Убийца - Тед Белл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Христос. У него не было выбора. Он с трудом мог плыть по пути Тайда, надеясь пересадить его на борт и скорректировать курс. Нет времени. Он также не мог продолжать идти по воде там, где находился, и позволить лодке подобраться достаточно близко, чтобы вытащить его на берег, когда ее подул ветер.
Он напряг глаза, выискивая хоть малейший признак Керима на поверхности. Ничего. Внезапно его взгляд остановился на Хинкли. Краем поля зрения он заметил движение. Что-то движется на корме. На таком расстоянии трудно было разглядеть, что именно — там! Черная фигура поднимается на платформу, вылезая из моря. Керим. Что он делает! Это был всего лишь вопрос секунд, пока… подождите.
Он увидел, как нос «Тайда» повернулся влево, начиная разворот от него и большой яхты позади него. Керим понял, что происходит, и включил электродвигатель. Да, вот и все. Он вернул ее на курс на открытую воду!
Хоук зажал рот руками и закричал. «Керим! Прыгай! Сейчас!» Но мальчик либо не услышал, либо не ответил, и Алексу ничего не оставалось, как начать царапать воду, яростно плывя прочь от неминуемой гибели.
Секундой позже мощный ослепительный взрыв тротила разорвал ткань воздуха, образовал кратер на океане и осветил ночное небо. Фонтан огненных обломков и горящего топлива взметнулся на сотни футов в небо. Хоук широко открыл рот в ожидании сотрясения мозга. Это был единственный способ выжить его легким.
Внешний периметр ударной волны сильно ударил его, отбросив назад через воду и перехватив дыхание; горящие куски дерева и стекловолокна сыпались вокруг него, и море пылающего топлива быстро неслось по поверхности. Он мог чувствовать сильные температуры огненного шара на своем лице, чувствовать, как его брови начинают гореть, а поверхность глазных яблок болела от жары.
Он развернулся и бросил один долгий взгляд на Блэкхока. Он испытал глубокое облегчение, увидев, что она уже спустила три запуска, запустила свои огромные двигатели и даже сейчас находилась в пути, быстро удаляясь от взрыва и распространения горящего топлива.
Он глотнул воздуха и нырнул глубоко, наклонившись вниз и подальше от горящего газа и пылающих обломков. Через две минуты он вынырнул на поверхность и увидел фигуру Томми Куика, подсвеченную ярким оранжевым светом в свете пламени, стоящего в носовой части первого катера и бросающего в его сторону спасательное кольцо. Хоук бросил последний взгляд через плечо на то, что когда-то было красивой яхтой «Бегущий прилив».
Она ушла.
Вместе с Керимом, упорным мучеником. Унесен в рай.
В конце концов, чертовски хороший полицейский.
Глава двадцать пятая
Майами
ЧЕРНЫЙ ЛИНКОЛЬН Свернул из неумолимой реки интенсивного вечернего движения вдоль Коллинз-авеню на длинную широкую дорогу к отелю Майами-Бич пятидесятых годов. Цветные пейзажные фонари, спрятанные среди цветущего кустарника на территории отеля «Фонтенбло» и на вершинах королевских пальм вдоль обсаженной деревьями дороги, бросали зеленоватый подводный свет на шеренгу лимузинов, змеящихся от бампера к бамперу, змеящихся к входу.
Для Стоука эта освещенная неоном сцена имела весь детский блеск цветного фильма Фрэнка Синатры. То были времена. Фрэнки и его Крысиной Стае посчастливилось жить в то время, когда даже самые плохие из плохих не убивали невест в свадебных платьях на ступенях ни одной церкви. По крайней мере, так думал Сток, когда они с Росс вылезали из задней части «Линкольна». Жар обрушился на него, как стена.
Он постучал в водительское окно, и Тревор опустил его, выпустив поток ледяного воздуха. На улице воздух был густым, тяжелым и горячим. Как раз подходящие условия для взрывного шторма. От электрического заряда в воздухе волосы на его предплечьях встали дыбом.
«Хорошо, Проповедник, слушай. Вот программа. Мы с Россом проведем пару часов в Большом бальном зале и пообщаемся с богатыми и полуизвестными. Съешьте нам изысканную резиновую курицу. ча-ча-ча на танцполе, кто знает? Ты можешь подождать где-нибудь здесь?
«Я буду здесь, не волнуйся», — сказал Тревор. «Старший швейцар, Чоло, он из моего родного города Порт-Антонио. Член моей общины. Он уже знает о тебе, Тики-мон. Я сказал ему, что мы приедем».
«Послушай. Ты должен перестать называть меня так», — сказал Сток, наклоняясь, чтобы посмотреть Тревору в глаза. «Тики, ладно, он хорош, я признаю это, но он играет за Джайентс. Команда.»
— Да, чувак, никакого больше Тики.
«Хорошо. Послушай, я не думаю, что это произойдет. Но скажи своему приятелю Чоло, что он видит, как мы с Россом выходим из главного входа за каким-то парнем с поднятыми руками? Это что-то говорит Чоло. Говорит чтобы он позвонил тебе на сотовый и поторопился доставить тебя к входной двери. Мы хватаем одного из этих толстых котов, вокруг наверняка есть разозленные люди. Надо бежать.
Сама эта идея заставила Тревора в волнении стучать кулаком по рулю.
«Да, чувак! Обожаю это! Ты когда-нибудь видел «Правдивую ложь»? «Плохих парней два»? «C.S.I. Майами» по телевизору? То же самое, чувак! Точно то же самое!»
— Ты еще ничего не видел, Проповедник, — сказал Сток. «Я и Росс, мы крутые законники, занимающиеся хвастовством и хваткой. Мы обнаруживаем, что этот ублюдок с карандашным членом убил нашу подругу, и он будет только желать, чтобы его задница все еще была травой».
Наверху раздавался глубокий раскат грома, сверкающие молнии сверкали в высоких облаках, и порывистый ветер поднимался вверх, изгибая кроны царственных пальм. Дождя еще не было, но Сток чувствовал резкий запах озона в воздухе, пока они шли к входу в отель. Крупный швейцар улыбнулся Стоуку, придержав для них дверь. Хозяин Чоло, похожий на четырехзвездочного генерала Национальной гвардии Раста.
«Самый сердечный прием в Фонтенбло, Тики-мон», — сказал Чоло.
Сток покачал головой, ничего не сказал и просто последовал за Россом внутрь.
«Когда ты в последний раз видел такой вестибюль отеля, Росс?» — риторически спросил Сток. «Одиннадцать друзей Оушена», 1960, вот тогда. Блин, это был хороший фильм. Дерьмо!»
Пока они шли через огромное море столов при свечах, заполнявших Большой бальный зал, многие головы повернулись в сторону Стокли. Они направились к столу 27, указанному месту, аккуратно указанному в приглашениях, ожидавших их у входа, где сидели все маленькие старые латиноамериканские дамы с рыжими, белыми и синими волосами. Патриотично, надо было
