Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917 - Ричард Пайпс

Кадетская партия избрала крайне агрессивную парламентскую стратегию, ибо видела в бойкоте, объявленном социалистами, уникальную возможность перетянуть на свою сторону невостребованные ими голоса избирателей. Кадеты настаивали на неправомочности новых Основных законов: только сам народ через своих демократически избранных представителей имеет право создавать конституцию. Представитель консервативно-либерального крыла Маклаков считал, что лидеры его партии, памятуя события 1789 года во Франции, не хотели удовольствоваться меньшим, чем Учредительное собрание: «Я вспоминаю негодование съезда [кадетской партии] по поводу принятия конституции накануне созыва Думы. И более всего настораживала непритворность этого негодования. Либералы не могли не понимать, что если император созовет орган национального представительства, не установив для него законных границ, то он откроет дорогу революции. Они это понимали, и тем не менее эта перспектива их не пугала. Напротив, они восставали против идеи, что Дума должна работать в рамках прав, установленных конституцией. Что служит доказательством того, что они не воспринимали эту конституцию всерьез. «Национальное представительство», на их взгляд, было суверенным и имело право разрушить все преграды, воздвигнутые вокруг него конституцией. Легко увидеть источник такого направления мыслей. Их вдохновили образы Великой революции. Дума представлялась им Генеральными штатами и точно так же должна была превратиться в Национальное собрание и даровать стране истинную конституцию взамен той, которую бдительный монарх выдал исподволь»19.

Дума предоставляла кадетам удобное поле боя: здесь, апеллируя к «массам», они намеревались заставить монархию уступить всю свою власть. И все сомнения по поводу осмысленности стратегии конфронтации, которые могли бы зародиться в кругах наиболее трезвомыслящих либералов, заглушались впечатляющей победой кадетов на выборах. Будучи самой радикальной, партия кадетов собрала все те голоса, которые могли бы достаться эсерам или эсдекам, и поэтому создавалась иллюзия, что именно они, кадеты, представляют основную российскую оппозиционную партию. Имея 179 депутатских мест из 478, они явились самой мощной группой в нижней палате, а благодаря голосам, поданным за них рабочими, они получили все мандаты в Москве и Петербурге. И тем не менее они контролировали в Думе лишь 37,4% мандатов и, не обладая абсолютным большинством, нуждались в союзниках. Конечно, они могли бы искать единомышленников на правом фланге, среди консервативных либералов. Но, стремясь овладеть голосами избирателей из рабочих и крестьян, обратились влево, к тем социалистам-аграриям, которые не представляли определенной партии, но были известны под общим названием «трудовиков».

Опьяненные успехом, уверенные, что стоят на пороге следующей, решающей стадии революции, кадеты перешли в наступление. Под руководством Милюкова они выразили согласие войти в Совет министров, но при одном условии: царь должен согласиться созвать Учредительное собрание. Как мы уже отмечали, переговоры Витте с консервативными либералами (Шиповым, Гучковым и другими) тоже не привели к какому-либо результату20. Двор еще не раз предпринимал попытки привлечь к работе в Совете либералов и консервативных либералов, но неизменно встречал решительный отпор. Таким образом, борьба разворачивалась в российском парламенте не по вопросам политики, а по поводу самой природы российского конституционного строя.

Двор с замиранием сердца ожидал открытия Думы, не имея, однако, никакой четкой программы. Действительность превзошла самые худшие опасения.

Либеральные бюрократы убеждали царя, что выборы ничем не угрожают монархии, ибо положения о выборах, предопределившие перевес крестьянства, создадут вполне покладистую Думу. (Такую же ошибку в 1789 году допустила французская монархия, удвоив в Генеральных штатах представительство третьего сословия.) Не все разделяли такой оптимистический взгляд. Бывший министр внутренних дел и один из самых проницательных политиков России П.Н.Дурново предостерегал, что большинство выборных будут из радикальной «деревенской полуинтеллигенции», стремящейся укрепить свое влияние среди крестьянства21. И действительно, половину депутатов Первой думы составляли крестьяне, и многие из них — именно вышеуказанного типа. И они оказались далеко не теми благодушными мужиками, которыми воображение славянофилов-консерваторов населило российские просторы. С.Е.Крыжановский так описывал неприязнь, охватившую официальные круги при виде толп крестьянских представителей, заполнивших Петербург весной 1906 года:

«Достаточно было пообглядеться среди пестрой толпы «депутатов» — а мне приходилось проводить среди них в коридорах и в саду Таврического дворца целые дни, — чтобы проникнуться ужасом при виде того, что представляло собою первое Русское представительное собрание. Это было собрание дикарей. Казалось, что Русская Земля послала в Петербург все, что было в ней дикого, полного зависти и злобы. Если исходить из мысли, что эти люди действительно представляли собою народ и его «сокровенные чаяния», то надо было признать, что Россия, еще по крайней мере сто лет, могла держаться только силою внешнего принуждения, а не внутреннего сцепления, и единственный спасительный для нее режим был бы просвещенный абсолютизм. Попытка опереть государственный порядок на «воле народа» была явно обречена на провал, ибо сознание государственности, а тем более единой государственности, совершенно стушевывалось в этой массе под социальной враждой и классовыми вожделениями, а вернее и совершенно отсутствовало. Надежда на интеллигенцию и ее культурное влияние тоже теряла почву. Интеллигенция в Думе была сравнительно малочисленна и явно пасовала пред кипучей энергией черной массы. Она верила в силу хороших слов, отстаивала идеалы, массам совершенно чуждые и ненужные, и была способна служить лишь трамплином для революции, но не созидающей силой <...>

Отношение членов Думы из крестьян к своим обязанностям было весьма своеобразно. В Думу они приводили нахлынувших вслед за ними ходоков по разным делам, которых сажали в кресла, откуда приставам Думы было немало труда их выдворять. Полиция задержала как-то на улице у Таврического дворца двух крестьян, продававших входные во Дворец билеты. Оба оказались членами Думы, о чем и было доведено до сведения ее Председателя.

Некоторые из членов Думы с места же занялись революционной пропагандой на заводах, стали устраивать уличные демонстрации, науськивать толпу на полицию и т.п. Во время одной из таких демонстраций на Лиговке был избит предводительствовавший толпой буянов Михайличенко, член Думы из горнорабочих Юга. На следующий день он явился в заседание и принял участие в обсуждении предъявленного по этому поводу запроса с лицом, повязанным тряпками так, что видны были только нос и глаза. Члены Думы крестьяне пьянствовали по трактирам и скандалили, ссылаясь при попытках унять их на свою неприкосновенность. Полиция была первое время в большом смущении, не зная, что можно и чего нельзя в подобных случаях делать. В одном таком случае сомнения разрешила баба, хозяйка трактира, которая в ответ на ссылку пьяного депутата на его неприкосновенность нахлестала его по роже, приговаривая: «Для меня ты, с..., вполне прикосновенен», — и выкинула за дверь. Привлеченный шумом околоточный надзиратель, видевший эту сцену, составил все же протокол об оскорблении бабой должностного лица, каковым он признал члена Думы. Большие демонстрации устроены были на похоронах члена Думы (фамилию забыл), скончавшегося в белой горячке от пьянства; в надгробных речах он именовался «борцом, павшим на славном посту».

О некоторых членах Думы стали вдогонку поступать приговоры волостных и иных судов, коими они были осуждены за мелкие кражи и мошенничества: один за кражу свиньи, другой — кошелька и т.п. Вообще количество членов Первой думы, главным образом крестьян, которые, благодаря небрежному составлению списков избирателей и выборщиков, оказались осужденными ранее за корыстные преступления, — лишавшие участия в выборах, — или впоследствии в течение первого года после роспуска Думы, превысило, по собранным Министерством Внутренних Дел сведениям, сорок человек, то есть около восьми процентов всего состава Думы»22.

В день открытия Думы царь торжественно принял депутатов в Зимнем дворце и зачитал адрес, в котором выражалось признание нового порядка. Дума, побуждаемая кадетами, при единодушном одобрении всех, за исключением пяти депутатов, выдвинула в ответ революционные требования. Требования были таковы: упразднение верхней палаты, право назначать и увольнять министров, принудительное частичное отчуждение земли и амнистия политическим заключенным, включая тех, кто был осужден за терроризм. Когда при дворе, заранее осведомленном об ответе Думы, отказались принять депутацию, которая должна была собственноручно вручить царю этот ответ, в Думе почти единодушно было принято предложение выразить недоверие кабинету министров и требовать уступки полномочий министерству, избранному Думой23.