Мечты о морозе - Келли Сент-Клэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернувшись в свою комнату с Каурой, спящей на моей груди, я думаю о том, как за несколько месяцев изменилось отношение ассамблеи ко мне. Но затем, я чувствую, как сама меняюсь, со временем, которое провожу здесь; перенимаю их фразы, задаю больше вопросов, шучу с людьми и слишком многим позволяю называть меня Олиной. Все эти изменения должны были заставить меня почувствовать, что я теряю себя, когда, на самом деле, всё наоборот. Я начала чувствовать опасность того, что пребывание в Гласиуме становится слишком комфортным.
ГЛАВА 26
Всё, о чем могут говорить женщины, это о предстоящем празднике, который они называют снежный бал. Меня не заботит эта идея, я представляю, что это будет похоже на спектакли моей матери. Поэтому, помимо того, что я ухватилась за него как за причину, по которой не может быть войны, я игнорирую его наступление. Вместо этого, я уговариваю Рона на уроки езды на упряжке.
Однажды во время обеда он вскакивает со скамьи.
— Ладно, — рычит он. — Я согласен. Ты можешь, блять, убедить камень дать тебе воды. Но я не буду учить тебя, пока мы не покинем первый сектор.
Он широким шагом покидает обеденный зал, а я исполняю возбужденный танец. Остальные усмехаются моей реакции. Я никогда не слышала, чтобы Рон ругался, но я не беспокоюсь, потому что я получаю то, что хочу. Ему будет полезно почувствовать какие-то эмоции.
Я допиваю свой напиток и отвожу Кауру в детскую, чтобы Камерон присмотрел за ней. Как и предсказывал Малир, она стала более чуткой к моим тренировкам и может выполнять множество трюков, безукоризненно слушаясь меня. Не думаю, что это связано с тем, что я хороший тренер. Скорее, потому, что она верна мне, а я настойчива из-за того, что у меня слишком много свободного времени. Я возвращаюсь обратно в обеденный зал, чтобы встретиться со своими друзьями.
Шаги эхом разносятся по коридору.
Я поднимаю взгляд и вижу Короля, стоящего на моём пути. Он не выглядит счастливым. Я думаю о том, чтобы скрыться в другом проходе, но он поднимает брови, как будто знает, что я планирую сделать. Мои надежды, что он не злится по какой-то причине на меня, исчезают, когда он хватает меня за руку и тащит в ближайшую каморку. Это небольшая комната с красивыми коврами, развешанными по стенам.
— Что вы делаете? — спрашиваю я.
Я сразу подумала, что он каким-то образом узнал о том, что Жаклин видела мои волосы. Мои мышцы напрягаются от его хватки, хотя я не боюсь, что он причинит мне боль.
— Это я должен спросить, — говорит он, наклоняясь так, что его рот находится прямо напротив моего.
Всё ещё держа мою руку, он вскидывает руку, заставив меня вздрогнуть, и срывает с меня вуаль. Деревянный ободок со стуком падает на пол. Я смотрю на него, в то время как мои волосы распускаются. Коса падает через плечо.
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я.
— Ты хочешь учиться управлять упряжками. Твои рёбра ещё не полностью зажили, — он сжимает кулак в гневе. — Ты вообще когда-нибудь думаешь?
Я в недоумении от его ярости.
— Я не знаю, почему вы так злитесь. Рон просто покажет мне основы.
— Я злюсь, потому что ты, очевидно, ожидаешь, что все остальные будут постоянно подбадривать тебя, когда ты пострадаешь.
— Я не… — начинаю отвечать я, отталкивая его.
Он продолжает.
— Рон несколько раз переворачивался.
— Правда? — отвлечённо спрашиваю я.
Я не могу этого представить.
— Да, конечно, — говорит он. — Я пришёл сказать, что ты не будешь этим заниматься. Я уже сказал Рону.
Мои глаза расширяются ещё больше.
— Что вы сказали? — недоверчиво спрашиваю я.
Он, правда, только что сказал это?
— Не вам решать, учиться мне или нет!
Его челюсть сжимается, и мой желудок делает то же самое, мгновенно понимая, что это неверный способ ведения переговоров. Он приближается ко мне, и я отступаю назад, пока не ударяюсь спиной о стену позади меня. Я поёживаюсь от холода камня, который проникает сквозь толстый гобелен, висящий над ним.
Король поднимает руки к моим плечам. Я отмахиваюсь от них сердитым толчком. Вместо этого он хватает меня за запястья, толкает мои руки вниз по бокам, а затем поднимает свои руки к моим локтям и поднимает меня вдоль стены.
Он склоняет своё лицо очень близко к моему, его глаза не отрываются от моего изумленного взгляда.
— Всё, что ты делаешь или не делаешь, это моё решение, — выдыхает он, — всё, что кто-либо в этом мире делает или не делает, — его взгляд опускается вниз по моему лицу, затем снова поднимается к глазам, прежде чем он продолжает, — зависит от меня.
Он придвигается ещё ближе. Мы практически соприкасаемся носами.
Моё собственное дыхание замирает в горле, когда я начинаю чувствовать себя загнанной в угол, запертой.
— Я не буду этого делать, пока мои рёбра не заживут, — говорю я, захлопывая рот от его рычания.
Так я слишком уязвима. Моя паника нарастает, когда он продолжает говорить:
— Если я говорю кому-то не есть две недели, то он не ест, — его голос становится громче. — Если я хочу, чтобы все люди день ходили без ботинок, они это сделают.
Я изо всех сил борюсь с его хваткой.
— И если я не хочу, чтобы Рон учил тебя водить упряжку, он точно, чёрт возьми, не будет учить тебя водить упряжку.
Его грудь прижимается к моей. Его бёдра вдавливаются в мои верхние части бёдер, прижимая меня к стене.
— Ты не будешь этого делать, — говорит он мне на ухо.
Я закрываю глаза, когда чувствую, как начинают наворачиваться слёзы. Отворачиваю от него голову, но несколько слезинок стекает по каждой стороне моего лица.
— Пожалуйста, отпустите меня, — шепчу я.
Я слышу резкий вдох. Он ослабляет хватку на моих запястьях. Мои ноги подгибаются, и я опускаюсь вниз. Я поднимаю руки вверх и скрещиваю их на груди, а он делает небольшой шаг назад. Я выпрямляюсь, прохожу мимо него и собираю части своей вуали. Мои ноги как будто готовы подкоситься в любой момент.
Повернувшись к нему спиной, я дрожащими руками возвращаю материал и ободок на место.
Не говоря ни слова, я покидаю комнату.
Легко скрыть своё беспокойство, пока я нахожусь с другими женщинами. Сегодня у Жаклин собралась большая компания, и все они с
