Бессонный патруль (Сборник) - неизвестен Автор

А почему, собственно, ты думаешь, что произошло убийство? Кровь в машине? Она может быть и из носа. Вот только, если бы не листочек. Кстати, машину следует осмотреть сейчас же.

Старенький запыленный "Москвич", уткнувшись радиатором в кирпичную стену, уныло стоял в дальнем конце асфальтированного двора, словно старый добрый конь, потерявший своего хозяина. "Однако и поработал же ты на своем веку", - подумал Темирбай, осматривая машину.

Не найдя ничего нового, капитан направился было к выходу, но еще раз взглянул на машину. Что-то насторожило его. Но что, - он не мог уловить. "Машина как машина.

Все, вроде, на месте: задние колеса, кузов, номерном знак...

Ага! Почему он выглядит свежее облупленного кузова, хотя и изрядно забрызган грязью? Битый час провозился с машиной, а этого почему-то не заметил. Ведь ясно, что номерной знак недавно заменен. Это иногда бывает: проржавеет, изломается..."

Но к его удивлению болты крепления жестяной таблички оказались заржавевшими. Даже неискушенный человек без колебаний сказал бы, что этих гаек давным-давно не касался ключ. Слегка откатив машину от стены, он оглядел и другой номерной знак. То же самое. "Что за чертовщина? - сидя на корточках, недоуменно разглядывал табличку Темирбай. - В моей практике еще не было такого..."

Оба номера были сняты и направлены на экспертизу.

На следующий день капитан зашел в НТО.

- Ну что, Шурочка? - обратился он к молоденькому эксперту. - Как наши дела?

Пышноволосая девушка молча протянула желтую табличку с набором знаков: 87-17 КРА.

- Не узнаете? Вчерашняя. "Мастер" сначала покрыл нею табличку черной нитроэмалью, она сохнет очень быстро, в течение нескольких минут, а затем белой краской через трафареты вывел цифры. И главное - изменил только одну цифру и одну букву: из восьмерки сделал тройку, а букву "А" превратил в "Д". Работал со знанием дела, тонкой плоской волосяной кистью...

Заметив недоверчивый взгляд Тсмирбая, Шура обиженно поджала слегка подкрашенные губы:

- Ни один болт не запачкан. Круглой кистью так не сработаешь. В краске обнаружен волосок от кисти. А о знании дела говорит упорядоченный характер мазков: сначала горизонтальные, затем вверх-вниз, вверх-вниз. Краска ложилась ровно, почти как из пульверизатора. Тыльную сторону табличек, сколько мог достать, "мастер" тоже перекрасил. Предусмотрительный тип.

- Ну что ж, - улыбнулся Саметов. - Примем, как говорится, ваши рассуждения к сведению.

В тот же день из облавтоинспекции сообщили, что "Москвич" принадлежит Берсеневой Ирине Матвеевне. Номера шасси и двигателя машины были идентичны учетным данным.

Темирбай никогда не жалел времени на тщательную разработку версии. "Пожалеть час на планирование -- потеряешь недели на расследование", - эти слова университетского профессора стали законом в его работе.

- Итак, - подвел он итог, обращаясь к Гогоберидзе. - Ты подключаешь к делу Васю Касьянова и еще нескольких ребят из дружины. Чем больше среди них будет строителей, тем лучше. Не забудь, Шалва, и об участковых. Пусть пройдутся по стройкам. Сам займись гаражами. Остальное беру на себя.

Так же нетороплив и спокоен был Темирбай и на месте происшествия в Кантемировке. "Ну, что ж. Кража как кража. Разбитое стекло, вполне можно пролезть. Только непонятно: вместе с хорошими вещами пропали совсем старые. Зачем они вору? Может, так: схватют в охапку, что под руку попало?"

Приоткрытый шифоньер полон добротных вещей, старомодная мебель на своих местах, на комоде золотой браслет, именные наручные часы... "Странно... Как вор не заметил этого?"

- И пропало-то не так уж много, - рассказывала немолодая женщина, жившая в другой половине дома. - То, что было на вешалке. Вот здесь, у двери.

- А вы давно знаете Ирину Матвеевну?

- Сызмальства.

- Посмотрите внимательно, не пропало ли еще чегонибудь?

- Постойте, постойте, - женщина всплеснула руками. - Как же я этого тогда не заметила, когда вот он, - ткнула она пальцем в райотдельского следователя, - спрашивал меня об этом же? Вот тут, на комоде, у Ириши завсегда деревянный ларчик стоял. Еще от покойницы матери остался. Матвеевна в нем письма держала давнишние. Еще замочек сломанный был.

- А в письмах что могло быть?

- Вот уж не знаю. Ирина о том никогда не сказывала...

Заночевали следователи в Каптемировке по счастливой оказии у деда райотдельского шофера Кости Гулая.

- Костька, никак ты! - всплеснул сухонькими ручками в широких рукавах сатиновой косоворотки низкорослый старичок. - Ты что же, постреленок, про деда забыл? Слышу, милиция приехала, да не думал, что это ты.

- Служба, деда, служба!

Смахнув с лавки соринки, дед пригласил гостей сесть, а сам радостно захлопотал у стола, собирая ужин.

Вскоре они уже сидели за столом.

Темирбай с сомнением посмотрел на стопку с водкой.

- Ничего, - успокоил его хозяин. - Много пить - оно, конешно, во вред. А по малости - во здравие, как говаривал наш поп. Хотя сам лакал без меры.

- А вы. Корней Семенович, неверующий? - чтобы поддержать беседу, спросил Темирбай. - И за что же прогневзлись на всевышнего?

- И-и-и, милок... Долгая история.

Задумал сосед наш Тимоха сына свово оженить и купил к свадьбе какой-то невидали в губернском городе, паюсной икрой прозывается. И до того, говорят, вкусна - язык проглотишь. И страсть, как захотелось мне испробовать этой диковинки.

Как водится, без попа никакое застолье не обходится, Поминки ль, крестины - отец Серапион тут как тут. А об свадьбе и говорить не приходится. Мы, парни да девки, как водится, в окна пялимся, смотрим, как гости вокруг стола рассаживаются.

Ну, налили по первости, прокричали, как водится, "горько!" и стали кто чем закусывать.

Батюшка, не будь дураком, придвинул к себе посудину с икоркой, выбрал ложку поуемистее, развесил утробу по коленкам - и ну уписывать икорку. С завистью поглядывают на него застольщики: каждому охота отведать диковинки. Да не силком же отымать еду у батюшки!

Так и слопал, черт кособрюхий, всю до зернышка.

С этих пор, милок, душа моя попов не принимает, за сто верст обхожу длинногривых. Да и в боге стал сумлеплться.

Дед помолчал, а потом и говорит:

- А ить не поверил ты, милок. - В голосе хозяина послышались нотки обиды. - И зря. Правда, самого батюшки уж давно нет на свете, а вот молодшая сестра его, ровесница мне, жива еще. Не даст соврать: вместях под окном стояли. Так оно все и было. Аграфеной ее кличут.

- А был у батюшки и сынок, - разговорился хозяин. - Теперича, должно, годов под пятьдесят ему было б, али чуток помене. Сгинул где-то на войне. Как сейчас помню, Кешкой звали. По-ученому Винокентии, кажись?

- Иннокентий.

- Во-во! Я ж и говорю: Винокентии. А уж боевой был!

Кого хошь изобразить мог. У нас его ахтером дразнили.

- Актером?

- Ахтером. Только, значитца, экзамены за школу сдал - м тут война. Долго от его вестей не было, потом два-три письма прислал - а там и похоронка. Уж так-то Иришка убивалась...

- Какая Иришка?

- Да все та же. Одна она у нас на всю деревню.

вековухой и осталась.

Дед сокрушенно вздохнул.

- Кому же он письма слал?

- Иришке...

- А после она ни от кого писем ие получала?

- Нет. У ей же родни-то нету.

- А Иннокентий бывал в доме Берсеневой?

- Ну как же. Чай они с Иришкой в школу бегали, Друг у дружки уроки учили. Да и кто из нас не бывал друг у дружки? Деревенька-то была совсем махонькой.

- Похоронка кому пришла?

- Бабке Аграфсие.

- После войны про Иннокентия слухов никаких не было?

- Нет, не слыхал.

- Вы, конечно, хорошо ее знаете?

- Иришку-то?

- Да, Берсеневу.

- А как же. На моих глазах росла. В войну первой на трактор села. Потом на агрономшу выучилась. Последний десяток лет еще и за бригадира у нас управляется. Уважительная такая, зазря человека не обидит.

Аграфена Капитоновна расплакалась, услышав вопрос Темирбая.

- Как же, касатик, мне его не помнить? Ведь я его вынянчила. Души в ем не чаяла. Своими-то детьми бог не сподобил. А уж толковый был, всхлипывала старушка, доставая из сундука перевязанный тесьмой платочек. Все, бывало, книжки разные читал. По две, а то и по три зараз в карманах таскал. Да красиво так рассказывал.

Наконец хозяйка квартиры развязала платок.

- Вот похоронная-то, - подала она протершийся на сгибах, пожелтевший от времени листок.

Темирбай пробежал глазами пожелтевший листок. "Извещение... сентября 1941 года... рядовой Аристархов Иннокентий Серафимонович... убит в бою иод Смоленском..."

Подписи, печать - все на месте...

- А фотографии не сохранили?

- Нет, касатик. Да и зачем она вам? Ведь сколь уж годов его косточки гниют в земле сырой, - запричитала вновь старушка.

- Может, есть его письма или какие-нибудь документы?

- Нету у меня больше ничего.

- Не рисовал Иннокентий?

- Нет, не припомню такого...

- Подведем итоги трехдневной работы. Что у вас, старший лейтенант? взглянул полковник на Шалву. Тот сокрушенно покачал головой.