Мост в небеса. История убийства моих сестер и его последствий для нашей семьи - Дженин Камминс

четвергу, когда в очередном номере «Сент-Луис Пост-Диспэтч» капитан городского отделения полиции объяснял, что может заставить невиновного человека дать признательные показания, они уже вернулись в Гейтерсберг.

– К этому чаще всего склонны впечатлительные и слабохарактерные люди. Некоторые из них тушуются при взаимодействии с полицией, – вещал капитан, выгораживая своих подчиненных, хотя бы и за счет Тома.

Камминсов от этих уколов надежно отделяли 850 миль. Их скорбь была слишком велика, чтобы обращать на них внимание, и они пытались хоть как-то склеить свой рассыпавшийся за несколько дней мир. Их поддерживали все знакомые. Соседи приносили еду и выпечку, друзья Кэй не разрешали ей готовить, а однажды трое из них заявились с щетками, тряпками и чистящими средствами и отмыли дом едва ли не до блеска. Не то чтобы он нуждался в генеральной уборке, но людям хотелось хоть чем-нибудь помочь несчастной семье.

– Мы всегда знали, что это не он, ни минуты в нем не сомневались, – в один голос говорили Джину знакомые в церкви. – Мы с самого начала были абсолютно уверены, что это чудовищная ошибка.

Коллеги Тома по пожарной части встретили его своим фирменным черным юмором и дружескими подколками, на какие способны лишь пожарные.

– Охренеть, ты вернулся! – с улыбкой поддел Тома лейтенант второго спасательного отряда. – А мы-то надеялись, что отделались от тебя!

Тинк и Кэти пришлось чуть труднее. Несмотря на теплые слова и поддержку близких друзей, в школе сестры не могли не замечать, как шушукаются у них за спиной одноклассники. В лицо им сочувственно улыбались, высказывали соболезнования, но, стоило им отвернуться, они слышали мерзкий шепоток. «Представляешь, их брат изнасиловал и убил двух двоюродных сестер», – ахали те, кто читал самые первые репортажи, а последних, в которых Тома оправдали, уже не видел. Пресса Гейтерсберга проявила себя с самой отвратительной стороны: новость о том, что местный пожарный убил своих двоюродных сестер, моментально появилась на первых полосах всех газет, а менее захватывающие сообщения о том, что преступление совершили четыре мерзавца, напечатали мелким шрифтом.

Тинк и Кэти носили в рюкзаках заранее составленные Джином заявления – на тот случай, если вездесущие репортеры накинутся на них в школе или на футбольной тренировке. Кэти очень помогла поддержка двух лучших подруг, с которыми она была знакома с детства, а Тинк, наоборот, замкнулась в себе и общалась по преимуществу со своим дневником. Сестры в значительной мере растеряли былой интерес к школе и вместо того, чтобы после тренировок болтать с друзьями и развлекаться, каждый день торопились домой, надеясь узнать хоть какие-то новости о двоюродных сестрах. Увлечения и проблемы друзей казались им мелкими и несущественными. Однажды Тинк не выдержала. Подруга пожаловалась ей, что «сегодня – худший день в ее жизни», потому что она получила плохую оценку за контрольную, сломала ноготь и поцарапала родительскую машину. Тинк зло глянула на нее и ответила: «Если это – худший день в твоей изнеженной короткой жизни, то считай, что тебе повезло».

Дни тянулись удручающе медленно, потихоньку сливаясь в недели; 850 миль, отделяющие Камминсов от Сент-Луиса, вместо ощущения комфорта и защищенности внушали чувство изоляции. Бабушка Полли собирала все связанные с делом газетные вырезки и каждую неделю отправляла их Кэй по почте. Дикое количество откровенного вранья о ее семье, публиковавшегося в те несколько недель, научили Кэй предельно критически относиться ко всему, что она читала. Правда, одна статья в «Пост-Диспэтч» ее обрадовала: в ней Джулию и Робин назвали «молодыми девушками, боровшимися против насилия и расизма». Зато статья от двенадцатого апреля, вышедшая под заголовком «Двое подозреваемых в изнасиловании заявили о жестоком обращении со стороны полиции», ее не в меньшей степени разозлила. «Кто бы говорил о жестоком обращении», – с горечью подумала она.

«Пост-Диспэтч» регулярно печатала статьи о жестоком обращении с подозреваемыми по этому делу, что все больше раздражало Кэй. Заголовок на первой полосе субботнего выпуска кричал: «Адвокат и мать заявляют об избиении подозреваемых: двое молодых людей обвиняют полицию в жестоком обращении». В воскресенье газета писала: «Друзья и родные защищают подозреваемых по делу об убийстве сестер. «Что-то здесь не сходится», – говорит отчим одного из задержанных». Обе статьи подробно рассказывали о личных качествах и увлечениях Грея и Клемонса, посвятив Джулии и Робин лишь по небольшому абзацу.

«В ночной прохладе над рекой Миссисипи плыли звуки музыки – это на Старом мосту Чейн-оф-Рокс пел Марлин Грей, – так начиналась статья в воскресном выпуске. – По словам друзей, он любил ходить туда, чтобы петь и танцевать. Ему нравилось слушать эхо, а танцы были его страстью. Несколько лет назад он стал победителем проходившего в Сент-Луисе конкурса на лучшее исполнение танцев Майкла Джексона».

Друг Клемонса, Гарольд Уайтнер, отзывался о нем как «о хорошем парне, пытающемся найти свое место в нашем сумасшедшем мире».

«Хороший парень?» – недоумевала Кэй. Две ее племянницы погибли, ее собственный сын перенес тяжелую травму, одна из ее дочерей до сих пор чуть ли не до потолка подпрыгивает от телефонного или дверного звонка, а другая почти ни с кем не разговаривает и почти ничего не ест. Ее саму постоянно преследуют кошмарные видения, и не только во сне, но и наяву. И они еще имеют наглость заикаться о жестоком обращении! «Оставили бы меня с ними наедине на пять минут, – думала она. – Я бы им показала по-настоящему жестокое обращение».

Но самой тревожной была статья под заголовком «Поиск пропавших сестер может затянуться на несколько недель». Сунув эту вырезку под остальные, Кэй убрала свою «коллекцию» в уже довольно толстую папку. Со дня исчезновения племянниц прошло почти две недели, и надежда на то, что их когда-нибудь отыщут, таяла на глазах. Каждый день она ждала возвращения из школы Тинк и Кэти, зная, что первым их вопросом будет: «Новостей нет, мам?» Нет, новостей не было и могло не быть еще долго. Их могло не быть никогда.

К следующей партии вырезок Кэй подготовилась чуть лучше, да и содержание статей оказалось не таким удручающим. Первую страницу номера «Пост-Диспэтч» за понедельник пятнадцатого апреля украшала огромная цветная фотография, изображающая друзей Джулии и Робин, в обнимку стоящих на Старом мосту Чейн-оф-Рокс. Заголовок гласил: «Сестры считали мост особым местом: их тянуло к поэзии и к людям». Статья представляла собой панегирик в честь девушек; в ней даже цитировались стихи Джулии. Автор рассказывал об их общественной деятельности и альтруизме. Ниже шло интервью с Джинной, в котором та делилась своими любимыми историями из жизни дочерей, подчеркивая, какими активными и энергичными они были. Она вспомнила мантру Джулии: «Кто сказал, что мир нельзя изменить?»

«Робин обожала винтажную одежду, – писал, вполне справедливо, автор статьи, – она могла