Арид. Моё проклятье - Вероника Мелан

понимала, что, если я хочу жить, мне придется найти опору внутри самой себя. И сделать это будет очень сложно. Я выжила после Леса Зохо, но мне почему-то было сложнее теперь, после «Арида». Я как сплошная внутренняя рана, как избитое со всех сторон желе, не имеющее костей. Одни кровоподтеки.

В голове ни единой мысли, внутри вместо эмоций пустота.

– Ты не ответила на мой вопрос, Джейн…

Я не помнила никаких вопросов.

– На какой?

Молчание. Здесь все-таки было красиво. Перетекали одна в другую тучи, образовывали сверху все новый орнамент.

– Ты представляешь меня в качестве чьего-нибудь мужа?

Он все никак не отстанет?

– Нет.

– Зря. Я нашел женщину, которой хочу себя в этом качестве предложить.

Наверное, мне стоило подумать про себя, но я намеренно не стала. И еще больнее было бы думать про незнакомку, к которой Арид может прийти и сделать предложение. Я не смогла ответить ни «рада за тебя», ни «молодец». Теперь я умела только молчать.

– Ты ей завидуешь, скажи? Этой женщине?

Взял меня за руку, привычно взглянул в самую душу. Настойчиво, даже жестко. Опять не уйдет без ответа. Врать я не стала.

– Да. Я ей завидую.

Момент тишины. Меня потянули в сторону выступавшей над крышей будки, где располагалась дверь.

– Идем вниз. Нужно поговорить.

Я не хотела вниз. Только спорить сил все равно не было. Чтобы спорить с командиром, нужен напалм, пояс, увешанный гранатами, и транквилизатор, превращающий тебя в боевого зомби, в крови. У меня же ни одного компонента.

– Не спросишь меня о том, кто она?

– Не спрошу.

– Ты, Джейн. Я хочу предложить себя тебе.

Он обнимал меня – вот что действовало на нервы невероятно. Держал в кольце рук, будто так и надо, будто пришел, сказал пару фраз – и треснуло ледяное кольцо гор. Только это так больше не работало. Я выбирала идти дальше в одиночку, мне нужно было этому научиться. И потому я дернулась, но меня не выпустили.

– Вы, …мужчины, …приходите и уходите, – процедила я зло, – с меня хватит. Ты должен меня отпустить. Понимаешь?

Он стоял так рядом, так близко. Вот они – прекрасные мышцы, о которых я мечтала. Только Арид «на сутки» или до первой ссоры мне не нужен. Я не игрушка, не трофей, не прихоть, меня не надо притягивать, а после толкать. Я могу в следующий раз «не притянуться».

«Давай, отпускай…» – мужчины ведь не терпят отказов. У них самомнение, гордость, у них воспаленное чувство собственного достоинства.

Я все ждала, что объятья ослабнут, но они оставались такими же. Секунду, две, три. После еще пять…

– Ты… должен… отпустить…

Я дернулась отчаяннее, но пытаться вырваться из захвата Дейры – все равно что надеяться выпутаться из цепей иллюзиониста при отсутствии сноровки.

– Должен. – Послышалось спустя паузу. – Но я не могу.

Вот прямо сейчас я могла бы уткнуться носом в его куртку, обмякнуть. Только – нет.

– Тебя ждут великие дела…

– Они закончились.

– Ты свалишь после первой ссоры…

– Я не тот, кто сваливает.

Он говорил тихо, но очень весомо.

– Ты же… не хотел вовлекать меня в войну? – пыталась я использовать его собственные аргументы. – Ты оставил меня сразу после близости. Без «до свидания», без записки.

Кажется, он стал обнимать еще теснее. Сволочь. У меня горная ледяная цепь, но даже она трещит под его напором.

– Я три дня зачищал всех, кто мог бы мешать нам жить. Я обеспечивал нашу с тобой безопасность.

– Меня сегодня чуть не убили…

– Это были последние. Их больше нет.

– Ты приехал, чтобы с ними разобраться?

– Чтобы обнять тебя.

До меня только сейчас стало доходить, что Арид не собирается разжимать руки. Что это как тогда, как в «берлоге», когда он меня держал. Мол, хочешь – бейся в агонии, хочешь – ори, но я буду рядом.

Я не верила тому, что происходило. Знала только, что Дейра, наверное, очень редко себя кому-то предлагает. Не тот характер, не тот человек.

– Ты не тот, кто сваливает через месяц? – теперь я говорила очень тихо. Я ведь не сдаюсь, нет?

– Я не тот, то сваливает через месяц. Или через год. Или при первых трудностях. – Тишина. – Я не тот, кто изменяет, кто боится ответственности. Ты знаешь мой характер, Дэйзи.

Он пах как тогда, когда заставил меня прижаться к нему носом, – одеколоном, собой, чем-то очень жестко-мужским. И еще неуловимой терпеливой нежностью. Не спасут никакие горы.

– Ты ведь ненавидишь женщин в форме.

– Ненавидел. Пока не встретил тебя.

Кажется, я впервые перестала сопротивляться тому, что меня обнимают, посмотрела Ариду в глаза очень прямо, очень глубоко. И эти глаза отвечали: «Если потеряю тебя, никогда не найду тебе замену». Да уж, девчонок с погонами мало. Но он – я знала – не об этом.

И все же.

– Ты проводил меня через гребаные тесты…

– Я был козел. – Никогда не слышала у него такого проникновенного, такого печального тихого тона. – Прости меня.

Черт, если бы существовала шкала правильных ответов, я бы следила, как на ней одна за другой появляются зеленые галочки. Ни одного красного крестика, ни одной ошибочной или даже спорной фразы. Каждая в цель, каждая отпирала во мне невидимый замок.

Я все ближе допускала мысль о том, что он серьезен. Что он действительно пришел предложить мне себя. Такое правда возможно?

– А если я устрою тебе череду тестов?

Его пальцы гладили мои щеки, отводили с них налипшие волоски, которые теребил вечерний ветер.

– Я пройду их все, Дэйзи. Я приложу для этого все силы. Устраивай. Длиною в жизнь.

Опять казалось, что у меня, цветочка, срезана ножка, что я падаю в чьи-то чуткие ладони, что кто-то очень желает мной любоваться. Заботиться.

Он был здесь. Для меня.

Та Дэйзи, что сидела в машине «слева», не удержалась, обняла крепкую шею – пусть еще робко, пусть еще без веры в то, что видит очертание идеального будущего. Но все же.

– Ты полюбил меня?

– Очень.

Слова, если они правильные, если настоящие, если сказаны верно и с душой, проникают через все барьеры, они их попросту не видят.

– Как это случилось? Когда?

Арид улыбался, я знала.

– Когда пригласил в дом? Может, когда наткнулся на твой характер? Или оценил то, как ты стреляешь? Что не сдаешься, что готова без подготовки сидеть на минах. Я не знаю, Дэйзи…

А когда его самого полюбила я? Разве можно было на это ответить? Бесполезно даже думать. Только ощущала теперь, как мы сливаемся в одно вновь – Арид не отпускал никогда. И он не уходил. Прикладывай я сейчас максимальные усилия – и не смогу оттолкнуть прочь, он не уйдет. Не тот характер. Я впервые была от этого счастлива.

– Наверное, когда я держала тебя за яйца.

Мне нравилось ощущать, как подрагивают от смеха эти мощные плечи. Но ответ, несмотря на шутливый тон, был серьезен.

– Когда ты держала меня за яйца, я тебя уже безбожно любил.

Наверное, потому, что он это сказал. Или, может, оттого, «как» он это сказал, я поверила всему и сразу. Наконец две Дэйзи – слева и справа – соединились в одну. Твердела под ногами почва, куда-то прочь отдалялся сценарий, в котором я должна была учиться жить в одиночестве. Свалился и теперь летел прочь камень с души.

Арид пришел. И его можно было целовать, держать, обнимать. Он пришел в жизнь, чтобы в ней остаться.

– Я понять не могу, – произнес он тихо, – как все те пидоры, которым ты давала шанс, смогли тебя отпустить?

Мне почему-то стало смешно. И очень нежно на душе, тепло, защищенно.

А он все смотрел, любовался, смотрел.

– Так ты примешь меня, Дэйзи? Своим мужчиной?

Удивительно, меня об этом никогда никто не спрашивал. Жизнь текла, виляла, но никогда не предлагала сделать выбор, принять важное решение самой. А теперь я вдруг поняла, что от моих слов действительно что-то зависит. Наверное, потому, что я смотрела в ответ и молчала, Арид невесело ухмыльнулся.

– Только, отвечая, знай, что у меня непростой характер временами. И что я надолго. Что ты от меня не избавишься. Я такой тебе нужен?

Какие прекрасные параметры. Каждый из них. Зачем мне простой характер, когда у меня самой сложный? И зачем мне тот, кто выпустит мою руку на первой же кочке?

– Нужен. – Я прошептала это, полностью осознавая, что подписываю самый чудесный, самый классный в жизни контракт. Я жаждала его подписать и потому прошептала еще раз: – Очень. Нужен.

Мои пальцы снова касались божественно-красивых мужских губ, голова плыла от ощущения – мы вместе. Наконец-то.

– Почему… – спросила я, – мы потеряли так много времени? Не касаясь друг друга.

– Чтобы потратить годы, наверстывая