Небо в алмазах - Alexandrine Younger
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зазвонивший в соседней комнате телефон, вернул Ёлку с небес на землю, заставляя кинуться к трубке, и, невзирая на отпуск, заняться делом.
* * *
Обнимать её — одно удовольствие. В Ленинграде, в Москве — разницы никакой, если гибкие руки прячутся за полы его бежевого пиджака так доверчиво. Хочется со всей имеющейся силы прижать девушку ещё ближе, пряча от других, в очередной раз, доказывая всем вокруг, что она принадлежит ему. И все равно не поверят — а Космос плевал на эти недовольные рожи, знающие, кто он такой, и куда ему вообще идти. Сам знает. И никуда от нее не уйдет.
Лиза чувствовала его настроения. И почему-то сейчас особенно остро: должно быть сказывалось то, что они стоят под аркой вдвоем и пережидают летний балтийский дождь. Обычное явление в этих широтах. Машина ещё с час назад была передана законному владельцу, но несмотря на ухудшение погоды им не хотелось провести свой вечер у телевизора.
А чего хотелось? Лиза могла с лёгкостью ответить на этот вопрос, чуть приподнимаясь, захватывая мужские губы в сладкий плен, зная, что их никто не видит.
— Мне холодно! — вместо — обними крепче. Девичье тело под легким платьем подрагивает, сильнее приникая к мужской фигуре. Лиза, несмотря на привычный запах дождя, чувствует лишь запах одеколона, перемешанный с терпким табачным дымом. — Космос!
— Говорил тебе, неугомонная! Иди сюда, я знаю все способы для согрева!
— Я водку не пью, а только твою кровь.
— Мы без консервантов обойдемся, милая моя!
— А я думала, что в культурной столице на улице и в дождик к девушкам не пристают. Все вы москвичи одинаковые!
— Я-то пристаю? Нет, никогда! Я только охраняю от всяких там Васей! И от москвичей тоже, между прочим!
— Кого ты обманываешь, дорогой мой? Ты только и делаешь сегодня вечером, что пристаешь…
— Главное ж, что теперь тебе не холодно, девица?
— Не-а, на Космодроме всегда хорошая погода!
— То-то и оно!
— Теперь не холодно! — смеясь от того, что его руки вездесущие, и ей совсем не вырваться, Лиза целует жениха по лицу, чувствуя, как длинные пальцы спускаются ниже её спины. — Я достаточно согрелась. Не отпустишь?
— Разбежался и хлопнулся, — Кос подхватил Лизу под коленками, чтобы она удобно на нем повисла, приобняв, — а ты опять размечталась?
— Нет, я не думала, что ливанет.
— Рожденная в Ленинграде, и ничего не знает про этот круглосуточный дождь.
— Июнь в Ленинграде обманчив!
— Зато белые ночи хреновы. Я потерялся уже — какое сегодня-то число? Двадцать пятое, да?
— Ты портишь всю романтику момента! — высоченный Космос закрывал ей любой угол обзора, и Лизе оставалось спрятать розовое от смущения лицо в полах его пиджака, который укрывал не только парня. — Какая разница вообще? И какое там число!
— Не брыкайся у дяди Коса на руках, а то будет молчать, как Пчёла с похмелья!
— Ты, что ли, молчать? Нет, Холмогоров, шизанешься ведь так!
— Обижать меня не надо!
— Иначе обратишься в общество по защите астронавтов от произвола Лизы Павловой? — Лиза опустилась на землю, а Кос закатил глаза, вспоминая, как радушная тётка Лизы придумала для него новое имя.
— Бля, астронавт, — удружил ведь папка с именем. — Хуже, мать его, может быть только Юпитер!
— И не благодари её…
— Ага, а то буду спать на вокзале! — Лиза только покачала головой, уверяя без слов, что наказания не последует. — Может, пойдем? Пора…
— Знаешь? Все-таки Ленинград — мой любимый город, и погода здесь моя, — пиджак, окутавший фигурку девушки, не был таким теплым, как сам его обладатель. Но Кос все равно снова прижал невесту к себе, заглядывая в голубые глаза, — не спорь, пришелец!
— Как с тобой спорить, ты скажи мне? — Космос сдавленно засмеялся, подмигивая любимой блондинке. — У тебя бабка — майор НКВД, так и проснется где-то лет через двадцать. Обломинго!
— Ну, Космос, хватит! — похвастаться тем, что её родственники занимались только гражданской деятельностью, Лиза не могла. — Знала бы — не рассказывала тебе ту историю… грустную!
— Да по этапу бы меня твоя родственница отправила, это в лучшем случае, — Кос иронизировал, а Лизе же было совсем не смешно. — Ладно, не будь смурной, как мухомор.
— Своровал бы меня, как горец?
— Я — сын профессора!
— Неужели? Вдруг тебя в роддоме подменили?
— Исключено, я на папу похож, — балагурил Космос, не унимаясь, — попробуй, узнай, что у меня там в гениальной башке?
— Ладно тебе, не наша история, — взгляд девушки потеплел, и она заметно успокоилась, — и расплачивались за неё не мы, поверь мне.
— Да уж, опасная расплата, — несколько разочарованно согласился Космос, — но знаешь, Лиз, что я понял?
— Что зря со мной связался? — Лиза опять смеялась, и расцепив крепкий захват на своей талии, вышла из арки под дождь, капающий по асфальту. — Не бойся, сестра Пчёлы — это еще не диагноз!
— Что ты от меня не скроешься, ни в жизнь, — и как бы далеко она не убежала, Кос все равно поймал её, совершенно игнорируя лужи под ногами, и назойливые капли воды с неба, — и даже на Юпитере!
— Это от тебя далеко, — Лиза устало склонила голову на мужское плечо, умиротворенная, и совершенно не думающая, что там, в Москве, его жизнь связана совсем не с мирными делами. А здесь, в её родном городе, как бы Космос не выражался, им хорошо. Они свободны тем, что могут думать только о своих чувствах друг к другу. И она желала продлить эти моменты, — а я такое, все же, не вынесу…
— А ты о таком и не думай!
Серо-голубое небо, затянутое летними тучами, не искрилось алмазами, как тогда, осенью, в старой памятной беседке, с вечно скрипящими полами. Но почему-то хотелось поверить ночному мареву, трепетно оберегающему ночное беспокойство влюбленных.
Город трех революций не спешил открывать свои тайны…
Комментарий к 89-й. Гляжусь в тебя, как в зеркало
Ёлка и Раф:
https://vk.com/photo-171666652_456239022
Космос и Лиза:
https://vk.com/wall-171666652_1190
90-й. Мне не больно
Комментарий к 90-й. Мне не больно
Космос/Лиза, вторая половина 89-го (от Camomille):
https://vk.com/photo-171666652_457239213
Воспоминания, лето 89-го…
Перекись щипала покрасневшие пальцы, но Лиза не страдала чувством излишней жалости к себе. И руки Космоса на талии, крепко обнимающие, придавали уверенности в том, что она на своем месте. Тонкой ладошкой Павлова поправляет темные волосы Холмогорова, преданно заглядывая в его глаза, кутаясь в чувство единения с этим невозможным пришельцем, как
