Мистер убийца - Дин Кунц

Когда Марти вышел за дверь, никак не прореагировав на слова Вика, Вик посмотрел на Кети и увидел, что выражение ее лица изменилось. На ее щеках все еще блестели слезы, но глаза были сухие, и в них читалось недоумение.

"Значит, не мне одному так кажется", – подумал он.

Он вышел за дверь и увидел, что писатель уже спустился с крыльца и шел под косым дождем по аллее, ведущей от дома, держа девочек за руки. Ночь была прохладной. Распевали лягушки, но их пение тоже было неестественным, холодным и дребезжащим, как скрежет колеса с деформированными зубцами. Этот звук действовал на нервы. Вику хотелось вернуться в дом, сесть перед огнем в камине и пить горячий кофе с бренди.

– Черт бы тебя побрал, Марти, да подожди ты! Писатель остановился и оглянулся. Девочки тесно прижимались к нему с двух сторон.

– Мы друзья и хотим помочь. Что вы там у вас ни случилось, мы хотим помочь.

– Вы ничем не можете помочь, Виктор.

– Виктор? Послушай, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда меня называют Виктором. Меня уже давно никто так не зовет, даже моя дорогая старушка-мать.

– Извини… Вик. Я просто… На меня столько всего навалилось. – Он повернулся и, увлекая за собой девочек, снова начал удаляться.

В самом конце аллеи была припаркована машина. Новый "бьюик" блестел под дождем. Фары были включены, мотор работал, но в машине никого не было.

Спрыгнув с крыльца, Вик в несколько прыжков догнал их. Дождь хлестал его по спине.

– Это твоя машина?

– Да, – сказал Марти.

– И давно?

– Сегодня купил.

– Где Пейдж?

– Мы должны с ней встретиться. – Лицо Марти было белее мела. Он сильно дрожал, а его глаза неестественно горели в свете уличной лампы. – Послушай, Вик, дети промокнут насквозь.

– Это я промок насквозь, – сказал Вик. – Они в плащах. Так Пейдж не в доме?

– Она уже уехала. – Марти бросил быстрый и настороженный взгляд на дом напротив. В окнах первого и второго этажа горел свет. – Мы должны с ней встретиться.

– Ты помнишь, что ты мне сказал?

– Вик, пожалуйста!

– Я и сам забыл, а когда ты уходил по аллее, я вспомнил.

– Вик, нам надо идти.

– Ты сказал мне, чтобы я никому не отдавал детей, если при этом не будет Пейдж. Ты помнишь это?

Марти снес на кухню два больших чемодана. Девятимиллиметровый пистолет, который он засунул за пояс брюк, давил на живот и причинял неудобство при ходьбе. Он надел шерстяной свитер с оленями, который закрывал "беретту". Его черно-красная лыжная куртка была расстегнута, и он в любой момент мог бросить чемоданы и выхватить оружие.

Вслед за ним в кухню вошла Пейдж. В одной руке она несла чемодан, а в другой "моссберг" двенадцатого калибра.

– Не открывай наружную дверь, – сказал Марти, проходя через небольшую дверку, соединяющую кухню и гараж. Пока они будут загружать машину, широкую наружную дверь гаража безопаснее держать закрытой. Тот, Другой, вероятнее всего вернулся, как только полиция уехала, и сейчас, возможно, затаился снаружи.

Зайдя в гараж следом за ним, Пейдж щелкнула выключателем. Длинные флуоресцентные лампы над головой замигали: какой-то контакт срабатывал не сразу, и свет обычно загорался спустя несколько секунд. По стенам гаража запрыгали, замельтешили тени.

С трудом поворачивая шею, Марти следил за игрой теней вокруг. К счастью, все они были бесплотными, бестелесными сущностями, и ни одна из них не имела с ним никакого сходства.

Наконец свет загорелся. Белый, металлический свет, безжизненный – и холодный, как солнце зимним утром, и тени на стенах как по команде прервали свой танец и замерли в неподвижности.

Он всего в нескольких шагах от "бьюика", спасение так близко. Девочки крепко держат его за руки. Его Шарлотта. Его Эмили. Его будущее, его судьба, так близко, так невыносимо близко.

Но Вик не отстает. Этот парень как пиявка. Тащится за ними от самого дома, и дождь ему нипочем, и все говорит, говорит, задает вопросы, чертов ублюдок.

А машина совсем рядом. Двигатель не заглушен, фары горят. Эмили держит его за одну руку, Шарлотта за другую, и они его любят, по-настоящему любят. Они обнимали и целовали его там, в доме, они были так рады видеть его, его маленькие девочки. Они знают, кто их отец, их настоящий отец. Если сейчас он сядет в машину; закроет дверцы и уедет, они останутся с ним навсегда.

Может, ему прикончить этого чертового ублюдка Вика. Тогда ему никто не сможет помешать. Но хватит ли у него сил.

А Вик все долдонит:

– Ты сказал мне, чтобы я не отдавал девочек никому, кто придет за ними без Пейдж. Никому. Ты помнишь, как ты это сказал?

Он останавливается и внимательно смотрит на Вика. Не обращая внимания на вопрос, он думает, как разделаться с этим сукиным сыном. Но опять волной накатывает мучительное чувство голода, он чувствует дрожь и слабость в коленках. На переднем сиденье машины у него лежат шоколадки. Ему нужен сахар, углеводы, энергия: процесс восстановления еще не закончился.

– Марти, ты помнишь, что ты сказал?

Жаль, что у него нет оружия. Впрочем, он прекрасно обучен убивать руками. Даже в теперешнем его состоянии он, пожалуй, мог бы справиться с Виком, хотя тот и не выглядит слабаком.

– Я сам тогда удивился, – не унимается Вик, – но ты мне сказал, чтобы я не отдавал их даже тебе, если с тобой не будет Пейдж.

Вся проблема в том, что у этого ублюдка есть оружие. И, похоже, он что-то подозревает.

С каждой секундой шансы на успех тают, смываются дождем. Он крепко держит девочек за руки, но в любой момент они могут начать удаляться от него, – а он не знает, как этому помешать. Он затравленно смотрит на Вика, мысли путаются в голове, и он не может найти нужных слов, как это уже, было сегодня, когда он сидел за столом в кабинете, пытаясь начать новую книгу, и не мог выдавить из себя ни слова.

Ну, давай, действуй, дай отпор, брось вызов, вступи в схватку и одержи верх.

Внезапно он осознает, что для того, чтобы справиться с этой проблемой и победить, ему нужно вести себя с Виком по-приятельски, разговаривать с ним так, как друзья общаются между собой в кино. Это развеет все подозрения.

В его мозгу проносится целый поток сцен из кинофильмов, он представляет, что сам плывет в этом потоке.

– Вик, Господи, Вик, я такое сказал? – Он представляет себя Джимми Стюартом, потому что все обожают Джимми Стюарта и все верят Джимми Стюарту. – Не помню, что я тогда нес, должно быть, совсем потерял голову. Да, видимо, совсем спятил от страха, когда все это случилось, все это сумасшествие.

– А что все-таки случилось, Марти?

Вопрос пугает его, но он остается в роли доброго приятеля и отвечает, запинаясь, но искренне, типичный Джимми Стюарт в фильме Хичкока: