Я вам не Сталин… Я хуже! Часть вторая: Генеральный апгрейд. - Сергей Николаевич Зеленин

class="p">Да и вмиг скурят их наши «орлы» при вечном дефиците махорки во фронтовых условиях.

Листьями коки можно также кормить верховых и вьючных лошадей, что даст советской кавалерии просто небывалые до сих пор возможности. Опять же не в натуральном виде – кавалеристы заберут у своих четвероногих друзей и однозначно скурят…

А в виде добавки в комбикорм.

 

***

Приехав домой, за ужином долго тупо смотрел на щебечущую о всяких бабских глупостях свою ненаглядную, пока не осенило:

- Валентина Васильевна! А чё это Вы у меня гаситесь?

- В смысле?

- В смысле, что Вы у нас теперь Первая леди Советского Союза и должны вести соответствующую активную политическую деятельность…

Подумав, поправился, пригрозив пальцем:

- …Не более активную, чем я, конечно. А то мы с Святейшим Патриархом Алексеем I, уже договорились об открытии монастыря и Вы там станете первой инокиней.

Так сочувственно на меня посмотрев:

- Совсем Вы у меня заработались, Иосиф Виссарионович!

Проигнорив её обидные слова:

- Первым делом, Вы могли бы написать письма другим «первым леди», в частности Еве Браун.

- А это что за сучка?

Терпеливо объясняю:

- «Сучка» - это Блонди, любимая овчарка Гитлера. А Ева Браун – его, эээ… Любимая женщина.

Моя половинка удивилась:

- «Любимая женщина»? Ты же при каждом упоминании Гитлера, напоминаешь, что он – пи…

- Мало ли что я напоминаю! Официально, она его любовница и точка. А спит он с ней или всего лишь кроссворды разгадывает, это дело уже десятое.

- Так какой тогда смысл мне ей письма писать, если она даже не его «подстилка» - не то чтобы законная супруга?

Пожав плечами:

- Возможно и, нет никого смысла, но как знать? Попробовать всё же надо.

- И о чём же писать этой потаскушке?

Смотря в потолок:

- «А вдруг завтра война, а вдруг завтра в поход»? Нам мужикам то, проще: призвали, убили, закопали и забыли… А каково вам - их жёнам, матерям, сёстрам и дочерям? О чём вообще думают женщины, когда чувствуют угрозу своим любимым? Вот про то и пиши.

 

Подумав, та краснела:

- Я чувствую, но не смогу этого написать… Ведь я же…

«…Неграмотная девушка».

По этому поводу, открою небольшой секрет: я совершенно не парюсь - как и бравый солдат Швейк, считая что образование портит женщину.

Поэтому махнув рукой:

- Не беда! Напишет какая-нибудь писательница, а ты лишь перепишешь. Не ты, так Светлана…

Вспомнив о дочери Реципиента, удивлённо оглядываюсь по сторонам:

- …Где, кстати, она сама?

Та возмущённо, чуть не отвесив мне подзатыльник:

- Я ж тебе только что рассказывала!

- Извини, прослушал…

- В театр потащила своих «кобелей».

 

Это то понятно: «кобели» – ухажёры из числа «прикреплённых», которые с моей подачи и по приказу генерала Косынкина занимаются ликвидации у Светланы комплекса неполноценности. Нормальные парни из простых смертных (даже сыновья наркомов и маршалов!), это делать боятся, ибо сцат её папаши – то бишь меня.

Обычное явление – я б на их месте тоже сцал.

Одно непонятно:

- А чё во множественном числе?

Та улыбается:

- Так не может выбрать кому отдать предпочтение.

Ну, прям «Женитьба» Гоголя!

Возможно, оно и к лучшему, по крайней мере в данный период её полового созревания:

- Ничего! Подрастёт - научится и выбирать.

 

 

 

Глава 4. День под знаком Марса.

 

Маршал авиации А. Е. Голованов «Дальняя бомбардировочная…»:

«В тот день я в двенадцать часов явился к командующему округом.

В кабинете за письменным столом сидел довольно массивного телосложения человек с бритой головой, со знаками различия генерала армии.

Павлов поздоровался со мной, спросил, почему так долго не приезжал в Минск, поинтересовался, что мне нужно, и сказал, что давно уже дал распоряжение, чтобы нас всем обеспечивали, так как об этом его просил Сталин. Только я начал отвечать на его вопросы, как он, перебив меня, внес предложение подчинить полк непосредственно ему. Я доложил, что таких вопросов не решаю.

— А мы сейчас позвоним товарищу Сталину. — Он снял трубку и заказал Москву.

Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным. Не успел он сказать, что звонит по поводу подчинения Голованова, который сейчас находится у него, как по его ответам я понял, что Сталин задает встречные вопросы.

— Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я еще раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо, товарищ Сталин… А как насчет Голованова? Ясно.

Он положил трубку.

— Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе.

Я выжидательно молчал.

— Не хочет хозяин подчинить вас мне. Своих, говорит, дел у вас много. А зря».

 

Начальник управления боевой подготовки генерал-лейтенант В. Курдюмов (декабрь, 1940 г.):

«Последняя проверка, проведенная инспектором пехоты, показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек – это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса».

 

 

Из книги Владимира Дайнеса «Василевский»:

«Один из очередных тостов Сталин предложил за здоровье Василевского и вслед за этим задал неожиданный вопрос:

— Почему по окончании семинарии вы не пошли в попы?

Василевский, несколько смутившись, ответил:

— Товарищ Сталин, ни я, ни мой отец не имели такого желания. Никто из моих братьев не стал священником.

На это Сталин, улыбаясь в усы, заметил:

— Так, так. Вы не имели такого желания. Понятно. А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор.

Беседа на этом не кончилась.

— Скажите, пожалуйста, — продолжил Иосиф Виссарионович, — почему вы, да и ваши братья совершенно не помогаете материально отцу? Насколько мне известно, один ваш брат — ветеринарный врач, другой — агроном, третий — командир, летчик и обеспеченный человек. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, а давным-давно бросил бы свою церковь. Она была нужна ему, чтобы как-то существовать.

— Я с 1926 года порвал всякую связь с родителями. Если бы поступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах партии большевиков, но едва ли бы служил в рядах Рабоче-Крестьянской армии и тем более в системе Генерального штаба. За несколько недель до этого