Конторщица (СИ) - Фонд А.

— Я Ивану Аркадьевичу расскажу, — успокоила я Зою.

— Ты что! — Зоя перепугалась так, что чуть не ткнула щеточкой в глаз. — Да ты с ума сошла! Он же ей сразу втык сделает, а она меня потом совсем сожрет! Не вздумай!

— Ну… — я даже не нашлась, что на это все ответить. Так-то Зоя была права.

— Ты понимаешь, Лида! — глаза у Зои опять налились слезами. — Ты понимаешь, как оно все мне надоело! Ненавижу! Ходишь, блядь, за каждым, просишь, умоляешь — "поставьте подпись", "придите на заседание", "выступите с докладом", а все тебя культурно посылают! Будто это все только тебе и надо! Каждый раз к кому в кабинет не зайдешь — а все морды недовольные на тебя делают! И я же их понимаю. Какая это все ерунда и время тратить жалко. А кто меня поймет? Кто?! Если не будет посещаемости — я опять без премиальных! И еще Швабра потом весь мозг выдолбит, как дятел! И уйти никуда не могу. У меня вечерняя школа только.

— А в техникум поступить? — осторожно спросила я.

— Какой мне уже техникум, Лида? — невесело ухмыльнулась Зоя. — У меня трое детей и свёкр лежачий. Да еще на выходные в село надо ехать помогать, родители старые, все братья разъехались, одна я, младшая, рядом осталась. Куда мне еще сверху на голову техникум?!

Открылась дверь и вошла Валентина Акимовна. Мы замолчали. Началось обеденное время и народ забегал туда-сюда, пришлось расходиться.

Я шла по коридору в полном раздрае — вот это жесть. Походу не одной Лидочке не везет. Большинству баб, кто без хорошего старта — приходится ломовыми лошадьми быть и терпеть издевательства на работе.

Хотя и в моей пошлой жизни так было.

Я зашла в столовку и в нерешительности остановилась, рассматривая меню. Сегодня была солянка, гречневый суп, на второе голубцы, котлеты с пюрешкой или макаронами на выбор. Пару овощных салатиков, компот, кисель и выпечка. Вроде все, как всегда. Я посмотрела на блюда. Что-то ничего этого мне не хотелось.

И не то, чтобы я была не голодная, нет. Просто эти блюда почему-то больше не вызывали аппетит. Очевидно, я перетрудилась. Но пообедать-то все равно надо, и я решила, что пять — десять минут мои помощницы вполне подождут, а раз у меня с аппетитом вот так, то сбегаю-ка я в гастроном, прикуплю какую-то вкусняшку.

В общем, выскочила я на улицу, как была, в горшковском спортивном костюме, заштопанном на коленке.

В гастрономе я быстренько пробежала все отделы и поняла, что ничего меня не прельщает. Вот вообще ничего не хотелось. Да что за наказание такое! Разозлившись, купила себе творог. Вот не хочу, но впихну, раз перебирать харчами стала. Я вышла из магазина на улицу и торопливо зашагала к депо.

Поравнявшись с аптекой, увидела Петрова, который грустно сидел на скамейке. Как всегда, сосед был во всей красе — в старых растянутых трениках и рваной на рукаве тельняшке.

— О, Лидка! Дарова! — увидев меня, обрадовался Петров. — Слышь, Лидок, помоги, спаси бывшего соседа.

— Что опять случилось? — хмыкнула я, присаживаясь на лавочке рядом.

— А то ты не знаешь, — ответной ухмылкой осклабился Петров.

— Не-не-не, Петров! — замахала руками я. — Даже не проси! В магазин бежать для тебя не буду, некогда мне. На работу надо, уже опаздываю.

— Да ты чё, Лидка, — зашептал Петров наклоняясь ко мне и обдав сивушным амбре. — Зайди вон в аптеку, нормально.

— Заболел что ли? — не поверила я.

— Да какое там заболел, — отмахнулся Петров, — "Пион" мне купи. Или "Боярышник". Пять пузырьков. Больше Стася не даст.

— Зачем пион? — не поняла я. — И кто это Стася?

— Аптекарша Стася. Коза она драная, гоняет меня, — скривился Петров и тут же без перехода заканючил. — Ну, Лидка, ну, будь человеком, ну, сходи…

Вздохнув, пошла. Ну, как не помочь по-соседски.

В аптеке было прохладно, пахло суровыми лекарствами, что-то вроде как мазью Вишневского. На стойке стояли аптекарские весы. Я аж залюбовалась. Отвыкла, что всякие пилюли и микстуры готовили раньше прямо там, в аптеке.

— Вам что? — строго спросила меня аптекарша, в накрахмаленном до состояния картона белом халате и такой же "картонной" кипенно-белой шапочке.

— Секунду, смотрю, — я обвела глазами заставленное пузырьками и коробочками пространство. И тут мой взгляд наткнулся на витамины. Рот моментально наполнился вязкой слюной.

— Вооот! — обрадовалась я, показывая на пакетики и коробочки. — Это. И это. И еще это!

— Зачем вам столько? — строго и подозрительно спросила аптекарша, поправляя очки.

— В село еду, — ответила я (кстати, в село съездить надо бы). — Мама сказала купить.

— Понятно, — согласно кивнула аптекарша.

Видимо в эти времена было в порядке вещей закупаться для деревенских родственников впрок.

— И "Пиона" дайте, пять штук, — сказала я (хорошо хоть, что вспомнила). — Для бабушки.

— Пожалуйста, — передо мной появились искомые бутылочки.

В общем, загрузилась я лекарствами и вышла из аптеки на улицу, где меня с нетерпением дожидался Петров:

— Ну чё, купила? — просемафорил глазами Петров.

— Ага, — кивнула я.

— Отойдем, — шепнул Петров, косясь на окна аптеки.

— Чё так-то? — удивилась я.

— Да ну ее, эту Стасю, — заиграл желваками Петров и потянул меня куда-то в заросли сирени. — Еще увидит, сразу начнется.

— Ха, — хмыкнула я. — Знаю я такой тип медработников, строгие, как скальпель. Я, когда в профилактории лечилась, так там тоже такая докторица была, Сима Васильевна. Вот она была прямо огонь.

— Так Стася — это ее дочка, — пожал плечами Петров, с благодарностью принимая "Пион".

У меня прям культурный шок произошел.

Ну это ж надо!

И вот вбегаю я в здание (а еще обеденный перерыв), несусь по коридору и (тадам!), конечно же, натыкаюсь на Щуку!

— Горшкова! — завопила она (ну что у человека за манера, увидев меня, орать не своим голосом?).

— Щукина! — в ответ выкрикнула я.

Надо было видеть лицо Щуки. Она вздрогнула и с минуту ошалело хлопала глазами. Я аккуратно обошла ее и пошла дальше. В спину понеслись какие-то восклицания, и, возможно, проклятия, но я уже не слышала, да и плевать. Наше "общение" из точки бифуркации давно уже перешло в точку невозврата.

Вечером, перед сном, я заскочила в дамскую комнату, раскрыла пакетик с аскорбинкой и высыпала все содержимое в рот. М-м-м-м-м! Как же вкусно!

Не выдержав, я сожрала все пакетики, что у меня были.

Настроение сразу поднялось. Вот что значит витамины для измученного непосильной работой организма!

Довольная, я вернулась в кабинет, и мы продолжили расчищать агиевы конюшни конторы депо "Монорельс". Втроем!

Вечером, я доделывала протоколы, печатая на машинке, Алевтина Никитична своим красивым почерком заполняла карточки, а Аллочка раскладывала все по папкам. Стопки документов унылыми небоскребами тянулись до потолка. Пытаясь засунуть заполненную карточку в верхнюю папку в стопке, Аллочка влезла на стул. Из заднего кармашка трикотажных брюк торчал уголок вчерашнего листочка. Видать, закрутилась, устала и забыла.

Когда, наконец-то, сегодняшняя часть работы была закончена, все попадали спать. Я еле дождалась, пока все уснут: вот, словно могучий богатырь, утробно захрапела Алевтина Никитична, следом начала тихо-тихо сопеть Аллочка.

Подождав еще минуту и удостоверившись, что все точно спят, я прокралась к стулу с одеждой Аллочки и бесшумно, стараясь не разбудить, двумя пальцами вытащила сжамканный листочек. Тихонечко-тихонечко, на цыпочках, я просочилась в коридор и в неярком свете ночного электричества развернула листок.

Перед глазами запрыгали буквы:

"Считаешь себя самой умной, Горшкова? Думаешь, я не догадалась, зачем ты все вынюхиваешь? Иди в жопу!".