«Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля» - Александр Тюрин

В Казанском приказе, ведавшем Сибирью, были опрошены и другие приехавшие из Мангазеи промысловики, «которые сысканы на Москве». Те подтвердили информацию Жаворонкова и даже представили проект экспедиции на Нижнюю Тунгуску.

Из Москвы отдали распоряжение в Тобольск о снаряжении отряда на Лену. Тобольские воеводы должны были сами определиться, какой путь лучше: через Енисейск или через Обскую губу и Мангазею.

Порасспрашивав землепроходцев, тобольские воеводы выбрали мангазейский путь. Летом 1627 г. из Тобольска вышли на судах 50 служилых русских людей и 30 людей кодского князя Михаила Алачева. Однако экспедиция потерпела кораблекрушение в Обской губе. Хотя все участники остались живы, припасы были потеряны. В следующем году меньший по численности отряд тобольских служилых во главе с сыном боярским С. Навацким двинулся на Нижнюю Тунгуску уже через Енисейск.

Навацкий, кстати, был поляком или литвином из разбойного воинства пана Лисовского, отметившегося страшными бесчинствами в Смуту. Теперь бывший интервент смывал вину беззаветной службой московскому государю.

В августе 1628 г. отряд Навацкого прибыл в Енисейск, однако местный воевода Аргамаков гостей не приветил — вероятно, лицо бывшего интервента не внушало особого доверия. Не дал воевода хороших судов тобольским служилым, только «худые». Однако и в том беды не случилось. Инициативные члены экспедиции отремонтировали суда, в том числе брошенные, ничьи, и смогли благополучно добраться до Туруханского зимовья. Тут к ним присоединилась еще группа остяков кодского князя и несколько служилых, среди которых был сын боярский А. Добрынский, также из числа экс-интервентов, смывавших вину перед Россией сибирской службой.

С Нижней Тунгуски Навацкий, опросив тунгусов, послал на Лену отряд в 30 человек во главе с Добрынским и березовским казаком М. Васильевым. Отряд пришел на приток Нижней Тунгуски Чону, с ее верховья на Вилюй и далее на Лену. Припасов было мало, шли служилые зимой, «на себе таскали нарты и на тех службах нужу и стужу и голод терпели».

На Вилюе и Лене они собрали ясак с тунгусов — санягирей и нанагирей. На Лене встретили «конную якутскую орду» (тюрки-якуты не столь уж давно пришли с юга в таежную Сибирь). Не испугавшись, объясачили ее, поставили тут острожек. Выше по Лене наложили ясак на шамагирских тунгусов, добрались до Алдана. Не все в общении с местными шло гладко. Так, в ноябре 1630 г. острожек был атакован конными якутами из опомнившейся орды — сразу несколько князьков собрали свои улусы. Русские просидели в осаде полгода, прежде чем нанесли поражение осаждавшим.

С Лены Добрынский и Васильев вернулись, потеряв половину отряда, с 15 людьми. В Туруханском зимовье их ждал с интересом мангазейский воевода А. Палицин, который принял собранный ясак и «доездную грамоту», то есть отчет о походе.

Эрудированный воевода (а были такие и в самых отдаленных краях Руси) пришел к убеждению, что найден «проход великого Александра», по которому тот ходил в Индию. Так же внимательно отнесся к рассказу участников похода и воевода в Тобольске, куда они прибыли в июне 1632 г. Шестерых из них, вместе с Васильевым, воевода снарядил в Москву. Там служилые изложили свои соображения по поводу следующей экспедиции в ленские земли и получили царские награды.

По распоряжению из Москвы тобольский воевода вскоре отправил на Лену новый отряд из 38 служилых — через Мангазею. На этот раз снаряжения и припасов хватало с избытком, хлебного и денежного жалованья получено на три года вперед, также 40 панцирей «для бою с иноземцы, которые будут государю непослушны», и много товаров для подарков и на мену. Новую экспедицию возглавил сын боярский В. Шахов из Торопца, человек со сложной биографией, отсидевший за «татебное дело» в тюрьме, а затем просивший отправить его на службу в Сибирь.

Тобольская экспедиция только двинулась в путь, а на Мангазее среди промысловиков уже начался ленский бум.

В1633-1634 гг. И. Коткин с товарищами-добытчиками зимовал на реке Амге. В1635 г. упоминается о 30 промысловиках на Вилюе.

А в 1635–1636 гг. «ленский промысел» принес в Мангазею круглым счетом 12 тыс. соболиных шкурок, сданных государству в счет десятинной пошлины.

В следующем сезоне на Лене и Вилюе было добыто «мягкой рухляди» на 1819 руб.

В 1633 г. отряд во главе с черкашениным (малорусом) С. Корытовым дошел до Алдана, поднялся вверх по нему и Амге, где объясачил несколько якутских князьков. В 1637 г. глава нового ясачного отряда С. Степанов получил от мангазейского воеводы Б. Пушкина «наказную память», фактически анкету, которую надо было заполнить, изучив быт ленского населения.

А отряд Шахова прибыл в Мангазею через Обскую губу в сентябре 1633 г. Перезимовав в самом северном городе Руси, он добрался к 30 июня следующего года до Батенева зимовья на Нижней Тунгуске. В течение зимы 1634–1635 гг. отряд переволок запасы и судовые снасти на Чурку, где построил весной два коча. Далее служилые шли по Чурке и Вилюю, рассылая по округе ясачные партии, а новую зиму провели в зимовье у Красного Яра, неподалеку от Лены.

В 1636 г., пока Шахов был в устье Вилюя, тунгусы сожгли это зимовье. Оно было восстановлено, но через год его постигла та же участь, притом погибло несколько казаков. Уцелевшие служилые перешли в Нижне-Вилюйское зимовье. Тем не менее к декабрю 1639 г. Шахов подчинил и объясачил якутские и тунгусские роды как в Вилюйском крае, так и в соседних приленских местах, составив попутно их подробную роспись. Экспедиция, планировавшаяся на два года, растянулась на шесть лет, хлебные припасы давно кончились, так же как и амуниция. К 1639 г. из 38 героев-первопроходцев остались в живых 15 человек.

Теперь о южном пути на Лену, который шел от Енисейска вверх по быстрой порожистой Ангаре (тогда именовавшейся Верхней Тунгуской) и ее притоку Илиму.

В 1627 г. енисейские служилые, объясачив илимских тунгусов, оказались на устье реки Идирмы, впадавшей в Илим, — здесь начинался волок, ведущий на Лену. Высадившись около устья другого притока Илима — Туры, можно было волок сократить. А был он особо тяжел, потому что шел «через камень», гористую местность.

Вообще волок — это чисто российский вид транспортной коммуникации, связанный с географическими особенностями страны. С одной стороны, речек много, хороших и разных, но с другой — они не образуют необходимых магистральных путей с запада на восток. Использование речных вод русскими первопроходцами отдаленно напоминало то, как западный мореплаватель употреблял морские течения и океанские ветры. Моряку, правда, не приходилось проделывать адский труд по переволакиванию судов и грузов, и в свободное от вахты время он мог спокойно тянуть ром и покуривать трубочку.

Иногда русскими переносились не суда, а только снасти от них, а на новой воде строились новые плавсредства.

Не только волок был многодневным мучением. Изнуряющим трудом было идти на веслах или тянуть на бечеве судно вверх по течению. Так же как и двигаться на лыжах по 20–30 верст в день, таща за собой нарты. Приходилось ночевать в снежных норах. Ощущать, как в измученное дорогой тело впивается голод, который не преодолеть несколькими горстями толокна.

Цена любой ошибки в сибирских дебрях была велика. Первопроходцы знали, что если ошибутся — зайдут в непроходимую чащу, в болото, под вражеские стрелы — никто им не поможет.

Что вело и что поддерживало русских в их походах — бог знает. Наверное, вера. Вероятно — особое пространственное чутье…

По Ленскому волоку служилые попадали на речку Муку, далее плыли по Купе, Куте и по ней проходили на верхнюю Лену. Зимой волок был длиннее, хотя и легче — шли «нартяным ходом» прямо к месту впадения Муки в Купу и там ждали вешней воды.

Очевидно, енисейские служилые пробрались на Лену южным путем в конце 1620-х гг., едва ли уступив пальму первенства мангазейцам.

Среди енисейцев в это время сформировалась очень активная (применим и модное словцо «пассионарная») группа людей, которая сыграла огромную роль в исследовании и освоении всей Восточной Сибири и Дальнего Востока.

В 1628 г. казачий десятник Василий Бугор, собрав ясак с тунгусов в устье Идирмы, прошел по Куте до Лены, по ней спустился до устья реки Чаи и к лету 1630 г. вернулся в Енисейск. Двух служилых он оставил в устье Куты, четырех служилых вместе с несколькими промысловиками — в устье Киренги.

В 1629–1630 гг. енисейский воевода Семен Шаховской — Рюрикович, литератор и богослов (тогда родовитые уже привыкли к дальним службам), составил роспись «рекам и новым землицам», с которых собирается ясак в Енисейский острог. Роспись показывала местоположение тунгусских племен и «братов» (бурятов), указывала маршруты перехода с Енисея на Лену.

В 1630 г. у Ленского волока был заложен Илимский острог, группа промысловиков ходила с Илима на Лену, а князь Шаховской отправил в поход атамана Ивана Галкина. Этому казаку удалось сыграть исключительно важную роль в освоении Восточной Сибири.