Колдун. Земля которой нет - Кирилл Клеванский

Константин расхохотался, вновь заставляя стены задрожать:

– А я думал, что провел тебя и остальных своими спектаклями!

– Признаю твой актерский талант, – развел я руками. – Но для меня его недостаточно.

– Но это не умаляет…

– Умаляет! – резко вскричал я. – Я знаю, что на том балу тебе и Лейле подлили любовное зелье. И если на нее оно подействовало, то на тебя – нет! Это все была лишь иллюзия, обман. Ты просто завладел чужой женщиной!

– И ты мне в этом помог! – продолжал смеяться Константин, но теперь в его смехе звучала горечь. – Ведь это ты убил ее любимого.

– Благо к этому времени она о нем забыла, – скорбно открестился я, вспоминая смертную маску, застывшую на лице Санты. – Послушай меня, друг мой, еще не поздно все повернуть. Давай уйдем отсюда. Давай забудем о Вратах. Ты можешь судить меня за убийство Лейлы и Рыжего, можешь судить за убийство брата. Я не сбегу, мое слово. Только оставь свои идеи.

Повисла тишина. Константин долго вглядывался в мое лицо, и на миг мне показалось, что багрянец отступает, что вот-вот мы уйдем из пещеры. Но я ошибался. Константин был непреклонен.

– Идею?! Это не просто какая-то там идея! – зарычал он. – Это будущее. Будущее, которое я построю при помощи этого оружия! Я создам мир! Единый мир! Больше никаких войн, никакого голода, распрей, братоубийств! Больше не будет родителей, переживших детей, погибших ради чьей-то короны и чужой выгоды! Я сделаю Ангадор прекрасным местом!

– Ты убьешь миллионы людей! Затопишь все кровью, а под конец демоны обманут тебя. Нельзя переиграть бездну!

– Я переиграю! Я справлюсь! Это мое предназначение! Это моя судьба! Так решили боги!

– Ты просто обманутый юнец, – покачал я головой. – Ты впустишь в мир не только демонов, но и магию. Вся та энергия, которая впитывалась Вратами, будет высвобождена. Ангадор вновь окутают ветра магии. Вот чего хотел Гийом! Вот его цель!

Константин рассмеялся в третий раз:

– Думаешь, я этого не знаю?! Или ты всерьез считаешь, что меня обманули? Да я знал об этом с самого начала! Я войду в легенды не только как великий император, объединивший весь мир, но и как человек, вернувший Ангадору его волшебство.

– Этот мир достаточно взрослый, чтобы справиться без магии, – вздохнул я, понимая, что сердце Константина ослеплено древней яростью его предков. – А волшебство нельзя вернуть, его можно только создать. Это я выучил в удивительном месте под названием Териал. Таким местом может стать весь Ангадор, если ты откажешься от своей мечты.

– А ты бы смог отказаться от мечты?

Я вспомнил свое желание свободно бороздить моря этого мира и увидеть все его далекие земли. А потом вспомнил глубокие, прекрасные зеленые глаза.

– Да, – уверенно ответил я.

– Значит, ты никчемный глупец. Но довольно разговоров. Когда левое око богов зальет эту пещеру своим светом, Врата можно будет открыть и…

– И тут возникает проблема, – перебил я императора. – Ведь ничто не мешает мне оказаться сейчас по ту сторону горизонта. И моей крови ты не получишь.

Константин, хмыкнув, подошел к стене. Он словно что-то сказал своей тени, а потом вдруг по локоть опустил в стену руку и вытащил какой-то мешок, в котором, как мне показалось, лежит мяч. Но вот пятно крови в самом низу торбы несколько смущало меня.

– Я знаю, ты слишком умен, чтобы просто пойти у меня на поводу, – произнес Принц, замахиваясь мешком. – Но, как ты и сказал, я теперь поддерживаю кровную месть. Тебе посылка, старый друг.

И Константин кинул мешок. Тот медленно, по ломаной дуге летел к моим ногам. Вскоре он упал, издав глухой звук. Открылась горловина, и мне на ступни упали черные волосы. Голову вскружил запах лаванды…

В тот же миг в левой части груди заболело с такой силой, что я согнулся пополам, не в силах выдержать эту боль. Ее было так много и она была столь невыносимой, что я заплутал в ее хитросплетениях…

Но через удар сердца все прошло. Из груди пропал агонизирующий очаг, и я почувствовал легкость. Больше ничто не давило меня к земле, ничто не сдерживало смертельный удар. Я стал легче ветра, я стал быстрее Темного Жнеца, но вокруг осталась лишь пустота. Да и был ли это я… не знаю. Да и не хотел этого знать.

Единственное, что я хотел, – накормить свои клинки проклятой кровью.

Ворон

Стены задрожали, когда Тим Ройс, переступив через мешок, обнажил клинки. С хищной улыбкой император поднял меч перед собой, вставая в атакующую стойку. Глаза правителя светились багрянцем, древним сорочьим пламенем, олицетворяющим безумную жажду схватки.

Серые глаза бывшего гладиатора поблекли, теперь они были прозрачны, как и ветер, поднявшийся в пещере. Даже простой человек мог бы услышать ярость урагана, безумие штормовой бури. Но также он бы услышал и рев бездны, поднявшийся за спиной Константина. Тени плясали свои демонские пляски, гоготали, охочие до плоти и крови.

Камни, лежавшие между двумя смертными, истерлись в пыль. Магические Рыцари, не успевшие за это время отойти от шахты, пали замертво – их сердца не выдержали напряжения. Стены ходили ходуном, осыпая все острой крошкой. Со свода падали острые, словно копья, сталактиты. Но, не долетая до плато, они обращались прахом.

Первым напал Ройс. Лишь вспышка, лишь хлопок, а потом чудовищный удар. Колени Константина подогнулись, руки задрожали, сдерживая ярость урагана. Гигантский меч из черного мифрила принял удар на себя, успешно выдержав атаку. Но пол под ногами императора – нет. Он пошел трещинами, а потом провалился, образовав широкую воронку. Такова была сила бури.

Принц, скалясь в хищном оскале, отмахнулся, толкнул Ройса, а потом уже сам обрушил кошмарный рубящий удар. Даже сам дьявол не выдержал бы его, не выдержал бы и бывший гладиатор. Он, словно ветер, легко отплыл в сторону, почти не касаясь пола, и удар рассек пустоту. Пустоту и, кажется, саму ткань мироздания. Черный серп сорвался с режущей кромки и рассек пещеру до самой шахты.

Лицо Ройса было спокойно, на лице Константина плясала безумная улыбка. Они замерли, стоя друг напротив друга. Вокруг одного из них ревел ветер, за спиной второго клубилась тьма. Оба олицетворяли собой силу в чистом виде. Каждый был велик и могуч. Ни один не уступал другому.

Сражавшиеся внимательно смотрели друг на друга. Они с предельной ясностью осознавали, что битва их может длиться хоть целый сезон, а победитель так и не будет определен. Словно столкнулись два разных морских течения. Они могут кружить, биться с невиданной яростью и решимостью, но ни одно не одолеет другое. И только один выход видели их такие разные, но столь похожие глаза: вложить все в один удар. В один последний, решающий удар. Этот удар станет венцом их воинского искусства. Все, к чему они шли в своей жизни; все, что выстрадали; все, что узнали, познали и обрели, должно было вложить в это движение. Сам Темный Жнец почтительно отошел в сторону, страшась мощи, которой не пристало обладать простым смертным.

Оба замерли, прикрыв глаза. Опустились руки, замедлилось биение бешеных сердец, выровнялось дыхание. Стих ветер, стелясь по плато. Замерли тени, окружив своего товарища. Все затаилось. А под куполом, там, где вместо свода красовался провал, стали расцветать серебряные бутоны. Луна, левое око богов, поднималась в зенит.

Спешили секунды, сменяясь минутами, а смертные словно ждали, когда серебряные бутоны спустятся со свода к подножию пещеры. Наконец первый луч тронул плато, окрашивая его своим мерным сиянием, и стены вновь дрогнули, сотрясаясь от бушующих сил.

Стоящий слева император призвал все тени разом. Он закутался в них, превращаясь в огромную черную реку, которая, вопреки законам богов, устремилась своим потоком не к земле, а к небу. Вскоре река дрогнула и разметалась на сотни брызг, которые могли бы показаться вам воинами, закованными в страшную броню. Их предводителем выступал исполин с гигантским двуручником наперевес.

Справа в свод ударил бушующий смерч. Сотканный из черных нитей, он немного напоминал реку Константина, но вскоре черное исчезло, оттесненное золотом. Ураган взорвался, и золотые нити ветра, так же как и черные капли, обернулись светлыми воинами. А их предводителем выступил брат-близнец исполина, разве что вместо двуручника у него были щит и копье. Щитом стало бешено раскручиваемое младшее Лунное Перо, а копьем – оскалившееся жалом старшее.

Осыпались прахом древние камни, трещинами пошли Врата, и две силы устремились друг к другу. Черное смешалось с золотым, ветер затанцевал с тенями наравне. Страшные удары посыпались в разные стороны. Они обращали камни в пыль, заставляли кислород гореть, а мгновением позже осыпаться снегом. Влага превращалась в пар, а пар больше походил на пепел, чем на туман. Все вокруг погрузилось в неистовство битвы. И лишь стук двух сердец, столь ровный, столь спокойный, был почти единым. Армии в лице всего двух смертных сражались, окутанные светом левого ока богов.