Полукровка - Тимур Туров

Лейла театрально развела руками. Сальваторе поглядел на нее внимательно, развернулся, подтащил стул и сел. Такая перемена в его поведении чуть не заставила Лейлу открыть рот. Обнаглевший помощник тем временем поерзал, усаживаясь поудобнее, и подался вперед.

– Нет, не все, – вкрадчиво произнес он. – Собственно, я к вам пришел не сам, а по просьбе одного человека.

– С каких это пор, – проговорила Лейла, начиная о чем-то догадываться, – ты выполняешь чьи-то просьбы, кроме моих?

– Очень давно, – сказал Сальваторе. – Но речь не об этом. «Тетраграмматон» не прекратил свое существование. Ни в двадцать четвертом, ни в тридцать четвертом, ни в тридцать седьмом. Мы существуем и не собираемся более повторять ошибок наших предков.

Лейла расслабилась и откинулась на спинку кресла. К ней, оказывается, обращались вовсе не как к консультанту. Консультация ее никому не была нужна. А что нужно?

– Исходя из того, что я знаю об этом, – сказала она, – есть два варианта развития событий. Вернее, три, но на сумасшедшего ты не похож. Потому либо «Тетраграмматон» выходит из тени, и я ему зачем-то понадобилась, либо он по-прежнему хранит свою тайну, но тогда мне осталось жить очень недолго.

– Бросьте, – отмахнулся Сальваторе. – Вам ничего не угрожает. И я, как и прежде, готов выполнить все ваши просьбы. Все же в наших жилах течет одна и та же кровь, а это много значит.

– Тогда, – Лейла подалась вперед, – о чем вы хотите попросить меня?

...Для своих соотечественников он стал числиться мертвым в сентябре одна тысяча восемьсот двенадцатого года. Под соотечественниками он понимал в данном случае не клан Стирос и даже не сатра Франции, а солдат наполеоновской армии, в коей он принадлежал к корпусу Мюрата.

Кавалеристы Мюрата гнали, как им казалось, отступающего из Москвы Кутузова. О тарутинском маневре, которым среди прочих заслуг запомнится потомкам Михайло Илларионович, никто из французов не догадывался.

А шальные пули нет-нет да и пролетали. Русские воевали не по правилам. Прятались по кустам и оврагам. Нападали, как разбойники. Очередное такое нападение закончилось для него, если так можно выразиться, успешно. Пуля убила его лошадь.

Падая, он ударился головой и потерял сознание. Очнулся уже в темноте. Один. Придавленный мертвой лошадью. Его, по всей вероятности, тоже посчитали мертвым и оставили. Свои оставили, чужие не тронули. Он умер для всех. И это его более чем устраивало. Он возвращался в сожженную Москву.

О, Москва! Это сладкое слово. Он почувствовал мощь этого города, точки пересечения энергетических линий еще задолго до того, как город охватил пожар. А еще он знал, что многие источники останутся беззащитными. Обитатели старой столицы бежали из города, а любое заклинание можно сломать, сколь бы сложным или мощным оно ни было.

Среди французов магов практически не попадалось. Кто в здравом уме пойдет участвовать в глупой человеческой войне, неизвестно ради чего рискуя потерять то, что имеет?

Хотя он же пошел. Но ему в этом плане было проще. Ему нечего оказалось терять.

До города он добрался на другой день. Вернее, до того, что было когда-то городом. Москва сгорела, превратившись в черный, обугленный, дурно пахнущий остов. Император занял столицу, но не покорил ее жителей. Формально это была победа, реально – побежденного не было.

Впрочем, ему было наплевать и на императора с его амбициями, и на Мюрата, и на французов, и на русских. Его манили источники сожженного города. Для всего остального он умер.

Темноты он дожидался в невесть как уцелевшем домике на окраине. Пожар каким-то чудом пожалел его, лишь облизав немного, но не пожрав. Беглый сатра убедился, что в доме никого нет, и решил ждать темноты, чувствуя себя в безопасности.

Он забрался на чердак и даже заснул.

Когда проснулся, уже стемнело. А еще он был не один в доме. Внизу переговаривались тремя голосами. Сатра подполз к провалу и прислушался. Говорили по-русски. Беглец кое-как знал язык местных – понимал, но говорил на нем очень плохо.

– Четыре сотни горожан постреляли.

– А наших?

– Дюжина погибла. Коли не больше. Они сперва поджигателей ловили, а потом под эту дудку каждый, кто под руку попался, поджигателем стал.

Сатра сжался от страха и горечи. Не все русские ушли. Более того, если глаза его не обманывали, те, кто могли ему помешать, остались. Местных в самом деле было трое. Двое джинна и человек, и все трое, если судить по аурам, – маги.

Говорили джинна. «Коричневый» не вмешивался.

– Кому взбрело в голову спалить город? Подумаешь, французы.

– Они живут другими ценностями, – вклинился-таки человек. – Для них это действительно важно. А вообще благодарности можешь слать господину военному губернатору.

– Федор Василичу[9]?

– Да, – кивнул человек. – Говорят, его работа.

– А мне плевать, – вспыхнул второй джинна. – На их ценности и на...

– Никому не плевать, – оборвал «коричневый», – мы живем с ними рядом, приходится считаться.

– А я...

Хрустнуло. Сатра с запозданием понял, что этот звук получился, когда он пошевелился. Внизу мгновенно умолкли. На спрятавшегося смотрели три пары глаз.

Один из джинна неторопливо двинулся к лестнице на чердак. Сатра замер. Стычки было, видимо, не избежать, а справиться в одиночку с тремя магами, не имея возможности восстановить силы от источника, представлялось невозможным. Если только...

Он поднялся на ноги, готовясь нанести удар. Магический удар. Пальцы правой руки сложились в хитрую фигуру. Этому заклинанию учил дед. А того – его дед. Воспроизвести заклинание не так просто, но результат стоит усилий.

Джинна полез наверх, под ним заскрипели перекладины. Сатра глубоко вдохнул, выдохнул и бросился в провал вперед ногами. Джинна на лестнице не успел ничего понять и получил мощный удар ногой. Пинок вышел настолько сильным и неожиданным, что «оранжевый» сорвался с перекладины и полетел вниз.

Прежде чем джинна грохнулся на пол, сатра был уже на лестнице.

Двое магов, остававшихся внизу, быстро сообразили, что к чему, и пустили в ход магию.

И сатра не преминул воспользоваться фамильным секретом. Первой его жертвой стал человек. «Коричневый» хотел ударить врага чем-то мощным, но заклинание сработало, как надо, и тело Силы нападавшего истощилось в мгновение ока. Сам же беглец ощутил прилив сил.

Сатра спрыгнул с лестницы и кинулся к выходу, бросив на ходу заклинание и во второго джинна. Тот выпучил глаза, осознав, что силы куда-то делись, хотя он не успел толком вступить в схватку.

Источники, на которые были настроены враги, находились рядом, однако на восстановление требовалось время. Совсем немного, но требовалось. А беглецу этого немного было более чем достаточно.