Пояс Богородицы - Роберт Святополк-Мирский

Медведев, ощущая какую-то странную тревогу и вместе с ней возбуждение и душевный подъем, как это бывает перед смертельно опасным сражением, осторожно спрятал лист и ключ на груди.

Иона захрипел, казалось, он вот-вот потеряет сознание. Медведев встал и шагнув к двери, открыл ее, жестом приглашая отца Леонтия.

— Как он? — взволнованно спросил Ольшанский.

— Жив, — ответил Медведев и перекрестился.

Ольшанский с Ваней последовали за отцом Леонтием, а Медведев задумчиво направился в свою комнату.

Там он вынул и внимательно прочел сложенный вчетверо пожелтевший лист.

Согласно моей предсмертной воле прошу выдать подателю сего оставленное мной в Савватиевой Пустыни имущество, место хранения коего ведомо вам.

И все.

Но внизу еще стояла подпись.

Медведев прочел эту подпись четыре раза, прежде чем смысл одного имени стал до него доходить.

Он снова спрятал лист на груди, вышел из комнаты и почти бегом побежал по коридору туда, откуда только что пришел.

Но, еще не дойдя до комнаты Ионы, он понял, что уже никогда ничего не узнает от вещего старца.

Ольшанский плакал, не стыдясь своих слез, плакал и Ваня, и только старый отец Леонтий, так много повидавший на своем веку, спокойно и торжественно исполнял то, что должно в таких случаях исполнять.

Медведев вернулся в свою комнату, снова вынул лист и еще раз вгляделся в подпись.

Иона, бывший старец Савватиевой Пустыни, в миру — Филимон Русинов.

… Антип Русинов, грея обрубок своей руки над пламенем костра, повернулся к Максу и спросил:

— Ты точно все проверил?

Макс фон Карлофф, принц богемский, картинно прижал руку к сердцу и торжественно поклялся:

— Клянусь! Пять раз переспрашивал обо всех подробностях.

— Ну не знаю, — все еще сомневался Антип, — мне как-то слабо верится, что король, отправляясь на свадьбу с такими дорогими подарками, везет их почти без охраны.

— Но, помилуй Бог, Антип! Разве королю или кому-нибудь вообще может прийти в голову мысль о том, что кто-то захочет украсть подарки, которые весят десять пудов и имеют в длину по две косых сажени[9]?

— Эти ковры столько весят и такие длинные?

— Во-первых, это не ковры, а гобелены. Во-вторых, они старинные, расшиты золотой нитью по толстой ткани — потому они такие ценные и тяжелые! В-третьих, мы получим за них целое состояние, причем в чистейших золотых монетах, которых не награбим столько, даже если весь месяц будем по десять карет в день останавливать!

— Черт побери, они сгниют здесь в этой лесной сырости, прежде чем мы успеем их продать! Да и подумай — как мы их повезем куда-либо? На чем?

— Антип, я работаю над этой идеей уже месяц. У меня все рассчитано и наметано.

— Нет, я тут чего-то не понимаю. Давай сначала. Почему король избрал такие громоздкие подарки, что бы подарить их на свадьбе не очень любимому князю?

— Потому что они достались ему совершенно бесплатно в подарок от голландцев, по случаю окончательного подписания договора с крестоносцами. Наверно, голландцы их за что-то недолюбливали — я не знаю, но это неважно. Гобелены оказались такими широкими и тяжелыми, что в королевской резиденции в Троках их негде даже повесить. А тут выяснилось, что к свадьбе неожиданно разбогатевшая княжна Анна обновила старый Кобринский замок и пожаловалась кому-то, что в нем недостает только старинной мебели и гобеленов. Это дошло до ушей короля, и он тотчас решил, что сделает молодоженам этот подарок, потому что он как раз подходит для обеих супружеских спален и выткан в стиле игривых греческих сцен — на одном изображены купающиеся полуобнаженные девушки-пастушки — это для спальни мужа, а на другом — точно такие полуобнаженные юноши-пастушки — для спальни жены. Я лично считаю, что подарок очень даже… Мой покойный батюшка, король Карл, например… Впрочем, мы сейчас не о нем. Так вот, для доставки этих гобеленов в Кобрин изготовили специальную длинную повозку, где они лежат уже сейчас, приготовленные и замотанные, чтобы не отсырели. Я сам позавчера видел в Вильно эту повозку, готовую к пути.

— Хорошо, а от кого ты узнал все подробности о королевском кортеже?

— Антип, ты меня удивляешь, — снисходительно улыбнулся Макс. — С тех пор как я уже второй год ежемесячно езжу в Вильно расплачиваться с монастырем за Варежку в наряде богатого вельможи, у меня в этом городе завелась масса знакомых — ведь все принимают меня и по одежке, и по моему благородному облику, унаследованному от покойного батюшки, за особу знатную и небедную. На этот раз, заинтересовавшись этими гобеленами, я познакомился с горничной самого королевского конюшего. Она, разумеется, будет сопровождать своего хозяина на свадьбу, а он, в свою очередь, главный распорядитель всех королевских выездов. Так мне стало известно, что гобелены поедут в самом конце обоза, в качестве последней повозки на санных полозьях, после саней с багажом, всех особ, сопровождающих короля, а их, не считая охраны, будет не менее пятидесяти.

— Красивое, должно быть, шествие будет, — улыбнулся Антип.

— Еще бы! Оно растянется больше чем на версту. Основная охрана будет с королем впереди. Сзади буквально два-три человека. Теперь смотри, Антип, вот здесь перекресток, а впереди — поворот, — начертил на земле Макс, — весь кортеж скрывается за поворотом, а мы бесшумно снимаем — причем без единой капли крови, гарантирую, — этих охранников и кучера повозки с гобеленами, отрываем повозку от кортежа и мгновенно на всей скорости по окружной дороге гоним через Берестье в Польшу. Ручаюсь, что королевские люди хватятся этой повозки только после того, как доберутся до Кобрина. А мы в это время будем уже за Берестьем. Я сам буду руководить всей операцией, потому что в Польше меня уже ждет мой приятель с мешком денег. Он знает, кому перепродать их во Франции в три раза дороже. Все с ним условлено. Как план?

Антип обвел взглядом группу своих людей, сидевших вокруг костра.

— Ну что — как вам план?

Разбойники дружно выразили свое одобрение.

— Вот за что ты мне нравишься, Макс, так это за безумные планы! — сказал Антип. — Ну ладно, на этот раз и я соблазнюсь. В Берестье и дальше поедешь сам, а вот на кортеж королевский мне хочется взглянуть. Давно я не видел королевских кортежей. Так что завтра начнем подготовку на месте, чтобы мы знали все окрестности возле этого перекрестка как свои пять пальцев. Мы должны устроить там засаду задолго до намеченного проезда королевского кортежа. Как далеко это от Кобрина?

— Десять с половиной верст, — ответил Макс.