Опасности и правда - Алекс Мирез

покер и – скажу без ложной скромности – надрала больше задниц, чем марвеловские супергерои.

Я не собиралась проигрывать. В покере львиная доля успеха – в мухлеже. Так что, пусть мне предстоит играть с самим дьяволом, мы оба знали – уж обманывать я умею как никто другой.

Я бросила беглый взгляд на свои карты и снова положила их рубашкой вверх. Эган сделал то же самое: слегка приподнял краешек и отпустил. Я пристально наблюдала за ним, как всегда во время партии. Его лицо не выражало ничего, что позволило бы догадаться, какие у него карты. Он выглядел совершенно безразличным, что тоже было проверенной стратегией. Жесты порой выдают, что на руках у игрока. Эган был таким же профессионалом, как и я, никаких сомнений.

Он знал, что должен следить за своим лицом, если не хочет дать мне преимущество.

Несколько секунд мы молчали, затаив дыхание и глядя друг на друга, как два врага. Лишь играла музыка да шелестел дождь за окном. Даже тревога за Адрика несколько ослабела, потому что я сосредоточилась на другом, и теперь передо мной стояла лишь одна цель: выиграть.

И в эту минуту, конечно, я задала вопрос:

– Что у вас вышло с Арти?

Лицо Эгана оставалось невозмутимым. Он серьезно и сосредоточенно смотрел на три уже перевернутые карты, лежавшие в центре стола. Должно быть, раздумывал, как бы «увидеть» остальные карты или уравнять мою ставку. Честно говоря, лежавшие в центре карты были для меня совершенно бесполезны, но я удвоила ставку, пытаясь напугать его и заставить поверить, что мне пришли хорошие карты.

– Вышло с кем, прости? – переспросил он, подвигая несколько жетонов, чтобы уравнять мою ставку. – Уравниваю.

«Проклятье!» – подумала я.

– Вы же покувыркались пару раз? – спросила я.

Я думала, мое замечание возымеет хоть какое-то действие; возможно, Эган даже разозлится, что я задаю такие личные вопросы, но он проявил потрясающее равнодушие и ни малейшего интереса.

– И что с того?

– Иногда ты с ней даже не разговариваешь, а если разговариваешь, ведешь себя очень грубо, – подчеркнула я со всей очевидностью. – Это очень жестоко. Или ты не отдаешь отчета, как варварски поступаешь на каждом шагу?

Второй его ответ был простым и грубым:

– Да, вот такой я гад; или ты принимаешь меня таким, как есть, или иди в задницу.

– Открываемся, – сказала я.

Мы выложили карты. Когда я перевернула две последние карты в центре, стало ясно, что он обречен выиграть. Ему на удивление везло. Ну-ну! Впереди еще два раунда. Этот всего лишь первый. Я не должна дать Эгану выиграть второй, а тем более позволить, чтобы из-за его победы я вышла из себя.

Он собрал карты, снова их перетасовал и раздал. Мы начали играть. Я постаралась рассмотреть все, что можно. И тут грянул гром и дождь усилился.

Я развалилась на стуле, чтобы спокойно подумать.

– Ну, я бы с радостью свалила и послала тебя куда подальше, – заметила я, возвращаясь к его предыдущему ответу. – Но, увы, не все девушки ведут себя таким же образом. Просто знай – если устроишь истерику, я швырну в тебя стулом.

Эган явно не обратил внимания на мое предупреждение, приподнял край карт и опустил. Затем снова уставился на меня. Пустота в его глазах куда-то исчезла. Теперь это были дерзко сверкающие глаза довольного кота, словно говорящие: «А у меня есть кое-что интересное…». Я ощутила укол разочарования при мысли о том, что эту партию он тоже выиграет, но постаралась сохранить спокойствие. Он вполне мог меня обманывать, с него станется. В игре Эган был втройне опаснее и коварнее, чем в обычной жизни.

– Ну ладно, поболтаю с ней попозже, – ответил он с притворным дружелюбием, в котором звучала откровенная насмешка. – Довольна?

Он придвинул к себе еще несколько жетонов, собираясь удвоить ставку. К счастью, мы играли не на деньги, потому что откуда бы я взяла пятнадцать тысяч долларов, чтобы выложить на стол?

Я уравняла ставку.

– Она и вправду тебе совсем не нравилась? – спросила я.

– Совсем.

Я подумала, стоит ли рассказать об этом Арти, чтобы она перестала мечтать о несбыточном и наконец позволила себе любить Лэндера, хотя… Если она переполнится яростью к Эгану так же, как и я, рассказать ей правду будет намного легче. Возможно, мы вдвоем составим серьезную коалицию, потому что мне понадобится ее помощь для осуществления конечной части плана. Однако, какой бы хорошей идеей это ни казалось, я боялась сделать Арти больно, если скажу ей, что она никогда не нравилась этому уроду.

Эган перевернул две карты, лежащие в центре. При виде их на лице его проступила широкая торжествующая улыбка сына Сатаны. Он уже праздновал победу, готовясь разбить меня в пух и прах, но я не сомневалась, что он блефует. Еще одна стратегия: показать, насколько он близок к победе, чтобы я занервничала, потеряла бдительность и ослабла.

Я удивленно приподняла бровь.

– Тебе хоть раз в жизни кто-нибудь нравился? – отважилась я спросить.

Его улыбка исчезла в мгновение ока.

– Ты еще не выиграла права на этот ответ, – только и сказал он.

– А это не тот вопрос, который стоит на кону, – пояснила я с улыбкой, означавшей «даже не думай». – Я спрашиваю из чистого любопытства. Как же так, великолепный Эган Кэш, и никогда не влюблялся? Может показаться, что у тебя вообще нет чувств. Тебя можно принять за античного бога, но все же ты простой человек, а у всех людей есть чувства.

Эган глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь набраться терпения. Его губы слегка сжались. Надо думать, всегда неприятно, когда кто-то лезет в твою жизнь и начинает задавать очень личные вопросы. Должно быть, он так привык отгораживаться от мира невидимой стеной, что, когда кто-то пытался ее разрушить, чувствовал себя неловко, и этот дискомфорт тут же сменялся яростью. Я привыкла думать, что Эган проявляет жестокость ради чистого удовольствия, но в эту минуту мне показалось, что сначала это был его способ защиты, а потом ему понравилось.

А может, и нет. Может, он просто по натуре такой говнюк.

– У меня есть чувства, но не ко всем подряд, – ответил он театральным тоном жертвы. – Отношения – это всегда сделка: ты даешь и получаешь. Если один хочет, а другой нет, и сделка распадается, но если хотят оба – она продолжается. При этом существуют определенные условия: мы делаем то-то и не делаем того-то. Я могу иметь друзей, но не других девушек. В этом году мы навещаем моих родителей, а в следующем