалуйста…
– Скажите, Анатолий Романович был один? Или со своей бывшей женой Евгенией?
Охранник выпучил глаза и затряс головой, всем видом показывая, что не вправе отвечать на такие вопросы.
«Толик отдал «лейку» Евгении, и они уже расстались? Может, Евгения уже едет к себе? Нет, мы не могли разминуться…»
Глеб оглянулся и вдруг увидел Асю. Она шла вдоль набережной, старательно косолапя, и что-то тихо напевала себе под нос. Этакое дитя природы… В расшитом мехом и кружевами сарафане, туфлях, напоминающих лапти.
– Ася!
– Дождик, мне никто не нужен, я иду по лужам… – пела Ася, хотя день был самый что ни на есть сухой и солнечный. – Ой, это вы! Здравствуйте.
– Ася, мне нужен Анатолий Романович – не в курсе, где он сейчас? Вернее, я разыскиваю не его, а… Евгению, – сказал Глеб.
– Она с ним, – трагическим кукольным голоском пролепетала Ася и вздохнула. – Я их только что видела вместе.
– Да! И где они? – обрадовался Глеб.
– Где-где… Там! – Ася указала направление рукой. Капризные, ломаные движения… Она была насквозь искусственной, ненастоящей. Но в то же время несчастной… Несчастная маленькая девочка тридцати четырех лет. Евгения как-то сказала, сколько Асе на самом деле лет…
– Ася, вы плачете? – испугался Глеб. – Что случилось?
– Он ее любит. Я же не слепая, я все вижу… – кривя губы, с трудом произнесла Ася.
– Кто кого любит?
– Толик – свою бывшую. Вы не знали? Вот знайте. Так в кино всегда бывает – герои ругаются страшно, а потом в конце фильма – целуются… Вот и они, Толик с этой Евгенией.
– Вы видели, как они целовались? – серьезно спросил Глеб.
– Нет. Они ругались. Спорили. Я их заметила, но не стала подходить. Они шли по другой стороне улицы. И Толик так смотрел на нее, так смотрел… Ясное дело, он не может забыть бывшей жены, он… он до сих пор ее любит! – всхлипнула Ася.
– Куда именно они направлялись?
– К старому дому, куда же еще! Это здание Толик мечтает приспособить под клуб. Он и меня туда все время таскал… я прямо как чувствовала… Я ему сюрприз сегодня хотела сделать, приехала без предупреждения. Думала, Толик обрадуется. А он… с ней… и так смотрел… на нее… а меня в упор не заметил!
Глеб, не дослушав Аси, побежал вперед. Историю о старом доме он тоже знал от Евгении. Толик Полонский мечтал построить клуб одиноких сердец на том месте, где стоял дом…
Но зачем Евгения и Толик отправились туда?
На бегу Глеб достал сотовый, набрал номер Евгении. Долгие гудки… Без ответа.
Вот и дом – стоит в стороне, за оградой, на огромном пустыре, заваленном строительным мусором. Глеб вспомнил, как нашел тут косынку Евгении. Да, этот дом буквально притягивал ее!
Глеб огляделся – никого вокруг.
Толик и Евгения решили зайти внутрь дома? Но зачем? Глеб поднял голову – окна без стекол, облезлый фасад. Кариатиды с отбитыми лицами.
– Женя! – крикнул Глеб. – Женя, ты здесь?
Тишина.
Глеб шагнул в подъезд.
Мусор, грязь, запах… Заброшенный дом и есть заброшенный дом. Те, кого Глеб искал, не могли находиться здесь. Нормальные люди по таким помойкам не ходят.
Но в голове у Глеба все время вертелись слова Нины: она умрет, она умрет, она умрет…
Ему вдруг стало страшно – не за себя, за Евгению. В этот самый момент Глеб вдруг понял, насколько она дорога ему. Понял, что влюблен в нее по уши. Понял, что она – свет, счастье, радость…
Внезапно раздался грохот – словно там, внутри дома, что-то обвалилось.
* * *Глеб ушел. Бросил ее!
После стольких лет совместной жизни… Нина была вне себя, она словно обезумела.
– А-а… – Она с яростью принялась крушить все вокруг. Свалила торшер, швырнула на пол вазу, бросила стул в стеклянную витрину шкафа – и опомнилась только тогда, когда тяжелое стекло от удара с грохотом разбилось и осколки осыпались на паркет.
