СССР — Империя Добра - Сергей Кремлёв

Выходит, не было в СССР атмосферы тотального страха? Выходит, не боялся воспитанный в Стране Добра молодой учёный, что в ответ на его искренний, вызванный заботой о деле вопрос Берия обвинит его в «низкопоклонстве перед Западом, в умалении достижений советской науки и техники» и тому подобном? Выходит, автоматическая, спонтанная реакция молодого, воспитанного при Советской власти интеллектуала была не рабской, а хозяйской?

Не так ли?

Но самое интересное то, как Берия ответил на вопрос Сахарова о причине нашего отставания. Берия сказал:

— Потому что у нас нет производственно-опытной базы. Всё висит на одной «Электросиле». А у американцев сотни фирм с мощной базой.

БЕРИЯ «бил в точку», чего Сахаров — как типичный «расейский» (то есть с обязательной внутренней гнильцой) интеллигент — понять не мог. Уже на излёте жизни, в воспоминаниях, Сахаров в связи со своим вопросом и ответом Берии вспомнил некий «Меморандум» Сахарова — Турчина — Медведева, где задавался тот же вопрос, но причиной отставания лживо указывались «недостаток информационного обмена» и «недостаток интеллектуальной свободы».

А ведь прав был Берия. Только ему стоило прибавить, что база у нас тогда была слаба потому, что в царской России её вообще не было! Однако большевик Берия, как любой настоящий большевик, то есть — человек дела, не привык кивать на «дядю».

А вот я кое-что напомню читателю, воспользовавшись сведениями из «Военно-исторического журнала» № 5 за 2009 год. Там, в статье о роли создателя радио Александра Степановича Попова и о зарождении радиосвязи в русской армии, сказано следующее (за обширность цитат прощения не прошу):

«Общепризнанными и детально изученными являются сам факт и обстоятельства возникновения и широкого применения радио в Русском военно-морском флоте. Несмотря на усилия самого А. С. Попова и его последователей и соратников, должностных лиц Морского ведомства, к началу Русско-японской войны 1904–1905 гг. в России не была сформирована промышленная база для изготовления средств радиосвязи… Уже в ходе упомянутой войны руководство Морского ведомства вынуждено было лихорадочно предпринимать срочные меры… Как ни парадоксально (на самом деле для царской России, как и для „Россиянии“, вполне логично! — С. К.), но дело рук и ума отечественного изобретателя оказалось на то время под контролем иностранных поставщиков, прежде всего германской фирмы „Телефункен“. С ней-то и пришлось заключать невыгодный, но необходимый договор о поставках новшества…»

И далее:

«Обстановка с развитием радиотехники (в Российской империи. — С. К.) радикально изменилась буквально за 2–3 года. Если до этого А. С. Попов в письмах А. Н. Рыбкину (ближайший помощник Попова. — С. К.), отправленных из Германии и Франции, отмечал, что в этих странах нет ничего нового и что отечественные разработчики от зарубежных не отстают, то уже в 1900–1901 гг. можно было наблюдать иное: отечественная новаторская мысль отставала от иноземной. Так, из-за отсутствия должной поддержки со стороны государства и производственной базы в России радиоаппаратура совершенствовалось медленно. В то же время правительство Германии и Англии этой проблеме уделяло максимум внимания. В этих странах выделялись значительные средства, разворачивались работы на лучших электротехнических заводах, создавались специальные лаборатории, к разработкам привлекались лучшие специалисты, проявившие себя в новой области техники…»

Казалось бы — всё ясно!

Ан нет! «Россиянских» интеллигентов двух сортов не бывает — уж если он интеллигент, то точно знает, что плохо пахнет лишь в краю родных осин, а виноваты в этом «германский шпион» Ленин, «проклятая Советская власть» и «тиран Сталин», не обеспечившие интеллигентам должной «интеллектуальной свободы». Зато всё иностранное в представлении «россиянцев» пахнет исключительно духами «Шанель № 5»! И вот в книге Владимира Хозикова «Секретные боги Кремля», изданной в 2004 году, цитируется ракетчик Борис Черток, достаточно плодотворно работавший в советском ракетостроении, но ставший особенно известным своими «толстостенными» «постсоветскими» мемуарами «Ракеты и люди».

Черток вспоминал (за обширность цитаты прощения опять-таки не прошу, что-то выбросить здесь не представляется возможным):

«Германские фирмы работали над массой технических проблем по своей инициативе, не дожидаясь указаний „сверху“, они не нуждались в решениях Госплана или наркоматов, без которых ни один завод не мог выпускать никакую продукцию».

Читаешь и диву даёшься! Так написать о собственном прошлом можно лишь тогда, когда его ненавидишь! То, что сегодня — без всяких указаний «сверху» — сотни наших заводов не выпускают вообще никакой продукции, поскольку закрылись или дышат на ладан, Черток преступлением нынешнего режима не считает. Зато на СССР Сталина и Берии у него чёрной краски, как видим, хватает. Описывая германскую приборную и радиотехническую промышленность, он пишет:

«…Фирмы „Гартман и Браун“, „Телефункен“, „Аншютц“, „Сименс“, „Лоренц“, АЕГ, „Роде-Шварц“, „Аскания“, „Карл Цейс“ задолго до Второй мировой войны пользовались мировой известностью.

Это создало прочную технологическую базу, которой у нас в этих отраслях в нужных масштабах так и не было к началу войны…»

Борис Черток здесь — вольно или невольно — солидаризуется со всякими там турчиными-медведевыми и примкнувшим к ним Сахаровым. И при этом вольно или невольно дезориентирует современного читателя! А ведь прочной научно-технической и производственной базы передовых отраслей науки и техники в СССР в нужных масштабах не было к началу Великой Отечественной войны потому, что к 1917 году в Российской империи таковой базы не было вовсе! Напоминаю это для всех «запамятовавших»!

И вина в том — на царе и его сановниках-хабалах!

Черток же упрекает то ли Сталина, то ли Берию, то ли невесть кого, но ясно, что в итоге — сталинскую эпоху:

«Наша электроприборная промышленность общего назначения, авиаприборная промышленность и, наконец, морское приборостроение держались всего на нескольких заводах в Москве и Ленинграде („Электроприбор“, „Тепло-прибор“, „Светлана“ в Ленинграде, „Авиаприбор“, завод имени Лепсе, „Электрозавод“ и „Манометр“ в Москве). Показательно (? — С. К.), что когда мы после войны начали воспроизводить (лаптями и соплями, надо полагать. — С. К.) технику ФАУ-2 (немецкая баллистическая ракета. — С. К.) и разрабатывать свои ракеты, то убедились, что такое давно изобретённое человечеством устройство (какая неуместная ирония! — С. К.), как электрическое многоконтактное реле, умеет делать в нашей стране только один ленинградский завод „Красная заря“. В Германии только у фирмы „Телефункен“ было три подобных завода и по меньшей мере два у „Сименса“…»

Надо ли напоминать читателю ещё раз, почему было так? На всякий случай повторю: в таком положении дел надо винить не Сталина с Берией и Политбюро ЦК ВКП(б)! Ведь когда в мире (не в России!) закладывались основы будущей мощной радиотехнической и электротехнической промышленности, ситуацию в России определяли не большевики, а «команда» «обожаемого монарха», «помазанника Божьего» императора Николая Последнего.

Какая же духовно и интеллектуально загаженная и униженная, насколько же отставшая от передовой научно-технической мысли Россия досталась творцам будущей Советской Вселенной «в наследство» от губителей Русской Вселенной!

Зная это, можно сказать так: «Сегодня уже не как недомыслие, забывчивость или неосведомлённость, а как преступление перед обществом надо расценивать любые попытки отрицать тот факт, что именно огромными усилиями советского общества, тех кадров учёных, инженеров и рабочих, которые были образованы и воспитаны в Советской Вселенной времён Сталина и Берии, были обеспечены те фантастические успехи, которые потрясли мир уже не за 10 дней, как это было в Октябре 1917 года, а за считаные минуты в год 40-летия Октября!»

Тогда сообщение ТАСС о запуске в СССР 4 октября 1957 года Первого искусственного спутника Земли заставило редакции всех ведущих газет мира срочно рассыпать готовые наборы свежих номеров и дать на первых полосах новую ошеломляющую шапку: «Русские в космосе!»

НАШ спутник стал тогда причиной коренного пересмотра в США системы народного образования с учётом опыта СССР. Между прочим, сегодня, глядя в глубь явления, можно сказать, что этот же спутник стал, пожалуй, одной из косвенных причин нынешнего — егэшного — пересмотра системы народного образования уже в «Россиянии». Но — с другой целью.