Я дрался на танке. Продолжение бестселлера «Я дрался на Т-34» - Артем Драбкин

В Чернобыле нас посадили на грузовики и вывели через Чернигов в Нежин. Там стоял штаб Юго-Западного фронта. Командовал фронтом тогда Семен Михайлович Буденный. Нас, человек тридцать безлошадных танкистов, определили в охрану штаба, который располагался в бывшем пионерском лагере.

Ночью лежим по двое в секрете, выходит на веранду генерал. Сам под хорошим хмелем и поет: «Три танкиста выпили по триста, а башенный стрелок выпил полный котелок». Такое меня зло взяло! Думаю, дать бы тебе по морде. Там люди кровь льют, а ты пьянствуешь. Не знаю, может, я и не прав был, но такая дерзкая мысль по отношению к высокому чину у меня промелькнула.

Потом погрузили нас в эшелон и отправили в Котельниково. Не доезжая станции Бахмач, эшелон остановился, и нам скомандовали выскакивать и рассредоточиться в поле. Выскочили, залегли. Поселок бомбили немцы. Немецкие штурмовики летали очень низко, и Бахмач разбомбили основательно. Станция полыхала. Развороченные пути восстановили только к ночи, тогда смогли пропустить эшелоны. Поехали дальше. Начиналась осень. В пути, на станциях местные женщины бросали нам в теплушки арбузы. Оборванные, грязные, раненые, мы добрались до Котельниково. Там, за поселком, полк начал копать землянки. На роту, пятьдесят человек, — одна землянка. Наш полк переформировали в мотострелковый. Укомплектовали его морскими пехотинцами. Пришли моряки, мощные ребята, красавцы. Поступили семь тяжелых танков КВ. Сформировали танковый батальон, а также несколько артиллерийских батарей. В Котельниково какое-то время танкисты занимались тактикой танкового боя. И мы, «безлошадные», с ними ходили, «пешим по-танковому». Командир покрикивает, а мы всем экипажем, вчетвером бежим вперед, по команде разворачиваемся, перестраиваемся. После занятий обязательно на ближайшую бахчу завернем, арбуз скушаем, и домой.

Вскоре полк погрузили в эшелон и отправили до Батайска. Оттуда ребята двинулись к Ростову, на фронт, а нас, танкистов без машин, отправили в 29-й запасной танковый полк, в Сталинград. Там с нами тоже проводили занятия. Изучали средний танк Т-34 теоретически. Танков не было, все на фронте. Отрабатывали вождение на танкетке. Экипаж 2 человека, справа механик, слева пулеметчик, между ними газовский двигатель. Один рычаг. Вперед толкнешь — поворот направо, назад — налево. Нас предупреждали, чтобы двигатель не перегревали, иначе танкетка может загореться без помощи противника. Посмеялся я над такой техникой. Братская могила на двух человек.

С начала войны у меня не было никаких известий из дома. Мой родной город Демидов немцы оккупировали уже в июле. В оккупации остались отец с матерью, младшая сестра Екатерина и старший брат Борис со своей семьей. Борис до войны учительствовал в сельской школе, в Максимово. Как я узнал позже, при немцах Боря ушел в партизаны и воевал на Смоленщине. Брат Николай раньше работал агрономом. Его в 40-м призвали в армию. Служил в Прибалтике и в 41-м при отступлении он погиб на эстонской земле. Андрей служил на Дальнем Востоке. Еще один брат, Иван, был своенравный парень. В 17 лет поругался с отцом и ушел из дома. Первое время работал в шахте. Затем написал Калинину просьбу поспособствовать поступлению в институт, просьбу удовлетворили. Иван отучился и работал инженером-конструктором на заводе зуборезных станков в Саратове. Обзавелся семьей. Когда началась война, брата Ивана призвали в армию. Он служил во 2-й ударной армии, которой в 42-м командовал генерал Власов. И я, самый младший, тоже был в армии.

Тем временем к нам в запасной полк приехал представитель Сталинградского танкового училища капитан Огородников. Всех, имеющих среднее образование, вызвали для беседы с ним. Я зашел, он видит — медаль. Спрашивает: за что получил? Я рассказал. Он говорит: мы вас приглашаем в Сталинградское танковое училище. Так и сказал «приглашаем».

Я отвечаю:

— Не хочу я в ваше училище. Я и так танкист, скоро танк получим, и вперед, на фронт.

— Есть приказ Сталина, всех, таких, как вы, отправлять учиться.

Тут не поспоришь. Набрал он нас полсотни человек. Учили денно и нощно. Но и мы ведь не с азов начинали, успели на танках послужить. Кормили в училище хорошо. Главное, была железная дисциплина. Командир отделения, помкомвзвода, старшина для нас были большие начальники, авторитеты. Да и сами мы учились на совесть. Понимали, что от этого жизнь зависит. Наконец-то «пощупали» танки. Было вождение, стрельба. Изучали танк Т-34, его пушку Ф-34, потом на них зисовскую стали устанавливать. Прицел ТМФД не очень удобный был. С ним работать сложно. До войны ведь у нас на легких танках прицелы стояли классные, они опережали свое время. Его можно было контролировать и прибором наведения. ПТ-4–7 стоял у командира, и ТМФД у него же, как наводчика. Он мог и тем и другим работать синхронно. Расстояние до цели можно замечательно считывать. Потом их упростили, и на Т-34 уже не ставили. Во всяком случае, готовили нас хорошо. Я по одной цели два раза редко стрелял. Меня называли снайпером. Мы, курсанты, нередко участвовали в сборке танков на СТЗ. Мастера-рабочие говорили, что нужно сделать, мы выполняли. Работа на конвейере тоже здорово помогала в изучении материальной части танка.

За учебой и работой прошла зима. Наступило лето 1942-го. Училище перевели в летние лагеря, за город, поближе к полигону. Когда стало известно, что немцы форсировали Дон и перешли в наступление, училище срочно погрузили в эшелоны и эвакуировали в Курган. Здесь отобрали пятьдесят лучших курсантов, я тоже вошел в это число. Нас освободили от любых работ и нарядов и в спешном порядке, без выходных стали готовить к выпуску.

Скажу без преувеличения, после всех этих занятий танк Т-34 я знал до болтика. Для примера расскажу про один случай на практических занятиях. Мой танк остановился. Механик-водитель кричит: «Стоим, командир, давления нет, манометр показывает, что масло не идет. Можем двигатель запороть».

Я курсант, но механик у меня штатный, опытный. Говорю ему:

— Отворачивай этот колоколообразный колпак, там нажми клапан, если масло брызнет, все нормально, поедем.

— Откуда ты знаешь?

— Делай, что говорю, я же командир танка.

Он отвернул, нажал, ему как брызнуло маслом прямо в лицо.

— Видишь, — говорю, — давление есть, система работает, просто манометр из строя вышел.

Начальнику потом доложили об этом случае, он мое решение одобрил:

— Командир поступил правильно, танк исправен, чего стоять.

Это — опыт, который стоит дорого.

В августе нас построили и зачитали приказ о присвоении званий. В зависимости от успехов в училище давали звания младшего лейтенанта и лейтенанта. Я получил лейтенанта и за отличную подготовку 500 рублей премии. Тут же перед строем вручили погоны и деньги. Затем поехали в Нижний Тагил за танками. Там был запасной полк. Сентябрь и начало октября провели в Тагиле, помогали собирать танки, сколачивали экипажи. Мне тоже назначили экипаж. Механик-водитель Леша Орлов, отличный механик. Радист-пулеметчик Скудный Степан Петрович, кузнец с Кузбасса, пожилой уже человек, но исключительно шустрый и пронырливый. Заряжающий Федоров Иван Федотович, белгородский парень. С экипажем мне повезло, ребята потом дрались хорошо.

14 октября нас погрузили в эшелон и привезли в Татищевские лагеря под Саратовом. Вот где душа пела, когда мы туда приехали. Формировались 17-й и 18-й танковые корпуса. 18-м корпусом в свое время командовал Черняховский, а тут к нашему приезду уже был Бахарев. 18-й корпус и наша 170-я танковая бригада к тому времени хорошо повоевали, остановили немцев под Воронежем. Многих ребят я встречал и после войны — хорошие, умные, толковые боевые офицеры и солдаты.

Так вот, когда глянули, какое количество техники в этом лагере, сразу почувствовали, что готовится какая-то серьезная, хорошая работа. Только в конце ноября нас погрузили и перебросили в Урюпинск.

Нас с экипажем поставили на квартиру к местным жителям. Соседские пацаны часто вертелись около танкистов, интересовались танками, оружием. Мы их не гнали, наоборот, рассказывали, что могли. Среди них был такой Сашка Бурцев. Ходил за мной по пятам: дяденька, возьмите на фронт. А в 44-м, когда я уже был комбатом, ко мне в батальон с пополнением прибыл из танкового училища младший лейтенант Александр Бурцев. Он же. Такое интересное совпадение. Сейчас Александр жив, мы дружим, подполковником он закончил службу.

Из Урюпинска вышли мы к Нижнему Мамону, в излучину Среднего Дона. Холода стояли жуткие. Зимой в танке холодней, чем на улице. Броня ведь. Ау нас одеяние не меховое, шинель. Позже, в боях уже, стали формой пренебрегать. Найдешь шубу, в ней и греешся. Водку давали, но я пил очень редко. После боя только, если стресс нужно снять, выпьешь рюмку. А в бой нужно трезвому идти. Пьяный пошел, считай покойник. Когда на отдыхе были, я свою водку экипажу отдавал. У отца нас пять сыновей было, я самый младший. И никто дома не смел ни выпить, ни закурить, ни сквернословить. Это было исключено.